— Миссис Дедрик ожидает меня.
— Нельзя ли узнать ваше имя, сэр?
— Мэллой.
Он все еще преграждает мне дорогу.
— Могу я попросить вашу визитную карточку, сэр?
— Нет, благодарю. Обойдемся без формальностей!
Легкая вежливая улыбка появляется на его лице, как у старого дядюшки, который не хочет спорить с юным отроком — надеждой семьи:
— Эти господа из газет способны на все, лишь бы добиться встречи с миссис Дедрик. Поэтому мы должны принимать меры предосторожности, сэр.
Я начинаю догадываться, что если я не предъявлю ему (какое–нибудь удостоверение, то буду торчать здесь до новых веников. Вынимаю из бумажника и вручаю ему свою визитную карточку — ту, где моя профессия не названа.
Он освобождает проход:
— Не угодно ли вам обождать в салоне, сэр?
Вхожу в комнату, где смерть настигла шофера Суки. Мексиканский ковер чист. Меня не встретил ничей труп, чтобы поприветствовать, я не заметил никакого стакана: ни с виски, ни без него, не лежит и сигаретный окурок, чтобы прожечь отреставрированную поверхность стола.
— Если бы вы могли предложить мне двойной виски с большим количеством льда, я был бы признателен.
— Разумеется, сэр.
Он проплыл по комнате, как влекомая течением соломинка, и засуетился возле буфета, на котором воцарились бутылка марочного виски, бокалы, ведерко со льдом и сельтерская.
Он отлично смешивает коктейли. Напиток, предложенный мне, мог заставить покачнуться даже конную статую.
— Если вам угодно полистать журналы, сэр, то я сейчас же принесу.
Я умостился в кресле, вытянул ноги и с осторожностью поставил бокал.
— Долго ли придется ждать?
— Я не слишком опытен в такого рода делах, сэр, но полагаю, что мало вероятности, чтобы они позвонили нам до наступления ночи.
Он стоит навытяжку передо мной и я не могу отделаться от мыслей о фламинго, которых я только что наблюдал в саду. Но вместе с тем, его облик говорил и о жизни, наполненной трудом и преданностью. Ему явно более семидесяти лет, но его голубые глаза — осмысленные и ясные, а медлительность движений с лихвой компенсировалась компетентностью: это верный камердинер, прямо из голливудских фильмов. Он до неправдоподобности соответствовал этому образу.
— Пожалуй, вы правы. Надо рассчитывать часа на три, а то и больше.
Я вынул из пачки сигарету и едва успел поднести ее ко рту, как он поднес зажженную спичку.
— Не назовете ли вы мне свое имя? — попросил я.
Он изумленно поднял свои седые брови:
— Уодлок, сэр.
— Вы служите у миссис Дедрик или у мистера Маршланда?
— У мистера Маршланда. Он одолжил меня на некоторое время миссис Дедрик, и я рад, что могу оказать ему эту услугу.
— А вы давно уже в этой семье?
Он с нежностью произнес:
— Пятьдесят лет, сэр. Я служил у мистера Маршланда–старшего в течение двадцати лет, а затем у мистера Маршланда–младшего тридцать.
Эта беседа как бы располагала к дружеской откровенности, и я рискнул спросить:
— Вы познакомились с мистером Дедриком только во время его приезда в Нью—Йорк?
Как по волшебству, с его лица стерлась теплая улыбка.
— Да, сэр. Он пробыл несколько дней у мистера Маршланда.
— Понимаете ли, я никогда его не видел. Мы с ним разговаривали по телефону, и я только слышал его голос. Почему–то мне кажется, что не существует его фотографий. Как он выглядит?
Мне показалось, что синие глаза Уодлока блеснули упреком, хотя это лишь предположение:
— Хорошо сложен, брюнет, высокого роста, широкоплечий, черты лица правильные. Я не сумею лучше описать вам его, сэр.
— Он вам не нравится?
Старик напрягся, выпрямил свою спину, согнутую годами.
— Вы, кажется, желали полистать свежие журналы, сэр? Ожидание не будет казаться вам таким долгим!
Это было равнозначно ответу: абсолютно ясно, что Дедрика старик недолюбливает.
— Не стоит беспокоиться. Я немного отдохну, сидя в кресле и ничего не делая.
— Как вам угодно, сэр. — Голос уже не звучал дружелюбно. — Я вам сообщу, если появятся какие–либо новости.
Он удалился на своих длинных подагрических ногах с достоинством архиепископа во время службы, оставив меня в одиночестве в этой комнате, напичканной мрачными воспоминаниями. В метре от моей левой ноги окровавленная голова Суки испачкала ковер. Возле камина, в другом конце комнаты, телефон, с которого доносилось ко мне учащенное, взволнованное дыхание Дедрика. Я повернулся к наружной застекленной двери, которую гангстеры, скорее всего, проследовали с револьверами в руках.
Невысокий худощавый мужчина в панаме и колониальном костюме стоял на пороге. Он наблюдал за мной. Я не услышал, когда он вошел. Собственно, я и не рассчитывал на встречу с ним. В голове моей роились только гангстеры и преступления — потому, завидев этого человека, я едва не подскочил до потолка.
— Я совсем не хотел застигнуть вас врасплох, — тон его был мягок, но несколько пренебрежителен. — Я попросту не знал о том, что вы здесь.
Говоря это, он вошел в комнату и, сняв с головы панаму, положил ее на стол. Я догадался, что появившийся не кто иной, как сам Франклин Маршланд, и принялся разглядывать его уже внимательнее, стремясь обнаружить хоть отдаленное сходство с дочерью. Но так и не нашел У отца крупный, как орлиный клюв, нос, тяжелый подбородок, карие задумчивые и презрительные глаза и полные, почти как женские, губы. Сеть морщин на загорелом лице, густая бахрома белых блестящих волос вокруг бронзовой лысины делали его похожим на Санта—Клауса свежевыбритого и довольно добродушного.
Я счел необходимым подняться из кресла, но он жестом остановил меня.
— Не беспокойтесь. Я хотел бы выпить глоток виски в вашем обществе. — Он взглянул на запястье — тонкий золотой корпус часов. — Четверть седьмого. Как вы на это смотрите?
Я ответил, что это отличный принцип, но иногда надо идти на нарушение правил, чтобы подчеркнуть свою независимость.
Он не придал значения моим словам. Его лицо изображало полную апатию, что позволило предположить: он вообще никогда не слышит своих собеседников.
— Вы — тот самый молодой человек, которому поручено передать выкуп, — сказал он скорее утвердительно, чем спрашивая.
Я подтвердил, что это действительно так, а он в это время уже принес виски и обосновался в кресле напротив моего. Усевшись, он принялся разглядывать меня через бокал, как некое занятное животное.
— Она сообщила мне, что едет с вами.
— Да, она так сказала.
— Я предпочел бы, чтобы она держалась в стороне от подобного дела, но… говорю я ей о чем–то или не говорю — без разницы…
Я пригубил виски, а глаза мои уставились на его белые шевровые туфли. В жизни еще не видел таких маленьких ног у мужчин.
— Мне никогда не удавалось заставить ее прислушиваться к голосу разума. И это печально. Разумеется, старики всегда мелют вздор, но порой это оказывается мудрыми советами, если бы молодежь захотела прислушаться.
У меня складывалось впечатление, что он скорее беседует сам с собой, чем рассказывает мне, потому я и не пытался ему перечить.
Он погрузился в длительное раздумье, на сей раз молча. Я еще закурил и постарался придать своему лицу умное выражение: на случай, если у него снова возникнет желание общаться со мной.
Наблюдаю издалека китайцев–садовников, которые, по всей видимости, решили, что на сегодня работать хватит. Они долго изучали кусты роз, на касаясь их, и, наконец, удовлетворенные увиденным, отправились с чувством исполненного долга отдыхать.
— У вас есть револьвер? — спросил вдруг Маршланд.
— Да, но не думаю, что мне придется пускать его в ход.
— Хочется надеяться. Вы уж проследите, чтобы она не слишком подвергала себя опасности. Договорились?
— Само собой разумеется.
Он залпом выпил полбокала, но было не похоже, что это ему в удовольствие.
— Эти господа, по–моему, хватили через край! Пятьсот тысяч долларов — это же колоссальная сумма!
На сей раз он, кажется, ждал ответа на реплику, и я повиновался:
— Собственно для этого они его и похитили. Тут тоже не меньший риск.
— Несомненно. Вы полагаете, что они склонны выполнить свои обязательства?
— Этого я не могу знать. Как я уже объяснял миссис Дедрик, если Дедрик их не видел…
— Да-м, она мне рассказывала. Тут вы, конечно, правы. Я изучил отчеты о самых громких похищениях за последние годы. Создается впечатление, что чем значительнее сумма выкупа, тем меньше остается шансов у жертвы.
И вдруг я почувствовал, что вся его мягкость и все безразличие улетучились, он устремил на меня напряженный и даже несколько странный взгляд.
— Все зависит и от того, с какими гангстерами нам придется иметь дело, — ответил я, вынеся ею взгляд.
