— Ничего. Тогда почему вы отпираетесь?
— Сама не знаю… Как–то неловко в этом признаваться…
— Да уж, миссис Белтер, я успел заметить, что вам всегда неловко говорить правду. Вы просто не способны на это.
Ива Белтер покраснела.
— Это низко! — взорвалась она.
Не ответив на этот возглас, Мейсон протянул руку, взял у Ивы завещание и медленно прочел.
— Оно полностью написано вашим мужем?
— Не думаю…
Он с подозрением взглянул на нее.
— Весь текст написан одним почерком.
— Да, но почерк–то не его.
Мейсон засмеялся:
— Очередной трюк? Не выйдет, миссис Белтер. Ваш муж показывал завещание Карлу Гриффину и Артуру Этвуду, адвокату Гриффина. Он сказал им, что весь документ написан собственноручно.
— Может, Карл со своим адвокатом и видели настоящее завещание. Тогда им обоим лучше знать, где оно. Я не удивлюсь, если Карл его уничтожил, а мне подбросил эту фальшивку!
Мейсон смерил Иву холодным взглядом.
— Послушайте, миссис Белтер, — сказал он. — Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?
— Разумеется.
— Это опасное обвинение. У вас есть доказательства?
— Пока еще нет, — выдавила она из себя.
— В таком случае, советую вам не бросаться подобными заявлениями, — предостерег он.
Голос Ивы Белтер задрожал от раздражения:
— Вы с самого начала не устаете твердить мне, что вы мой адвокат и я должна говорить вам все. Когда же я начинаю говорить, вы на меня кричите.
— Ладно, не будем об этом! — сказал Мейсон, возвращая ей завещание. — А мину оскорбленной невинности приберегите для суда. Теперь расскажите мне о завещании. Как вы его нашли?
— Оно было в кабинете… — ответила она осторожно. — Сейф был открыт. Я вынула завещание и захлопнула его.
— Знаете, это даже не смешно.
— Вы мне не верите?
— Ни одному слову.
— Почему?
— В кабинете, по всей вероятности, дежурит полицейский. И уж наверняка, если бы сейф был открыт, полиция заметила бы это и описала содержимое.
Ива опустила глаза:
— Я это сделала, когда полиции еще не было… Вспомните, мистер Мейсон, как мы с вами поднялись наверх… Вы стали осматривать тело, заглянули под халат…
— Да, — ответил Мейсон, и глаза его сузились.
— Именно тогда я и вынула завещание из сейфа. Он был открыт, я заперла его. А вы были слишком заняты Джорджем.
Мейсон смотрел на нее широко раскрытыми глазами.
— Боже мой! Ведь так и было! Вы стояли между столом и сейфом и… Но зачем вы это сделали?
— Я хотела убедиться, выгодно ли для меня это завещание. Может быть, следует его уничтожить?
— Нет!!! — прикрикнул на нее Мейсон.
Несколько минут она молчала, а потом спросила:
— У вас есть еще вопросы ко мне?
— Да. Присядьте, пожалуйста, на кровать, чтобы я хорошо вас видел. Я должен кое–что узнать. Признаюсь, я откладывал этот разговор, ведь он для вас будет нелегким, а я не хотел выводить вас из равновесия перед допросом полиции. Но теперь ситуация изменилась, и откладывать больше нельзя. Итак, я хочу знать, как это было на самом деле.
Ива широко раскрыла глаза, придав своему лицу столь знакомое Мейсону выражение притворного простодушия:
— Но ведь я уже все сказала.
Он покачал головой:
— Ничего вы не сказали.
— Вы мне не верите? — В голосе Ивы звучала обида.
Перри Мейсон вздохнул:
— Бога ради, оставьте, наконец, ваши штучки и взгляните в лицо фактам.
— Что, собственно, вы хотите узнать?
— Для кого вы нарядились вчера вечером?
— О чем вы говорите?
— Вы отлично знаете, о чем. Вы были одеты, как на бал — вечернее платье, обнаженная спина, атласные туфельки, шелковые чулки.
— Да?
— А ваш муж купался.
— И что с того?
— Значит, вы нарядились не для мужа.
— Разумеется, нет.
— Вы так одеваетесь каждый вечер?
— Временами.
— Фактом является то, что вы выходили из дома и вернулись перед тем, как ваш муж был убит. Не пытайтесь возражать.
Ива снова приобрела холодный, высокомерный вид.
— Я весь вечер была дома.
Мейсон окинул ее испытующим взглядом.
— Я был на кухне — нужно было приготовить кофе — и разговаривал с экономкой. — Мейсон решил рискнуть. — Она слышала, как горничная передавала вам, что был звонок по поводу каких–то туфель.
Мейсон увидел, что эти слова застали Иву врасплох. С усилием она овладела собой.
— А что в этом плохого?
— Сперва ответьте мне, передала ли вам горничная такое сообщение?
— Неужели я должна запоминать такие мелочи? — ответила Ива уклончиво. — Может, что–то и было… Помнится, мне действительно были нужны туфли, их должны были доставить, но вышла неувязка. Кажется, об этом и звонили из магазина. Мэри, наверное, доложила мне о звонке. Но точно не помню. У меня все в голове перепуталось. После того, что произошло…
— Вы знаете, как вешают людей? — неожиданно спросил Мейсон.
— Что?!
— Я вам расскажу, как вешают убийц. Казнь обычно совершается на рассвете. К осужденному приходят в камеру и зачитывают смертный приговор. Потом связывают руки за спиной, а к спине привязывают доску, чтобы человек не упал, если у него отнимутся ноги. Начинается путь по коридору. К виселице ведут тринадцать ступеней. Осужденный становится на люк. Вокруг стоят тюремные служащие. Они являются свидетелями казни. Позади, за люком, в маленькой комнатке ожидают трое заключенных с острыми ножами, чтобы перерезать веревку, которая удерживает откидную доску. Палач накидывает на шею петлю, а на голову — черный мешок, потом связывает ноги…
Ива издала испуганный писк.
— Именно это, — заключил Мейсон, в упор глядя на нее, — ожидает вас, если вы не расскажете правду.
Ее лицо было белым, дрожащие губы — синими, глаза — темными, испуганными.
— Я… я с-сказала вам правду.
Мейсон покачал головой.
— Запомните раз и навсегда. Если вы хотите, чтобы я вам помог, то должны быть до конца искренни и правдивы. А вы… Что вы тут лепечете о туфлях? Давайте начистоту: туфли — это условный знак. Вспомните, как вы договаривались со мной. Я должен был позвонить горничной и произнести пароль. Так вот, туфли — тоже пароль. — Мейсон выдержал небольшую паузу. — Для Гаррисона Бёрка.
Ива молча кивнула. Ее била дрожь.
— Вот и хорошо, что вы сознались. Теперь расскажите обо всем. Гаррисон Бёрк хотел увидеться с вами. Вы договорились с ним о встрече, надели вечернее платье и вышли Так?
— Нет. Он явился ко мне домой.
— Что?
— Честное слово. Я сказала по телефону, что не могу с ним увидеться. Тогда он пришел сам. Он узнал от вас, что Джордж является владельцем “Пикантных новостей”. Сначала он не хотел этому верить, но потом поверил и в конце концов решил поговорить с Джорджем. Он надеялся как–то повлиять на моего мужа, чтобы тот оставил в покое его имя. Гаррисон был готов на все, чтобы спасти свою репутацию.
— Вы знали, что он придет?
— Нет.
Наступила тишина. Спустя минуту Ива Белтер спросила:
— Откуда вы узнали?
— О чем?
— Об этих туфлях. Что это условный знак.
— Мне рассказал Бёрк.
— Значит, экономка вам сказала, что был телефонный звонок? Интересно, сообщила ли она об этом полиции?
Мейсон с усмешкой покачал головой:
— Она об этом не говорила ни мне, ни полиции. Это был маленький блеф, к которому мне пришлось прибегнуть, чтобы добиться от вас правды. Гаррисон Бёрк непременно должен был обратиться к вам. Ведь он из тех, кому в трудной ситуации необходимо опора. Вот я и решил, что он обязательно позвонит вашей горничной.
Ива состроила обиженную мину:
— Хорошо же вы со мной поступаете! По–вашему, это что, достойно порядочного человека?
— О, невинное дитя! — ухмыльнулся Мейсон. — И вы берете на себя труд объяснить мне, что такое порядочность!
Ива надула губки:
— Вообще мне это все не нравится.
— А я и не ожидал ничего другого. Вам еще многое не понравится в этой истории. Но не будем отвлекаться. Итак, Гаррисон Бёрк явился к вам в дом?
— Да, — подтвердила она слабым голосом.
— Хорошо. И что было дальше?
— Он настаивал, что должен поговорить с Джорджем. Я считала, что это — настоящее самоубийство. Он клялся, что не скажет обо мне ни слова. Заверял, что сумеет уломать Джорджа. Я, говорит, докажу ему, что топить меня невыгодно. Если он замнет это дело, я смогу быть ему весьма полезным, когда стану сенатором.
— Ну, наконец–то мы до чего–то добрались! Итак, он хотел увидеться с вашим мужем, а вы пытались его отговорить, так?
— Да.
— А почему, позвольте спросить?
— Боялась… — пробормотала она. — Боялась, что Гаррисон расскажет обо мне.
— И он рассказал?
— Не знаю… — прошептала она и быстро поправилась: — То есть, разумеется, нет. Он не виделся с Джорджем. Я убедила его, что он не должен с ним говорить. И Гаррисон ушел.
