Замечаем навес. Его высота не более двух метров. Это ветхий, покосившийся барак, некогда служивший приютом надсмотрщику, который отмечал выход рудокопов на работу.
— Ну, что ж, — говорю я, — приехали. Ждите меня здесь. Если запахнет жареным, выходите из машины и бегите: чем быстрее, тем лучше.
Она сидит, вперив свой взгляд на старый навес, словно надеясь, что там вот–вот появится Дедрик. Лицо ее казалось высеченным из льда.
Я вышел из машины, открыл дверцу и достал пакеты. Взяв их под мышку, ощупал свой револьвер 38–го калибра и направился к шоссе, в сторону навеса.
Тишину нарушал только отдаленный гул машин на шоссе. Здесь же ничего. Никто не набросился на меня с оружием. Путь к навесу казался мне чересчур длинным: в ярком свете фар я представлял из себя превосходную мишень для любого желающего спустить курок. Я был счастлив, когда наконец достиг навеса. Моя правая рука скользнула под пиджак к револьверу, я сам я в это время заглядывал в приоткрытую дверь.
Я видел только сломанный стул, кучки мусора и какие–то бумажки, валявшиеся на полу. Фары нарисовали на стене, сплошь в клочьях паутины, два нечетких световых круга.
Даже мысль о том, чтобы положить деньги на крышу барака была мне совершенно нг по нраву. Меня мучило предчувствие, что Серена приноси, напрасную жертву, что ее надежды вернуть мужу свободу обречены. Но мне было поручено положить деньги на крышу, и ничего другого не оставалось, как выполнить задание. Итак, я кладу пакеты на ржавую жесть навеса, в соответствии с указаниями аккуратно размещаю их с интервалом в тридцать сантиметров. И все. Я предполагал спрятаться где–нибудь неподалеку, дожидаясь дальнейших событий, но если меня обнаружат и вследствие Дедрик будет убит, смерть его ляжет на мою совесть. Пожалуй, Серена права. Остается только один шанс, что похитители сдержат свое слово.
На обратном пути опять волнения: для гипотетического охотника я превосходная мишень.
Интересно, следят ли они за моими передвижениями. Укромных нор на этом полуразрушенном руднике отыскалось бы немало.
Торопливо дергаю дверцу машины и усаживаюсь на прежнее место.
Серена продолжает тихо всхлипывать. Не поворачиваясь к ней, спрашиваю.
— Если вы по–прежнему не хотите, чтобы я проследил за ними, то могу отвезти вас домой.
— Отвезите, — каждое слово давалось ей с трудом.
Едва мы миновали ворота входа, я заметил, как что–то промелькнуло за горкой отживших свое стропил. Я подумал, что это наверное Кермэн. Если и в самом деле это так, то он, вне сомнения, схоронится где–нибудь в надежном месте, чтобы разведать все до конца. Я поспешно взглянул на Серену, но она все еще возилась со своим носовым платком: явно ничего не заметила.
Я воспрянул духом — машина на всех парах летела к дому “Оушн энд”.
V
Часы над камином показывают четверть третьего. Я потягиваю мелкими глоточками виски с содовой, изучаю затуманенными глазами мексиканское седло с золотыми и серебряными украшениями, висящее как раз напротив меня.
Серена ушла в какую–то другую комнату.
Ожидание длится уже более двух с половиной часов.
И вдруг я непроизвольно вздрагиваю от раздавшегося откуда–то из–за спины еле слышного посвистывания. Виски выплеснулось из моего бокала.
— Право, ты последнее время стал чересчур нервным, — заговорил Кермэн, входя в комнату. — Это ты переводишь виски?
— Да, но здесь его вдосталь. Налей себе. По–моему, тебе сейчас в самый раз обратиться к помощи бодрящих напитков.
— Это уж точно. — Он подошел к буфету и приготовил себе большой бокал коктейля. — Вот досада, — сказал он. — Как ты думаешь, этой ночью нам удастся хоть немного поспать?
— Это к делу не относится. Ты кого–нибудь увидел?
Он уселся в кресло напротив меня:
— Нет. Во всяком случае мне не довелось встретить людей, но зато наблюдал, как деньги сбежали!
— И ты не видел, кто их взял?
Он покачал головой.
— Ну они не такие простачки! Их человек притаился в темном углу за опорой. Затем он перебрался в какое–то другое место над бараком и, очевидно, воспользовался удилищем. Мое воображение нарисовало, во всяком случае, довольно внушительное удилище, способное выдержать сопротивление крупной рыбины. И нашему персонажу оставалось только зацепить крючком пакеты и перепрятать их в свой тайник. Не было ни малейшего шума, не видел я и самого человека. Это прямо какая–то мистика, когда при лунном свете стали взлетать один за другим пакеты — на душе было муторно, особенно до того момента, пока я не смог разъяснить для себя происходящее.
— Да, придумано недурственно. А тебя–то он видел или нет?
— Ну что ты такое говоришь?
— Не бахвалься. Я же тебя видел.
— Готов держать любое пари, что меня ты не видел. Ведь я приехал, когда ты катил уже обратно. Я проводил взглядом красные огоньки задних сигналов. А к шахте я приближался ползком, как индеец.
— Да? Но я и правда кого–то обнаружил как раз когда отъезжал.
— Но не меня — тут я абсолютно уверен.
Я попытался детальнее вспомнить тот смутный силуэт, виденный мной ночью. Он ассоциировался у меня с Кермэном, это сомнения не вызывает. Что же именно? Мужчина: крупный, широкоплечий и узкобедрый. Увы, слишком уж общие приметы, но лучше хоть такие, чем никаких.
— Это, несомненно, был кто–то из банды похитителей. Жаль, конечно, что мне не удалось увидеть с более короткого расстояния. — Я посмотрел на часы. — Еще четверть часа — и они должны позвонить, если вообще позвонят!
Кермэн с удрученным видом тер глаза.
— Я буквально валюсь с ног, — сказал он. — Эти пять часов в машине меня доконали. Ты всерьез думаешь, что они его выпустят?
— Ничего я не думаю. Не очень похоже, чтобы они его освободили в нынешней ситуации. Если же это случится, он может считать себя баловнем судьбы.
— Брандон будет рад, если Дедрик не вернется, — произнес Кермэн, скрадывая зевок.
— Он уж как–нибудь выпутается, благодаря Серене.
— Но ведь мы помощники Серены. Он не позволит себе никаких нападок на наследницу, но с нами… он церемониться не станет!
— Ну что ж! Бог ему судья, — сказал я.
Я пересек комнату, чтобы долить свой бокал, но лишь только коснулся бутылки, как неслышно возник Франклин Маршланд.
— Итак, вы вернулись живы и невредимы, — констатировал он, — Должен признаться, я здорово перенервничал.
Он вопрошающе повернулся к Кермэну.
Я представил их друг другу.
— Слишком тягостное ожидание, не правда ли, — продолжал Маршланд. — Хотелось бы верить, что телефонный звонок не запоздает!
— Через пять минут истекут обусловленные три часа, — сказал я, протягивая бокал Кермэну. Я опять обосновался в кресле. — Если они его отпустят, то они постараются оказаться как можно дальше от города к тому моменту, когда Дедрик вернется домой.
Маршланд повернулся вполоборота, глядя в упор на меня:
— Слишком мала вероятность, что они его отпустят, — сказал он. — Если в ближайшие полчаса мы не увидим его здесь, по–моему, придется приглашать полицию.
— Тут уж вам решать, — ответил я, — но поскольку мы и так уже долго ждали, лучше бы потерпеть до утра. Особенно сейчас, когда какая–нибудь ошибка может оказаться для него роковой.
— Думаю, он давно мертв.
Я слишком устал, чтобы бесцельно жонглировать фразами. Потому и перехожу в атаку:
— Что же он вам такое должен был сделать, Ли Дедрик, что вы его так возненавидели?!
Он не удостоил меня ответа и прошел на террасу. Пробыл там три или четыре минуты, затем возвратился и проследовал к двери, ведущей в вестибюль.
— Пойду–ка я лучше проведаю дочь, — сказал он, ни к кому не обращаясь, словно про себя. — Это ожидание, видимо, для нее все равно, что пытка.
На пороге он задержался, повернулся к нам и выпалил:
— Человек, который женится не на молодой девушке, а на ее деньгах, во все времена заслуживает презрения, мистер Мэллой!
С тем и оставил нас. Мы слышали, как он поднимался по лестнице.
Лицо Кермэна исказила гримаса.
— Это правда? Он женился на ней ради денег? — спросил он тихим голосом.
— Не знаю… — большим пальцем указываю на настенные часы. — Они уже просрочили пять минут…
— Я в этом не наблюдаю ничего утешительного, а ты?
— Нам не остается ничего иного, как ждать, — ответил я, устраивая ноги на подлокотнике дивана. — Мне по душе эта девушка. Хотя у нее и манеры избалованной девчонки, но сердце у нее есть.
Кермэн пробурчал сквозь зубы, закрывая глаза:
— Предпочитаю более доступных…
Настенные часы отсчитывали минуту за минутой. Нас одолел сон…
Первые лучи солнца разбудили меня как бы внезапно. Я бросил взгляд на часы: четверть восьмого. Кермэн спал, сжав кулаки. Издалека доносился шум прибоя, в бухточке из красных скал, у самого сада.
