– Откуда эта трубка, Максвелл? – резко спросил инспектор.
– Не знаю, сэр. Я не был в этой комнате с тех пор, как исчез хозяин. Тогда трубка была разбита и куски валялись на полу. Я собрал их и положил в пепельницу.
– Когда это было? Вечером?
– Нет, сэр. На другой день утром, когда я собирался отправить пакет.
– Значит, трубка была разбита уже после вашего ухода. Может быть, ее курил сам доктор?
– Он некурящий, сэр.
– Я полагаю, инспектор, – задумчиво произнес старый джентльмен, – что мы сможем теперь легко установить последовательность событий. Доктор отпустил Максвелла вечером двадцать седьмого, Донохью в это время, вероятно, прятался в кустах. Потом он проник в дом и спрятался с Алесом. Что произошло потом, пока не ясно.
Инспектор угрюмо вздохнул и вышел из комнаты. Все молча последовали за ним. Так же молча были обследованы другие комнаты, но, кроме старья и пыли, ничего обнаружено не было. Только в спальне Пэтэнс обратила внимание на аккуратно постеленную кровать.
– Это вы стелили? – спросила она Максвелла.
– Я, мисс. Утром двадцать седьмого.
– А не двадцать восьмого? Вы же собирались отправить пакет. Разве вы не зашли сюда и не обнаружили смятую постель?
– Нет, мисс. Постель была не тронута.
– Значит, доктор не ночевал дома? – задал вопрос Лейн.
– Очевидно, сэр.
– Одно непонятно, – нахмурился инспектор, – почему Алес исчез раньше, чем появился в музее, то есть я хочу сказать: Седлар, – поправил он.
Пэтэнс засмеялась, но Роу жестом остановил ее.
– Алес и Седлар… – многозначительно проскандировал он. – А вам не кажется, мистер Лейн, что обмолвка инспектора вполне законна?
– Я знал, что это не ускользнет от вашего внимания, – загадочно улыбнулся Лейн.
– Опять загадка, – буркнул инспектор.
– Все очень просто, – пояснил Роу, – не делайте больших глаз, Пэт, из каких букв составляется фамилия А-л-ес? Подумайте.
– Не Алес, а «д-р. Алес», – поправил Лейн.
– Д-р-а-л-е-с… – протянул инспектор. – Не понимаю.
– Седлар! – весело воскликнула Пэт.
– Вот именно, – сказал Роу. – Анаграмма. Одни и те же буквы.
– И, пожалуй, слишком удачная анаграмма, чтобы оказаться только совпадением, – подтвердил Лейн и задумался. – Дело не проясняется, господа. Не надо поспешных заключений.
Роу, стоявший возле открытого шкафа, машинально скользнул взглядом по его полкам, сунул руку и вынул что-то яркое, как карнавальное украшение.
– Посмотрите, что я нашел…
В руках у него текли и переливались меж пальцами сине-зеленые волны фальшивых волос.
– Библейская борода! – закричал инспектор.
Лейн с любопытством, а Максвелл с ужасом смотрели на знаменитую бороду, украшавшую незабываемого клиента агентства Тэмм.
А Роу вновь нырнул в шкаф и с видом фокусника взмахнул перед зрителями большими темными очками и синей шляпой.
– О, Гордон! – восхищенно прошептала Пэт.
Даже Тэмм взглянул на сыщика-любителя с явной завистью.
– Любопытно, это те самые очки и борода? – поинтересовался Лейн.
– А кто другой мог бы надеть такую щетку? – угрюмо ответил Тэмм. – Здравомыслящий человек – едва ли. Вы когда-нибудь все это видели, Максвелл? – обратился он к старику.
– Только шляпу, сэр.
– Эта шляпа, Вилла? – спросил Лейн у молчавшего итальянца.
– Она самая. Ее за милю узнаешь.
– Одно уже ясно, инспектор, – сказал Лейн. – Ваш визитер, оставивший шестого мая пакет на хранение, и похититель джаггардовского Шекспира в Британик-музее – одно и то же лицо. Но если Седлар прибыл в Лондон только двадцать второго мая, то, значит…
– Седлар тут ни при чем, – перебил инспектор.
– Что такое?! – удивленно воскликнула Пэтэнс, а Роу и Вилла молча уставились на инспектора. Даже старый джентльмен не понимал, что означает восклицание Тэмма.
– Не понимаете? – осклабился тот. – А все просто, как пирог. Новый куратор музея доктор Седлар вовсе не Седлар. Это Алес, занявший его место. Он встретился С Седларом после двадцать второго мая, каким-то способом разделался с ним и явился в музей, выдав себя за Седлара. Сходство между ними, несомненно, есть, рост, фигура одинаковые, а Седлара здесь никто не видел и не знает. Мне кажется, что наш доктор Алес не только вор, но и убийца!
– Вашу теорию легко проверить, инспектор, – сказал Лейн. – Затребуйте фотокарточку Седлара из Лондона. Хотя мне лично кажется…
Он не договорил. Инспектор, малиновый от гнева, взревел, как бык.
– Довольно! Надоело мне это проклятое дело. Одному кажется одно, другому – другое. А мне осточертели все ваши загадки! Чтоб я ночами не спал из-за них? Хватит! Ко всем чертям! Пошли, Пэтти…
– А что же делать мне? – беспомощно прошептал Максвелл. – У меня остались кое-какие деньги доктора Алеса. Но если он не вернется…
– Плюнь на все и закрывай лавочку. Не вернется твой доктор, – сказал Тэмм.
Дрюри Лейн с сомнением покачал головой.
– Я с вами не согласен, инспектор. Мне кажется, Максвеллу следует остаться здесь. Ждать и делать вид, что ничего не случилось.
– Что вы сказали, сэр? – удивился старик.
– А если Алес вдруг вернется, что, по-моему, вполне допустимо, – продолжал Лейн, – вы, Максвелл, тотчас же дайте знать об этом инспектору.
– Слушаю, сэр.
– Будь я проклят, если что-нибудь понимаю… – начал было инспектор, но Лейн мягко остановил его.
– Не кричите, старый ворчун. Дайте Максвеллу вашу визитную карточку. Вот так. А вы, Максвелл, не забудьте, что я вам сказал.
Глава XXI
ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ВЕСТЧЕСТЕРЕ
И затем внезапно, словно задушенное, дело умерло. Целую неделю оно не подавало признаков жизни. Никаких событий, связанных с ним, не происходило, ничто не проясняло нерешенных загадок, никто не звонил о новостях.
Инспектор был тверд, как скала. Ничто, напоминавшее о Шекспире, его уже не интересовало – он с головой погрузился в розыски пропавших бриллиантов, о которых как-то упомянул вскользь, почти не бывал у себя в конторе, и детективное агентство Тэмм было целиком предоставлено в ведение добродетельной мисс Броди.
Что касается Пэтэнс, то ею вдруг овладело страстное желание учиться. Она задумчиво бродила по залам Британик-музея, доставляя явное удовольствие джентльменам малярного и стекольного цехов. Сопровождал ее в этих экскурсиях юный Гордон Роу, весьма озабоченный приобщением ее к шекспировским исследованиям. Дискуссии о загадочном докторе Алесе, видимо, угасли.
Не напоминал о себе и Дрюри Лейн, не покидавший своей шекспировской виллы и, казалось, совсем забывший о ребусах и анаграммах.
Ребус в конверте, похищенный неизвестным, оставался нерешенным. Не принесли решения и два письма, полученные за эту неделю агентством Тэмм. Одно было от доктора Лео Шиллинга, главного медицинского эксперта города Нью-Йорка. Шифрованная загадка из трех букв «ЭТБ», писал он, не могла быть химической формулой. Сочетание эрбия, тербия и бора было явной бессмыслицей. Для этой же цели не подходили ни эуропий, км техноций, пи бисмут с барием, ни бром с танталом.
Такой же бессмыслицей счел это сочетание букв и лейтенант Шифф, эксперт по шифрам Разведывательного бюро в Вашингтоне. Разгадывать можно любое кодированное сообщение, но не абракадабру, сочиненную сумасшедшим, – таков был вывод умудренного шифровальщика.
Сообщения, время от времени поступавшие в контору агентства, мало прибавляли к тому, что все уже знали. Следы доктора Седлара между 22 мая, когда прибыла «Каринтия», и 29 мая, когда он нанес официальный визит доктору Чоуту, в Британик-музее не удалось обнаружить. В этот же день он поселился в отеле «Сенека», где продолжал жить и теперь. Но где он находился целую неделю с момента прихода «Каринтии», оставалось неизвестным.
Неизвестно, где находился и Донохью, пропавший сторож музея.
Бесследно исчез и доктор Алес.
За виллой следили агенты Тэмма, но продувной итальянец, казалось, утратил всякий интерес к «секретам, стоящим миллионы долларов». Мир елизаветинских уникумов и литературных загадок его не привлекал.
Доктор Седлар тихо жил в отеле и ежедневно приходил на работу в музей. Продолжал посещать музей и доктор Чоут, все еще не сдавший дел своему заместителю. Краббе лелеял свои книги в библиотеке Сэксонов. Максвелл по-прежнему держал оборону в пустом доме в Вестчестере.
Тишину этого болота взорвал телефонный звонок.
