— Ты ведь его брат?
— Что?
— Ноэль Бишоп.
— Если вы ищете Чеса, то его здесь нет, — сказал Пайк.
— А тебя кто спрашивает? — спросил бугай, переключаясь на Пайка.
Он был ростом пониже Дэнниса, с короткими кривыми ногами. И, несмотря на холод, одет лишь в футболку и широкие спортивные шорты.
Пайк пожал плечами, а бугай опять посмотрел на Ноэля.
— Где он?
— Вы — Терри Наджент? — спросил Ноэль. — Чес очень высоко отзывался о вас.
— Где он?
— Он ведь должен вам денег?
— Типа того.
— У него нет денег, — рассмеялся Ноэль.
Наджент придвинулся к нему поближе и пристально взглянул в его одутловатое лицо. Внезапно маленькая лестничная площадка стала еще меньше. Ноэль отшатнулся — искусственный глаз Терри казался живее настоящего.
— Я присматривал за ним в зоне, — сказал он. — Чес должен мне денег. Так где он?
— Честно не знаю. Мы тоже его ищем.
— Я видел, как вы пришли, — спокойно сказал Наджент. — Я наблюдаю за этим домом. Я видел, как вы пришли, и знаю, кто ты. Ты — его брат. Я ведь отлично вижу, а?
Он слегка постучал пальцем по искусственному глазу.
— Этот глаз, он все видит. Он видит тебя насквозь. Не думай, что сможешь от меня спрятаться, если покрываешь Чеса.
— Мы не покрываем его. Говорю тебе, Терри, мы тоже его ищем.
— Если врешь, я тебя убью.
— Пойдем, — сказал Пайк. — Мы уходим.
— Да кто ты такой?
— Просто друг семьи.
— Если врешь…
— Да. Знаю. Ты убьешь меня. Ну же, Ноэль, пойдем.
— Минутку. — Короткая лапа Терри, которая была шире поперек, чем вдоль, опустилась Пайку на плечо. — Я ведь знаю тебя?
— Нет. Это ошибка, Терри.
— Теперь я знаю вас обоих. Так? Я видел вас. Не думайте меня дурить.
— Я не собираюсь дурить тебя, Терри, — сказал Пайк. — С чего бы мне это делать?
— Незачем.
— Вот и договорились. Пока-пока. Приятно было познакомиться. Честно.
— Если найдем Чеса, — начал Ноэль, стараясь держаться как можно ближе к Пайку, — обязательно дадим тебе знать.
Уже выйдя на улицу, Пайк увидел, что Ноэль вспотел от страха. Бишоп вытер платком лысину и шумно выдохнул.
— Уф! Вот и верь Чесу!
— Настоящие бандюги такие зануды, — сказал Пайк, открывая машину.
— Ну и что ты теперь думаешь?
— Вот что. Может, Чес надавал Надженту глупых обещаний? И должен быстро с ним расплатиться? Может, он боится этого циклопа больше, чем меня?
— Все равно. Я не думаю, что он обокрал тебя, Пайки.
— Нет. Такой честный, стоящий парень, как твой братец, не мог сделать исподтишка ничего подобного, верно?
Ноэль совсем сник. Он мрачно забрался в машину и захлопнул дверь.
— Послушай, Ноэль, — сказал Пайк, садясь на водительское место. — Давай условно считать, что Чес все-таки поработал с моим счетом.
— Лады. Но только условно.
— Мы знаем, что он удрал сразу после вашего визита ко мне. Куда он мог пойти?
— К Герману?
— Правильно. А кто знает, где Герман живет?
— Паттерсон.
— Очень хорошо. Рад, что мы думаем в одном направлении. — Пайк завел двигатель и включил ближний свет. — Знаешь, где живет Паттерсон?
— Да.
— Отлично. Тогда давай навестим старину Джока. Как в старые добрые времена.
Бэзил Смолбоун[16] сидел в машине и ждал, когда Терри Наджент выйдет из дома. Он привык ждать. По каким-то, известным только ему причинам, Терри решил считать Бэзила другом, а ради друга можно сделать все, что угодно.
У Бэзила Смолбоуна не было других друзей. Никогда не было. Он винил в этом свое имя. При такой фамилии родителям стоило бы хорошенько подумать и дать ему какое-нибудь безобидное христианское имя. Что-нибудь, не порождающее насмешки: Джон, Питер или Крис. Но Бэзил? Он не мог отмахнуться от факта, что его имя было смешным. Еще в детстве он пришел к заключению, что родители его ненавидят, и, скорее всего, был прав.
Выходило, что самые дурацкие персонажи носят имя Бэзил. Когда он был ребенком, это был лис Бэзил Браш — противная кукла. Потом прогремел Бэзил Фолти — ненормальный хозяин отеля. Затем — чертова мышь-детектив, Великий Бэзил. Был лишь один Бэзил, не вызывающий смех. Бэзил де Оливера, игрок в крикет, правда, негр. А неграм легко сходят с рук смешные имена. Смолбоун даже не мог переделать свое имя, сократить его. Вслушайтесь: Бэз звучит еще отвратней. А клички? Ему никогда не везло с кличками. В школе его звали Говнолицый из-за красноватого родимого пятна на щеке. Правда, не все его так называли, некоторые считали, что просто Смолбоун и так достаточно смешно. В тюрьме ему давали клички: Лупоглазый, Детский Член, Бебитрах или просто — Извращенец.
Но Терри его не обзывал. Терри был с ним добр с самого начала. Он всегда называл его Смолбоун и говорил это без всякого намека на насмешку. Терри никогда не показывал своего превосходства. Хотя нельзя сказать, что его не было. Конечно, было. Он превосходил его во всем.
Это был уже третий срок Бэзила. Не считая того времени, когда он, пятнадцатилетним, напал на одного из своих мучителей. Бэзил набросился на него, когда тот возвращался домой из школы, и измолотил до полусмерти кирпичом. Тот и понять не успел, что это Бэзил. Он провел шесть месяцев на исправительных работах, когда выяснилось, что родители его предали.
Но это не считается. Кто не отбывал исправительных работ? В тюрьме было иначе. Первые два раза он сидел за изнасилование малолетних. Сначала девочка, второй раз — мальчик. Поэтому в тюрьме он сидел в одиночке — заключенные не любят тех, кто нападает на детей. А третий срок ему дали за вооруженное нападение, и никого не волновало, что это была самозащита. В то время он работал в одном поместье. Появилась идея развлекать детей во время школьных каникул. Он водил их в местную ратушу, организовывал походы и подвижные игры. Это у него действительно получалось. Дети любили его, а он любил детей, и никто не мог понять почему. Ему нравилось быть среди детей, он предпочитал их взрослым. Конечно, иногда они бывали жестоки, бесчувственны, но не со зла. Не так, как взрослые. Взрослые целенаправленно жестоки.
Это было замечательное лето. И он работал без передышки. Бэзил не позволял себе даже дотронуться до ребенка, даже подумать об этом, ведь тогда все, конец. С ним были его книги, его картины. Он уединялся с ними до тех пор, пока вновь не чувствовал себя в безопасности от искушений.
Это лето было лучшим в его жизни, и он старался. Он ощущал себя настоящей личностью, полезным членом общества. Но однажды один из родителей пришел к нему — огромный толстый мужик с дурным запахом изо рта. Норманн Мэннерс. Каким-то образом он все узнал про Бэзила. Бэзил никогда не видел человека в такой ярости. Мэннерс захлопнул за собой дверь в квартиру Бэзила и толкнул его. Потом заорал:
— Чертов извращенец! Держись подальше от моих детей. Не то переломаю тебе все кости. Все до одной. Больной, извращенец хренов…
Бэзил был в ужасе. Он думал, что Норманн убьет его. Он проскользнул в кухню, где на плите стояла кастрюля с кипящим овощным супом. Бэзил выплеснул суп прямо Норманну в лицо.
Ему дали два года. Какая несправедливость! Тех, кто хоть раз нападал на детей, общество не прощает. Мэннерс постарался, чтобы его прошлое стало известно всем. Никто не любит педофилов. Два года за то, блин, что он защищал свою жизнь.
Пока он был под следствием, его содержали в «Вондсворте», но в общей камере. Бэзил ненавидел «Вондсворт». После осуждения его должны были перевести в другое место, но такое случалось нечасто. Он пробыл там почти год, прежде чем его перевели в «Хайпойнт».[17] Первые несколько месяцев Бэзил буквально ходил на цыпочках, в страхе ожидая, что кто-нибудь узнает о его прошлом. Он не хотел, чтобы с ним обошлись по тюремным правилам. Бэзил пытался стать обычным заключенным, обычным человеком.
Но это не могло длиться вечно. Как-то вечером, когда он умывался, в душевую вошли два типа, которых он раньше не видел. Два типа, похожих на Норманна Мэннерса. Все они одинаковые. Они дважды ударили его головой о стену и затем силой заставили признаться в прошлых грехах. Потом один из них держал его, а другой принялся бить куском мыла, засунутым в длинный носок. Медленно и методично.
И тут вошел Терри Наджент.
Бэзил не знал, что он сделал с первым парнем, который его держал, но это было быстро и болезненно. Парень упал на зассанный пол, словно его ударили кувалдой, потянув за собой Бэзила. Он лежал, скорчившись, схватившись за бока, и стонал. Для второго увиденного оказалось достаточно. Стараясь сохранить достоинство, он медленно вышел.
Бэзил поднялся и поблагодарил Терри.
— Не за что.
Вот и все. Больше Терри ничего не сказал. Просто ушел, оставив его там.
После этого Бэзила больше не трогали. Было понятно, что Терри его охраняет. А переходить дорогу Терри Надженту никто не хотел.
