у них ведь тоже карты. А может быть, ненароком обронил. А может, не он… И вообще, это деталь несущественная. Я вас, мил’стивый гос’дарь, научу: какой камушек в фундамент обвинения не встраивается, тот и надо отбросить. В Петербург про тузов я ничего не докладывал, а значит и разгадок никаких от меня не ждут. Дело закрыто, поставлена точка. Прощайте! – он раздраженно стукнул дверцей кареты.
Из особняка с громким криком выбежала Катенька.
– Отпустите! Не виноват, он не виноват!
Мармеладов успел перехватить юную деву, пока та не попала под колеса. Экипаж умчался за ворота и скрылся во тьме.
– Не виноват! Не виноват, – повторяла она, размазывая по щекам слезы.
Митя, вышедший следом и не заставший сцены ареста, потребовал объяснений. Мармеладов повторил слова следователя и снабдил их таким комментарием:
– Ни минуты не верю, что это правда. Но Хлопов и ему подобные умеют слепить обвинение по единому предубеждению.
– Что делать? – шептала Закревская. – Что же мне делать?
– Извольте пояснить насчет вашей любви к Андрееву. Это правда? – с внезапной ревностью спросил Митя. В его голове буянил юный гусар, разбуженный воспоминаниями и хересом.
– Я люблю его.
Ответ произвел удручающий эффект, почтмейстер забормотал вполголоса «Ужасно, ужасно».
– Ужасно? – переспросил Мармеладов. – Что же тут ужасного? Андреев не ухажер ей, а брат.
– Брат? Родной брат?
Митя ликовал. У мужчин во хмелю эмоциональное состояние меняется быстрее, чем погода в марте.
– Но как вы угадали? – удивилась фрейлина.
– По глазам. Такой удивительный оттенок синего не часто встретишь. А чтобы у двух людей в одной комнате – так и вовсе редкость, – объяснил сыщик. – Почему он отказался от фамилии?
– Из-за трагедии в нашей семье. Десять лет назад наша мама умерла от тифа. Отец, не в силах это пережить, стал много пить, пристрастился к игре в карты и в малый срок спустил все состояние. А в конце проиграл имение. Андрею было двенадцать лет, а мне едва сравнялось семь. Брат сбежал в тот же вечер в Кронштадт. Сказавшись сиротой, упросил взять его юнгой в морской поход. Мы с папенькой три месяца прожили у родственников, а потом он выхлопотал для меня обучение в институте благородных девиц, за казенный счет. И застрелился…
Митя приговаривал: «бедная девочка, бедная» и гладил фрейлину по волосам, приминая локоны тяжелой ладонью.
– Андрей никогда не забывал меня, присылал письма из самых удивительных стран. В этом году я окончила Смольный институт, а брат вернулся из кругосветного плавания и стал устраивать мою судьбу.
– Это ключевое звено, – Мармеладов не смотрел на барышню, а обращался к непроглядной тьме вокруг. – Ответьте, без лукавства и лжи: он и вправду на днях заявлял, что в свите княжны Долгоруковой скоро освободится место фрейлины?
– Да, все так. Но брат не имел в виду ничего дурного. Фрейлинами служат лишь незамужние девицы. Если одна выходит замуж, место в свите освобождается. Андрей в морских путешествиях скопил немного средств и…
– Посватался к придворной красавице, – докончил за нее Мармеладов. – Та ответила согласием?
– Да, да, – просияла Катенька. – Брат с детских лет влюблен в соседку нашу по имению, Анастасию Проскурьину. Оказалось, все эти годы она тосковала и ждала его возвращения. Трем родовитым женихам отказала! Свадьбу назначили на Покров. Настенька уехала из дворца в имение, я получила место при дворе… А после начались эти убийства. Но брат в них не замешан, отвечаю как на присяге!
– Я это понял, по первым словам вашим. Сын человека, пустившего семью по миру через игру, не возьмет в руки карт. А в этом деле пиковый туз имеет ключевую роль.
– Надо бежать! Требовать! – грохотал Митя. – Пусть этот сучий потрох немедленно освободит юношу!
– За Хлоповым сейчас не угонимся. Кони у судейских резвые… Мы непременно к нему заедем и на ошибку укажем. Но позже, – сыщик продолжал вглядываться в ночь. – Пока же важнее всего убийцу не упустить.
XIII
В просторном холле особняка терялись даже большие, в рост человека, бронзовые часы. Длинная стрелка нагоняла короткую. Полночь близится. Мармеладов отрешенно рассматривал маятник. Тик-так, тик-так, тик-так…
В таком же неотвратимом ритме стучит кровь в голове убийцы. Скоро он нанесет новый удар, в этом сомнений не было. То, что совпало трижды подряд, наверняка произойдет снова. А уберечь жертву нет никакой возможности.
– Мы не знаем, кто за этим стоит. Не догадываемся, зачем он это делает, – сыщик-любитель подгонял свои мысли, словно резвых судейских коней, но впереди постоянно возникал обрыв и скакуны обреченно падали в бездну. – А самое скверное, не до конца понимаем, как убитые фрейлины связаны между собой. В окружении княжны четырнадцать девушек. С какой радости выбор пал именно на этих трех?
– Это я выяснил, да забыл сказать. Арест, крик, кутерьма, – развел руками Митя. – Катенька…
Он огляделся в поисках Закревской, но та убежала к себе в комнату, рыдать и молиться за брата.
– Катенька сообщила: эта троица была крайне близка с графом Ожаровским. Больше никаких общих кавалеров из сегодняшних гостей у них не наблюдалось.
– Ожаровский? Поляк?
– Да, приехал из Варшавы три года назад и с тех пор неразлучно близок с Варей, Машей и Лизаветой. Поправлюсь, был близок. Ну-как с ним произошла через это та же беда, что и с Ковничем?! Представь, молодой красавец, и вдруг стариковская немощь. Вот и повод для жестокой мести.
Они поспешили в картежную комнату. Арест Андреева, против ожидания, не вызвал ажитации. Гости не поняли произошедшего, сошлись во мнении, что заезжал кредитор и увез моряка, требуя оплаты векселей. В высшем свете на подобные мелочи давно внимания не обращают. А вот за большой игрой наблюдали с интересом, все обступили стол, за которым резались в штос [64]. Банк держал полковник Ковнич, понтировал юный князь Апраксин. Заветная карта ложилась поочередно, то слева, то
