Алексей появился на Ярославской в обеденное время. Длинная заурядная улица соединяла Динабургскую и Малую Горную. Самое сердце Московского форштадта. Три кладбища полукругом: Всесвятское, Ивановское и Старообрядческое. Одноэтажные домики, в каждом втором пивная или портерная. Если попадется двухэтажный, значит, в нем трактир. По всему выходило, что основное занятие местных обывателей – это пьянство.
Трактир Петерсона был почище других, но тоже какой-то облезлый. Сыщик поставил еще один минус Ярышкину. Его главный конкурент был не лишен эстетских потребностей и сидел в заведении с видом на реку. А этот…
В отличие от пивной Мунге, тут Лыкова на входе никто не остановил. Странно. Может, атаман отсутствует? Но, войдя, надворный советник сразу его увидел. Сомнений быть не могло. Мужчина одного с сыщиком возраста – немного за сорок – развалился у окна. Одет щегольски, но по-народному. У него у единственного на столе была чистая скатерть. И три бугая примостились по соседству.
Увидев новое лицо, маз насторожился. Быстро сунул руку за полу поддевки. Свита тоже смешалась. Пока они приходили в себя, Лыков уже стоял рядом с главарем и протягивал ему полицейский билет.
– Я вот кто. А ты Ярышкин?
Маз, не отвечая, изучил весь билет, даже поглядел обложку, будто сомневался в подлинности документа. Охранники сгрудились за его спиной. Один, видно грамотный, прочитал вслух:
– Чиновник особых поручений Департамента полиции надворный советник Лыков Алексей Николаевич. Лыков! Робя, уж не тот ли, что наших мутузил?
Ярышкин хмуро вернул сыщику билет и спросил:
– Ну?
Видимо, не решил еще, как себя со мной вести, понял тот и ответил:
– В каком смысле?
– С чем пожаловали, господин особых поручений? По мою душу или так, водки выпить?
Бугаи пришипились. В отличие от людей Рейтара, здесь никто не стал заходить сыщику за спину. Документ возымел действие. С полицейским такого ранга они тягаться не смели.
– Я ищу убийцу Язепа Титуса. И ты занят тем же. Правильно?
– Ну.
– Не запряг! Еще раз нукнешь, в холодной продолжишь это занятие.
– Ваше высокоблагородие, вы бы хоть объяснились. Я ж не скотина какая, а тоже человек. Сижу, кушаю. Никого не обижаю. Налетели, толком не сказали ничего, а теперь угрожаете.
– Хорошо, давай начнем сначала. Я приехал из Петербурга дознавать убийство Титуса. Хожу, разнюхиваю. И везде сталкиваюсь с твоими людьми, которые заняты тем же самым. Подозрительно мне стало, решил разобраться, что да как. Понятно говорю?
– Теперь понятно. Кроме одного: какое дело Петербургу до смерти этого гаденыша мелкого?
– Тут молчок. Это секретные сведения. Но найти убийцу я должен. Поэтому выбирай: или я тебя веду в часть и мы разговариваем там. Или ты удовлетворяешь мое любопытство здесь.
– Лучше давайте здесь.
Маз уже успокоился. Смерть Язепа его, видимо, мало волновала. И это явилось для Лыкова неприятным открытием. Бандит вдруг перестал бояться. С чего это?
– Так кого и для чего ты ищешь?
– Должок остался за Титусом, хороший такой должок. Тыщ на шесть или семь!
– Дуван с подломанной квартиры?
– А хоть бы и так.
– Поясни: ты хочешь отыскать деньги или убийцу Язепа?
Ярышкин состроил гримасу:
– Пошто мне тот человек? Зарезал и правильно сделал. Собаке и смерть должна быть собачья. Я ищу дуван.
– А трактир в Задвинье тебе для чего?
– Как для чего? Туда и вложил ворюга мою соргу![54]
– Пусть так. Но твои ребята хотели побить брата Язепа, еще когда тот на похороны приезжал.
– Хотели, – признал атаман. – По моему приказу. А для чего – сами догадайтесь. Мертвяк в городе, сыщики землю роют. А этот ходит-бродит, внимание к себе привлекает. Вот и велели ему катиться. А тут вон чего… Департамент полиции откуда-то выскочил. Не пойму я, что вам за дело?
– Допустим, ты не врешь, – задумчиво произнес Лыков. – Но есть одно обстоятельство. Вчера я встречался с твоим главным соперником Вовкой Рейтаром…
– Главным? Да я его в упор не вижу!
– Дело в том, что в смерти Титуса обвинили его.
– Кто? – опешил маз.
– В пивную на Столбовой пришел какой-то мальчишка и стал отливать пулю…
– Малец тот был в черной шинели? – вдруг перебил сыщика грамотей из охраны.
– Да.
– Он и на Казачьей то же самое говорил, и на Палисадной.
Ярышкин вскочил и схватил мужика за грудки:
– Фролка, ты чего ж молчал? Почему я от фараона это слышу, а не от своего товарища?
– Так не успел я, Иван Иваныч, – стал оправдываться тот. – Утром только мне сообщили.
– Время обедать, а ты не успел? Эх, раззява…
– Виноват.
Атаман снова сел и потребовал:
– Расскажите мне все как есть. Чиновник особых поручений в кутузку тянет, а за что – не пойму. Вовка барыгу зарезал. Я-то тут при чем?
– Я поясню, – сказал за Фролку Лыков. – Рейтар наотрез отказывается от такой чести. Говорит, что к гибели барыги непричастен. И высказывает догадку, что это ты распускаешь слухи о нем. Железнодорожника подослал, чтобы тот по всем пивным трезвонил.
– Я подослал? Да на кой пес мне это?
– Чтобы Рейтара под сыщиков подставить.
– Глупость… – пробормотал Ярышкин.
– Глупость не глупость, а сала тебе за шкуру налить Вовка обещал.
– Я ему самому покажу теткину мать! – ответил маз, но голос его дрогнул. Да и ребята побледнели.
Надворный советник поднялся, уперся кулаками в стол.
– Слушай меня внимательно. Я свои дела довожу до конца. Убийца Язепа Титуса будет наказан. Мне все равно, кто это будет: ты, Рейтар или, к примеру, Дохлый Август. Ясно, что это один из вас, атаманов.
Ярышкин хотел что-то возразить, но сыщик не дал:
– Ты в подозрении, как и другие мазы. Если не хочешь пойти в каторгу, ищи настоящего убийцу.
– Где я вам его возьму?
– Мне наплевать где. Не отыщешь – останешься подозреваемым номер один. Дуван твой Язеп украл? Украл. Вот и мотив.
– Да он весь город обмишурил!
– Делай, что говорю. Ребятишек своих настропали. Сыщите этого мальчугана в черной шинельке. Пусть объяснит, кто его надоумил ходить по пивным с интересным рассказом. Если узнаешь что важное, не забудь сообщить мне. Я живу во «Франкфурте-на-Майне».
Закончив разговор, Алексей поехал в управление полиции. По пути ему встретился городовой бляха номер триста три, стоявший на посту.
– Здорово, Андрей Андреич, – поприветствовал его сыщик, сходя с пролетки.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
– Хочешь новость? Твой парнишка в железнодорожной форме еще в двух пивных ту же пулю отлил. Люди слышали.
– Да ну!
– Рейтар божится, что это ложь и он Язепа не резал. Думает на Ярышкина. Тот, мол, слухи распускает, чтобы соперника под сыщиков подставить. Ты как думаешь?
– Да все могет быть, ваше высокоблагородие. Как собаки они за форштадт дерутся.
– Вовка грозился Ивану Иванычу отомстить, – рассуждал вслух Лыков. – Хотя ни тот, ни другой не имели особых причин убивать барыгу. Понимаешь? Тот, конечно, обоих обманул. Но на такие суммы, что за это морду чистят, и даже сильно. Однако кончить… Сыщики мокрые дела плохо спускают. Для чего из-за мелкого ничтожества мазам так подставляться?
Городовой слушал молча. Алексей видел по его лицу, что тот все понимает и согласен с рассуждениями питерца.
– И вот я думаю… Вдруг кто-то нарочно сталкивает лбами двух атаманов?
– Кто-то третий? – сразу сообразил Иванов.
– Может, третий. А может, и четвертый.
– А вот это не понял, ваше высокоблагородие…
– «Король» Задвинья Дохлый Август тоже, говорят, обозлен.
– Он-то тут при чем?
– Язеп купил у него защиту – и был зарезан под самыми окнами Августа.
Гигант, подумав, произнес:
– Путано все как-то с этой смертью…
– Ты вот что, Андрей. Держи ушки на макушке. В Московском форштадте война может начаться. Из-за жадного барыги, а на самом деле из-за власти. Решается, кому тут править. Знаешь разницу между мазом и «иваном»?
– Так точно. У нас, ваше высокоблагородие, «иванов» нету. Атаманы всякие есть, пятеро или шестеро даже. Бойкие ребята, слова худого не скажу. Но от набольшего бог пока уберег.
– Возможно, он скоро появится.
Лыков кивнул, сел в пролетку и уехал. А постовой остался на перекрестке в глубокой задумчивости.
Прибыв на Театральный бульвар, Лыков сразу прошел в сыскную часть. Он хотел рассказать Кнауту о своих открытиях последних дней и наладить с главным городским сыщиком отношения. Однако в комнате в одиночестве сидел Растегаев, больше никого на месте не оказалось.
– Вы как будто чуете, Алексей Николаевич, – произнес он уважительно.
– Расскажите, что уже известно, – вывернулся питерец с деловым видом.
