беседуя, возможно, потенциальные жертвы. Не зная, какая участь их ждет через некоторое время.
Сепаратные переговоры за моей спиной
А что – до утра еще почти пять часов. До рассвета – и того больше. У преступника вагон времени! Но у него и свой план, отступать от которого нельзя. Кого попало он убивать не станет. Многое бы Стас сейчас отдал, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на этот план.
Тут он заметил, как Мила подает ему из кухни тайные знаки, чтобы он подошел к ней. Едва он переступил порог кухни, как она указала ему на подставку с ножами. Стас взглянул и, сделав вид, что поражен не меньше хозяйки, принялся внимательно рассматривать каждый нож.
– Этот, ты говоришь, отсутствовал? – уточнил он, указывая на тот, который сам недавно воткнул на место. – Точно он, уверена? Они так похожи.
– Уверена, как и в том, что его на место вернула Жанна, – сообщила шепотом Мила, косясь на одноклассницу, непринужденно беседующую в этот момент с мужем за столом, – пока я ходила в подвал за вареньем. На нем еще не все капли воды высохли, она его мыла после этого самого…
– Почему думаешь, что она?
– Ну, как же, я вернулась, гляжу, она на кухне хлопочет, а нож на месте. Твердо помню, что его там не было. Перед тем как отправиться в подвал, я еще посмотрела.
– А где была Жанна все это время? – холодея от ужаса, спросил Стас.
– Бог его знает, ножа не было, и ее не было. Она появилась вместе с ножом. Стас, мне страшно. Одно дело, когда мужики убивают, но чтобы баба бабу… Жуть какая! Я боюсь, выдам себя, трясусь вся! Меня колотит!
«Трястись, по идее, надо мне, – подумал Стас. – Это меня за противозаконной манипуляцией могла засечь жена фотографа. О последствиях такого “засвета” остается только гадать».
– Не бойся, – произнес он вслух. – Думаю, тебя не тронут. Не за что.
– Почему ты так уверен? А Лену за что? А твою жену?
– Я не уверен, я так думаю, а на твои вопросы пока нет ответов, – констатировал он, бросив взгляд в гостиную. Убедившись, что все сидят за столом и уплетают форель по-французски, круто развернулся к хозяйке. – Если ты мне скажешь то, о чем я сейчас спрошу, тебе точно ничего не будет угрожать. В прошлый раз ты мне не всю правду сказала.
Мила была застигнута врасплох, ее глаза забегали.
– Всю, абсолютно, ты что, мне не веришь?
– Не верю, что к вам на дачу никто не пытался залезть. Наверняка случаи были. – Набрав в грудь побольше воздуха, Стас буквально выстрелил вопросом: – Так были или нет?
– Ну, был один, – сдалась хозяйка. – Не так давно. Может, месяц назад. Сработала сигнализация, Антоша быстро замял это дело, сказал, что сам разберется. И с милицией, и с тем, кто залез. И что я должна всем говорить, будто ничего не было. Строго-настрого приказал. Не выдавай меня!
В этот момент Стас разобрал сзади невнятный шорох, в следующую секунду голос хозяина дачи буквально оглушил обоих:
– Что за сепаратные переговоры за моей спиной?
Стас решил тут же поставить его на место:
– Да будет тебе известно, что процессуальные действия подразумевают вообще допросы в камерах без свидетелей. И твое присутствие здесь совсем не обязательно. Зачем пришел?
– То есть ты будешь шушукаться с моей женой, а я…
– Еще пара фраз с такой интонацией, – оборвал он Антона, призвав на помощь все свое самообладание, – и завтра все областные газеты будут пестреть заголовками о двух трупах на обкомовской даче Снегиревых. Ты этого хочешь?
Глаза Антона вспыхнули недобрым огнем.
– А не заигрался ли ты, играющий тренер? То, что я попросил тебя помочь, еще не значит… что за моей спиной ты можешь…
Стас схватил его за грудки и резко – так, что уловил удар его затылка о кафель, – прижал к стене.
– Тебе напомнить то, что ты позволял себе в отношении моей Валентины еще каких-то три часа назад? Оно не идет ни в какое сравнение с тем, что позволяю себе я! Ты внаглую врешь, скрываешь от меня факты, а я должен распутывать эту хренотень, которая закрутилась явно не без твоего участия. Может, мне уйти? И распутывай сам, как знаешь?.. Уйти?!. Что молчишь?..
– Стас, прекрати. – Визг Милы резанул по ушам, но хватку Стас ничуть не ослабил.
Антону было чертовски стыдно перед своей женой за свою унизительное положение – он то и дело косил на нее глаза, но Стас решительно «жал» до последнего.
Наконец жертва не выдержала:
– Хорошо, извини, погорячился. Продолжай расследовать это дело. Чем я могу тебе помочь?
Ослабив хватку, Стас понял, что находится на перекрестье многих взглядов. Лёвик с Жанной, Макс и Мила – все смотрели на его поединок с хозяином и, можно было не сомневаться, внимательно слушали каждое слово. Ему даже померещилось, что пьяный в дупель Макс одобрительно поднял вверх большой палец.
– После поговорим, – буркнул Стас, отпуская хозяина дачи, – когда свидетелей поменьше будет. Пока занимайтесь тем, чем занимались.
Проходя мимо Лёвика, он вполголоса поинтересовался:
– Снимки, о которых мы говорили, готовы?
– Так точно, шеф, в лучшем виде, – игриво отрапортовал фотограф, приложив руку к несуществующему козырьку. – Даже отглянцевать успел.
– Последнее было не обязательно. Все фото вместе с пленкой ко мне в номер, пожалуйста, сейчас же.
– Пленку-то зачем? – картинно расстроился Лёвик.
– А вдруг ты не все нашлепал? Заодно и проверю!
Игривый настрой фотографа Стасу пришелся не по душе. Складывалось впечатление, что факт возвращения супруге шприца для уколов инсулина перекрыл для него по своей значимости все остальные жуткие события, творимые на даче неизвестным убийцей. Слишком разительно изменилось настроение супругов Игнатенко после того, как шприц оказался у Жанны.
Положив перед Стасом пакет с фотографиями и коробочку с пленкой, Лёвик уселся рядом. Разглядывая травмированное ухо фотографа, сыщик неожиданно задал вопрос:
– Я не так давно видел Жанну с раскрасневшейся левой щекой. Не знаешь, что случилось? С кем подралась?
Будучи не готов к ответу, Лёвик тотчас схватил первую попавшуюся фотографию, повертел ее в руках, потом как бы нехотя пробубнил:
– Разве она не могла отлежать себе щеку?
– След от пощечины я могу отличить, не делай из меня идиота.
– Тогда об этом лучше спросить у Жанны.
– Уже спрашивал, она меня послала довольно далеко. Ты, Лева, хочешь, чтобы я с вами поработал так же, как только что с Антошей?
– Зачем? – Брови фотографа
