— Все зависит и от того, с какими гангстерами нам придется иметь дело, — ответил я, вынеся ею взгляд.
— У меня такое предчувствие, что нам уже не приведется увидеть моего зятя. — Он не спеша поднялся, прошелся по комнате с озабоченным видом, словно что–то потерял. — Естественно, я этого не говорил при дочери, но не буду чересчур удивлен, если его уже убили. — Брови его вопрошающе поднялись. — А вы что думаете об этом?
— Такой исход вполне возможен.
— И даже более — вероятен?
— Боюсь, что да.
Он раскрылся передо мной добровольно, и его нескрываемая удовлетворенность и успокоенность меня буквально ошеломили.
Он бодро вышел из комнаты, что–то напевая вполголоса.
IV
Стрелки моих часов подобрались к одиннадцати, когда, наконец, раздался телефонный звонок. Ожидание тянулось пять бесконечно долгих часов и я был в такой степени напряжен, что даже не сразу потянулся к трубке. Меня опередили где–то в другой части дома.
За эти пять часов я не раз исходил вдоль и поперек эту комнату, сидел на диване, смотрел в окно ч курил сигарету за сигаретой.
Меня посетил Уодлок, доставив мне обед на сервировочном столике, но так и не сказав ни полслова, покинул комнату, оставив меня наедине с закусками.
Где–то в начале девятого я вышел во двор, чтобы ободрить Кермэна и просунуть ему в окошечко на дверце машины солидный кусочек цыпленка. Это отняло у меня не больше минуты — ведь кто–нибудь в самом деле мог устроить засаду в кустах и я боялся, тобы он не запеленговал поток проклятий, обрушенных на меня Кермэном…
Теперь в ходе событий наметился хоть какой–то поворот. Даже я, не проявляющий к Дедрику особого интереса, все это время изрядно понервничал. Что же тогда сказать о чувствах Серены! Она, несомненно, была как на иголках.
Прошло несколько минут и л, заслышав какой–то шум у двери, выглянул в вестибюль.
Серена, одетая в черные брюки и в короткой темной цеховой куртке, наброшенной на плечи, торопливо сбегала по лестнице. За ней следовал Уодлок, неся три пакета из промасленного полотна.
Серена казалась бледной и нездоровой. Лицо ее надменно и помято — легко увидеть, чего ей стоили эти исполненные драматизма бдения.
— На шахте Монте—Верде… вы знаете, где это? — спросила она низким и надломленным голосом.
— Да, по пути на Син—Диего. Если сейчас там не слишком большое движение, то мы прибудем к месту минут через двадцать.
Бесшумно подошел Франклин Маршланд.
— Где? — поинтересовался в свою очередь он.
— На шахте Монте—Верде, — ответил я. — Это заброшенный рудник, раньше там добывали серебро. Они облюбовали укромный уголок. — Я взглянул на Серену и заметил, что губы у нее дрожат. — Есть какие–либо новости о вашем супруге, миссис?
— Он… будет освобожден вроде бы спустя три часа после получения выкупа. Они позвонят сюда, чтобы сообщить его местонахождение.
Я переглянулся с Маршландом. Серена ухватила меня за руку.
— Вы думаете, они солгали? И как только деньги скажутся у них, мы утратим всякое влияние на них?!
— Но вы, миссис, и так никакого влияния на них не имеете. Вы полностью во власти гангстеров. Выбора попросту нет. Остается только довериться им.
— Ты не хочешь доверить мистеру Мэллою самому вручить им выкуп, дорогая? А самой дожидаться здесь второго телефонного звонка? — обратился к ней Маршланд.
— Нет!
Она даже не посмотрела в его сторону.
— Серена, будь умницей. А вдруг они хотят похитить и тебя? Нельзя ничего предугадать заранее. Я уверен, что мистер Мэллой вполне способен сам..
Она резко повернулась к нему. Лицо ее еще сильнее исказилось болью. Чувствовалось, что сейчас она на грани нервного срыва.
— Я отправлюсь с ним. И какие бы доводы ты не приводил мне, ничто не заставит меня изменить свое решение! — крикнула она с яростью. — Тебе уже можно не притворяться! Я и без того знаю, что ты будешь просто в восторге, если Ли не удастся выскочить живым из этой авантюры! Я знаю, ты его ненавидишь! Ты будешь потирать руки от удовольствия, когда узнаешь, что с ним что–то случилось! Но я, я привезу его домой! Ты слышишь меня! Я верну его!
— Ты несешь чушь… — произнес Маршланд.
Лицо его слегка покраснело. Глаза глядели сурово и печально.
Серена повернулась ко мне:
— Так вы едете со мной?
— Да, раз вам так угодно.
— Тогда берите деньги и идемте!
Она подбежала к дверям, открыла их толчком и выскочила на террасу.
Уодлок протянул мне пакеты с деньгами:
— Поберегите ее, — попросил он.
Я сказал ему, криво улыбнувшись:
— Еще бы!
Маршланд удалился, не глядя на нас.
— Она очень возбуждена, сэр, — шепнул Уодлок, который и сам казался безмерно расстроенным.
Я пробежал по террасе, затем по ступенькам и очутился возле “кадиллака”.
— Машину поведу сам, — сказал я, — укладывая пакеты на заднее сиденье. — Простите меня, я отлучусь буквально на секунду, только прихвачу свой револьвер.
Пока она усаживалась в “кадиллак”, я подбежал к “бьюику”:
— Шахта Монте—Верде, — шепнут я. — Выждешь пять минут и гляди в оба, Джек!
Из–под одеяла раздались неясные звуки, но я не стал задерживаться. Я поспешил к “кадиллаку” и занял место за рулем. Съежившись в уголке. Серена плакала.
Я завел мотор и машина мягко покатилась.
— Не предавайтесь унынию, — сказал я.
Но она все всхлипывала. Я подумал, что, в конце концов, это может принести ей утешение. Я надазил на акселератор, не превышая однако дозволенной скорости, и старался не обращать на нее внимания.
Но как только мы въехали на Орчид Бульвар, я снова обратился к ней:
— Вам надо взять себя в руки. Вы ведь мне так ничего еще и не рассказали о телефонном разговоре. Не стоит забывать, что, допустив какую–либо ошибку, мы поставим под удар вашего мужа. Похоже, похитители еще более встревожены, чем мы. А потому успокойтесь и расскажите мне обо всем подробно. Итак, что же вам они сказали?
Понадобилось еще несколько минут, чтобы совладала с собой; и только уже на повороте к авеню Монте—Верде она сказала:
— Надо положить деньги на крышу навеса, что у входа в старые шахты. Вы знаете, где это?
— Да. Что еще?
— Пакеты должны быть расположены на одной линии с промежутком тридцать сантиметров один от другого. Мы должны тотчас уехать, как только выполним все это.
— Все?
Ее передернуло.
— Да, если не считать угроз насчет репрессий в случае, если мы им подстроили какую–нибудь ловушку.
— Они не предоставили возможности поговорить с вами вашему мужу?
— Нет. Да и сама мысль об этом мне кажется несколько странной.
— Тем не менее, иногда они это делают.
Сам факт, что они не позволили Дедрику произнести несколько слов по телефону, не предвещал ничего хорошего. Но ей об этом я не сказал.
— Вам звонил тот же тип, что в первый раз?
— Вроде бы.
— У него был такой же приглушенный голос?
— Да.
— Отлично. Теперь план действий: я останавливаю машину у входа в шахту; вы остаетесь в машине; я беру деньги и раскладываю их на крыше. Вы должны следить за правильностью моих действий. Выполнив все это, я возвращаюсь в автомобиль. Теперь машину поведете вы. Как только мы выедем на авеню Вантюр, вы тормозите — и я высаживаюсь. А вы возвращаетесь домой.
— Зачем вы хотите сойти?
— Если нам повезет, я, возможно, что–либо замечу.
— Нет! — она ухватила меня за руку. — Вы что, хотите его гибели? Мы оставим там деньги и будем неуклонно соблюдать все их условия. Вы должны дать мне в том слово.
— Хорошо, договорились. В конце концов — это ваши деньги. Но раз вы уже впутались в эту историю, нам больше никогда не представится шанс их опознать. Гарантирую вам, что они меня не заметят.
Она повторила:
— Нет! Я не желаю со своей стороны давать им ни малейшего предлога не выполнить обещания
Я круто повернул длинный черный “кадиллак” и мы поехали дорогой на Сан—Диего.
— Ну что ж, резонно. Хотя и этот выход не из лучших.
Серена ничего не ответила.
Движение было весьма интенсивным и потребовалось несколько дополнительных минут, чтобы попасть на дорогу, ведущую к шахтам. Машина подпрыгивала на неровностях. Ландшафт был мрачен и пустынен, фары освещали островки густых кустарников и холмики отработанной породы. Мы всего лишь в нескольких сотнях метров от оживленной трассы, но мрак и глушь, парящие здесь, создают ощущение, что ты где–то на дне могилы.
Перед нами вход в шахту. Один створ внушительных деревянных ворот портала сорван с петель. Другой на месте, но устойчивость его вызывает сомнения. Торможу у дощатого забора. Фары освещают потрескавшуюся поверхность бетонированного шоссе, ведущего к главной шахте.
