— Кухарка, видимо, права, — сказала Сибилла. — Я пыталась повести ее к мессе, но, клянусь, когда тянула за одну руку, она хваталась другой за столбик кровати. Я решила, что обеим будет лучше, если денек отдохнем друг от друга.
— Куда мы идем? — спросила Роза.
— К мессе, — ответила Сибилла.
Сибилла, за которой следовала служанка, вышла из собора в западную дверь и быстрым шагом пошла через площадь.
— Сеньора, посмотрите туда, — неожиданно сказала Роза, взяла ее за руку и отвела в сторону. — Там, должно быть, луг, где проводятся ярмарки. Пойдемте, посмотрим. Говорят, это недалеко. Выйти из ворот, спуститься по склону и перейти мост.
— Пожалуй, — сказала Сибилла. — Время еще раннее. Что ты делаешь? — спросила она, когда Роза взяла ее вуаль и стала завешивать ею лицо своей госпожи.
— Сеньора, вы чуть не потеряли вуаль, — ответила Роза, — и солнце очень яркое. Сами знаете, что происходит, когда вам на лицо падает много лучей.
— Хорошо, — сказала Сибилла и оглянулась посмотреть, что делает служанка. Слегка вздрогнула и замерла.
— Роза, ты очень неуклюжая, — сказала она. — Давай я сама. Потом пойдем туда, как тебе хочется. Натянула вуаль на лицо, прикрыв его полностью. — Только постарайся вести себя, как служанка. То, что в моем детстве ты всегда выбирала маршруты прогулок, не означает, что будешь делать это всегда.
— Сеньора, если б я не удерживала вас, один только Бог знает, что бы вы делали, — сказала Роза. — Разговаривали бы с незнакомыми мужчинами, ходили бы одна, когда вздумается.
— Тогда веди себя как служанка, а я обещаю вести себя как скромная, благовоспитанная юная сеньора, — сказала Сибилла.
Они спустились по склону соборного холма и вышли в красивые северные ворота города. Сибилла застенчиво кивала людям, с которыми уже познакомилась. Когда они подошли к большой церкви в Сант-Фелиу, суетливого пригорода у самых ворот, их окликнул приятный мужской голос. Обе обернулись.
— Сеньора Сибилла.
— Сеньор Николау, — сказала Сибилла, оглядевшись и откинув вуаль. — И сеньор Пау. Какая приятная встреча. Как вы узнали меня под этой завесой?
— Вам не скрыть своей грациозной походки, — ответил Николау.
— Он узнал ваше платье, — сказал Пау, — но не хочет признать, что интересуется модами.
— Куда направляетесь? — с улыбкой спросил Николау.
— За мост, к лугу и обратно. А вы?
— Мне нужно доставить корзинку, но мы сопроводим вас до моста, так ведь, Пау? — спросил он, повернувшись к товарищу.
— Конечно, — ответил тот.
Разговор их представлял собой пустую болтовню о погоде и обыденных событиях в городе, пока они не подошли к мосту.
— Здесь я должен вас покинуть, — сказал Николау, приподняв корзинку и поклонясь, — иначе опоздаю к обеду, а Ребекка мне этого не простит. До следующей встречи, — добавил он и ушел широким шагом.
Пау, очевидно, забыв, что был с ним, пошел с обеими женщинами через мост. Сибилла приподняла юбки, чтобы не запачкать их в дорожной грязи, подошла к краю луга и остановилась. Оглядела местность — слияние двух речек, небольшое болото и песчаную отмель, быстро растущую траву у ее ног — с таким вниманием, как генерал осматривает плацдарм большой стратегической важности.
— Здесь очень зелено и приятно, — сказала она, — но я больше не пойду сюда ни по какой причине, кроме желания приятной прогулки.
— Должен заметить, во время ярмарок здесь интереснее, — сказал Пау, когда они повернули обратно к мосту. — Жаль, что вы разочарованы.
— Не слушайте меня, — сказала Сибилла и тут же стала противоречить себе. — Я не разочарована. Однако нахожу эту землю очень странной. Она совершенно не похожа на мою.
— А где ваша земля?
— Знаете Фуа? — спросила Сибилла.
— Слышал разговоры об этой провинции, — ответил Пау.
— Я жила на расстоянии дня верховой езды в горы от Фуа. Жирона не такая, — сказала она, остановясь на середине моста. — Совершенно не такая. Здесь тоже вокруг холмы, но более пологие. Наши горы суровые, крутые, словно громадные стены. — Уставилась в воду, глядя, как рыба лениво плавает в тени моста. — Существует большая разница, — продолжала она, — между защитой скал и защитой стен, сложенных из кусков скал, какими бы стены ни были красивыми и массивными. Можете это понять?
— Полагаю, да, — сдержанно ответил Пау.
— Это как… — Сибилла задумалась. — Как разница между защищенностью Богом и защищенностью человеком. Там, откуда я, в наших стенах есть расщелины и ниши, известные только нам, в них можно укрыться, когда враги поднимутся на перевалы.
Она умолкла. Через несколько секунд выпрямилась, повернулась и пристально посмотрела ему в лицо.
— Извиняюсь. Я веду себя как те безграмотные философы, которые излагают глубокие мысли за чашей вина, что совершенно не подобает молодой женщине.
Сибилла засмеялась и встряхнула головой. Кудри ее рассыпались, и она попыталась привести их в порядок.
Пау странно посмотрел на нее.
— Кое-что из того, что вы говорите, мне понятно. Наша усадьба, где мы сейчас живем, совершенно не похожа на мое небольшое имение.
— Где оно?
— На западе.
— Вы там не живете?
— Нет, конечно, иначе не был бы здесь. Туда много часов езды. Оно принадлежало моему отцу и стало моим, когда мне исполнилось шестнадцать. Там сейчас обрабатывает землю какой-то родственник.
— Но разве ваш отец не тот человек, который не знал…
— Это мой отчим, — сказал с улыбкой Пау. — Отец умер, когда я был еще младенцем. Человек, к которому вы обратились, — второй муж моей матери, Раймон Форастер. Но он всю мою жизнь был самым добрым, великодушным отцом.
Раймон Форастер, его жена и их младший сын шли по дороге после мессы в дружелюбном молчании.
— Тебе сегодня лучше? — спросила жена, стараясь казаться спокойней, чем на самом деле.
— Да, — ответил Раймон. — Сегодня стану только есть, спать и наслаждаться. К завтрашнему дню буду совершенно здоров. Что за черт? — неожиданно произнес он. — С чего это Эстеве спешит навстречу нам?
— О, Господи, — сказала Марта, его жена. — Это сулит недоброе. Интересно, что стряслось на сей раз.
— Кто это позади него? — спросил их сын. — Господи, папа! — воскликнул он. — Посмотри на него!
По дороге от дома широким шагом шел тот человек, который неделю назад наблюдал за приступом головокружения у Раймона на соборной площади. Когда он приблизился к трем членам семьи, все замолчали.
Нарушил молчание Эстеве.
— Сеньор Раймон, — сказал управляющий, — этот человек приехал около получаса назад. Я подумал, что, возможно, вы захотите поговорить с ним, и уговорил его подождать до вашего возвращения с мессы.
— Думаю, мы все хотим с ним поговорить, — твердо сказала жена Раймона. — Сеньор, нам очень интересно узнать, кто вы и откуда.
Незнакомец поклонился всем по очереди.
— Меня зовут Гильем, — представился он. — Гильем де Бельвианес.
— Ни черта подобного, — сказал Раймон, неотрывно глядя на него.
— Сеньор, как вы оказались здесь? — спросил сын Раймона.
— Роже Бернард! — прошипела его мать. — Это невежливое приветствие, кем бы он ни был.
— Возможно, мама, — ответил молодой человек, — но при его внешности этот вопрос необходимо задать.
— При моей внешности? — переспросил незнакомец.
— Вы похожи на моего отца, как две горошины в стручке, — сказал молодой человек, — и наверняка это знаете.
— Вот как? — сказал Раймон. — Признаю, внешность у него очень знакомая, но я не увидел в нем себя.
Все уставились на обоих мужчин. Густые светло-каштановые волосы, высокий рост, грубые черты лица с широкими скулами и челюстью были одинаковы.
— Папа, только этот Гильем моложе тебя на несколько лет, не такой худощавый, и носы у вас не одинаковые, — холодно сказал Роже Бернард. — Папа покрепче, поджарее, и глаза у вас несколько разные. Но сходство очень сильное. Кто вы, сеньор, и как оказались в этом доме?
Незнакомец перевел взгляд с одного на другого и обратился к Раймону.
— Меня зовут Гильем. Я нотариус и приехал из земель моего повелителя графа де Фуа, с северной стороны гор, по делу одного из клиентов в Жироне. Несколько человек останавливали меня на улицах и говорили, что принимали за вас, сеньор Раймон, потом сознавали, что я несколько моложе и несколько отличаюсь внешностью. Дома я слышал разговоры о том, что в Жироне у меня есть родственники, и подумал, что речь, должно быть, шла о вас. Извините, если ошибся. У меня не было намерения как-то злоупотреблять вашей добротой.
— Каким образом мы можем состоять в родстве, сеньор Гильем? — спросил Раймон.
— По линии вашего отца, — ответил Гильем с неловкостью.
