в квартире начмеда из дуба. Раз – как будто что-то щелкнуло в голове. Закрытый город Таежный, в городе комбинат, производящий, как знает вся область, атомные боеголовки для ракет.
«Тысяча двести сорок четыре, сорок три, сорок два…»
Он вспомнил, как во время одной из шахматных партий с профессором Харламповичем они обсуждали передовицу в «Правде»50 о предстоящем повторном рассмотрении в американском сенате договора по ограничению стратегических вооружений между Советским Союзом и Соединенными Штатами. В передовице обличали засевших в сенате тупоголовых воинственных ястребов, желающих развязать третью мировую войну и поэтому срывающих ратификацию договора.
– Какая глупость! – возмущался профессор. – Любому мало-мальски думающему человеку понятно, что дело не в каких-то там ястребах. Военно-промышленный комплекс если не основа, то весьма существенная часть экономики любой сверхдержавы. СССР, кстати, в этом не исключение. Ограничение стратегических вооружений означает заморозку серьезных военных заказов, остановку производства, падение стоимости акций на фондовой бирже. Срыв ратификации, мой друг, имеет весьма конкретные экономические, если хотите, меркантильные корни.
Когда должны быть сенатские слушания? Кажется, в конце июня. Сейчас конец мая. Самое время устроить провокацию, демонстрирующую, что СССР сам нарушает положения договора. Например, продолжает разрабатывать нейтронное оружие. «Случайный» взрыв нейтронной бомбы в месте производства такого оружия будет лучшим доказательством. Можно раздуть скандал на весь мир. Ратификация безусловно провалится…
«Шестьсот девяносто, восемьдесят девять, восемьдесят восемь…»
Доктора Сергеева часто приглашают на консультации в медсанчасть Таежного, на него оформлен постоянный пропуск, его знают на проходной. Как об этом стало известно шпиону? Конечно, от «крота». Сотруднику Комитета государственной безопасности проверить списки на проходной в Таежном ничего не стоит. Машины скорой помощи на контрольном пункте досматривают невнимательно, тем более если рядом с водителем сидит доктор, которого знают в лицо. Небольшую бомбу спрятать в салоне под носилками вполне реально.
«Три, два, один…»
Все сошлось: цель диверсии, место ее проведения и роль доктора Сергеева. Пора прорываться. Андрей поставил кувшин на пол у ног, прижался ухом к двери, прислушался. В квартире тихо, только кто-то мелодично храпит. Значит, пленник рассчитал правильно, бандиты завалились спать. Стучать нужно негромко, чтобы не разбудить спящих, но настойчиво, чтобы сторож услышал и подошел.
Андрей поднял руку…
Сонную тишину квартиры разорвал длинный звонок.
В это же время
Жора Невзоров по прозвищу «Колеса» страдал. Голова болела, в глазах рябило, руки тряслись, и, несмотря на прохладное утро, по спине и груди текли струйки пота. По утрам на Жору накатывало, но дело есть дело. В начале мая в пятом часу утра на улице уже светло, а город еще спит. Народ видит утренние, самые сладкие сны. Лучшее время для работы.
Дело было несложным. Угнать припаркованный около пятиэтажки «рафик» «Скорой помощи» для Жоры раз плюнуть. Прозвище свое он получил не только за пристрастие к таблеткам, но и за умение за считаные секунды угнать любое механическое транспортное средство на колесах, неважно, что это – трактор «Беларусь» или «жигуль».
Но сегодня задание состояло из двух частей: уехать на «Скорой помощи» и «отключить» водилу, чтобы не мог заявить в милицию и машину не начали раньше времени искать. Жора жил в соседнем доме, водилу немного знал, однажды даже колесо помог ему поменять. Давно приметил, что «рафик» часто во дворе ночует. Думал еще, если понадобится – искать по городу не надо. Вот, понадобилось. Только вторая часть задания Юре откровенно не нравилась, не любил он мокрухи. А как еще водилу отключить? Оглушить, связать, рот кляпом заткнуть? Так водила – мужик здоровенный, шум поднимет, соседи милицию вызовут. Жора с водилой точно не справится. Еще неизвестно, кто кого отключит.
Жора так прямо Седому и заявил. Тот усмехнулся, как всегда, криво, одним углом рта. Когда Седой усмехался, у Жоры непроизвольно подгибались и начинали трястись коленки. Седой сказал, что с Жорой Упырь пойдет. Упыря Жора боялся едва ли не больше, чем самого Седого. Длинный, худой как жердь, бледный, как покойник, с несоразмерно маленькой головой, «вареными», как у дохлой рыбы, глазами, выпирающими скулами, обтянутыми потрескавшейся кожей, отчего лицо походило на череп, и костлявыми руками, свисающими почти до колен. Жора никогда бы не поверил, что в этих руках может быть такая силища, если бы сам не видел. Как-то на угнанной «Волге» они на проселочной дороге застряли в колее. Упырь из салона вылез и машину на раз-два переставил. Вот так просто взял и переставил, сначала передок, потом зад. Даже не запыхался. И не попросил Жору выйти.
Сколько на счету Упыря человеческих жизней, Жора не знал и знать не хотел. Но не меньше десятка точно. Хорошо, конечно, что водилу Упырь на себя возьмет, но все равно противно. Еще повезло, что водила один живет, Упырю-то без разницы, кого «отключать»: хоть мужика, хоть ребенка, хоть бабу беременную.
Жора посмотрел на часы, еще раз внимательно оглядел пустой двор и скомандовал сопящему рядом Упырю:
– Пора!
Упырь поднялся со скамейки под грибком, на которой они сидели, и потопал к подъезду механической походкой. Руки и ноги у него двигались как на шарнирах. Каким образом он попадет в квартиру к водиле, Жора не знал. Может, просто дверь вынесет с ходу, с него станется. Хотя Жора предупреждал, чтобы тихо все было.
Проследив за удаляющейся фигурой, Жора достал из кармана спасительные таблетки, трясущимися руками разорвал упаковку, закинул в рот четыре штуки. Подождал немного, пока не начало отпускать. Вскоре трясти перестало, в глазах прояснилось, движения стали плавными и точными.
«Надо завязывать, – подумал Жора. – Таблеток требуется все больше, и перерывы между приемами сокращаются. Так и ласты склеить недолго. Или заказ важный завалю – тогда помогут навсегда завязать. Пришлют того же Упыря».
Опять же, как завяжешь? Жора попробовал как-то – сутки только продержался, чуть не сдох.
Не прошло и десяти минут, как дверь подъезда снова открылась, и на улице появился Упырь. Посмотрел на Жору глазами дохлой рыбы, кивнул головой и зашагал прочь. Его работа закончилась. Вопросов задавать Упырю смысла не было, все равно не ответит. Проколов у Упыря не бывает.
Жора подбежал к автомобилю. Двери были заперты, но это задержало не более чем на пятнадцать секунд. Еще через полминуты двигатель «рафика» ровно заработал, и машина выехала со двора.
27 мая 1980 года, город С., то же время
Настойчивый звонок, затем стук в дверь разбудил сторожей. Андрей слышал, как бандиты, матерясь, протопали к входной двери, заспорили, открывать или нет. Звонок и стук не прекращались.
