— А это что такое? — спросил он, достав оттуда маленькую бутылочку, плотно закрытую пробкой и запечатанную воском.
— Это от самой сильной боли, — ответил Юсуф. — Одна капля в вине, смешанном с водой, успокоит почти любую боль. Мой учитель использует три капли перед хирургической операцией.
— А если дать четыре? — спросил Марк.
— Не уверен, — сказал Юсуф, — но пять убьют взрослого мужчину. А уж шесть — непременно.
— Есть у вас еще что-нибудь обезболивающее?
— Есть. У меня есть кора и травы, из которых можно сделать настойку, облегчающую боль и лихорадку.
— В таком случае, юный господин, спрячьте этот пузырек подальше, пока не началось сражение. Он может соблазнить кое-кого, в том числе и меня, а тратить попусту такое средство нельзя. — На этой двусмысленной фразе он взял из аптечки Юсуфа очередной сосуд и понюхал его. — Это, должно быть, от лихорадки, — сказал он.
— Так и есть, отозвался Юсуф. — Это смесь, которую мой учитель использует против лихорадки.
— Но того, что здесь есть, хватит ненадолго, — заметил Марк.
— Уверен, что смогу собрать нужные травы на лугах вокруг лагеря. И знаю, как приготовить и смешать их.
Марк неопределенно хмыкнул — то ли одобрительно, то ли выражая скептицизм.
— Я поставил котел с водой на огонь неподалеку от палатки. Мы можем сделать настой на пару дней для всей палатки.
На этом между закаленным ветераном и напуганным до смерти юнцом установилось временное перемирие. Вместе, они приступили к тому, чтобы сделать ближайшую ночь для двадцати с чем-то обитателей палатки более-менее сносной.
К началу своего третьего дня на Сардинии и второго дня в больничной палатке Юсуф настолько втянулся в повседневную рутину, что ему казалось, будто стены этой больничной палатки окружали его всю жизнь. Один из двух самых тяжелобольных умер в первую же ночь, но другой уже начал показывать слабые признаки выздоровления. На утро второго дня лекарь выписал из палатки двоих, и другие двое заняли их место.
— Это большой сеньор, — прошептал Марк, когда внесли второго из вновь прибывших, которого сопровождал сам главный лекарь. — Лорд Пере Бойль. Ему бы лежать в своей палатке в окружении собственных слуг, но они тоже все заболели. Когда ему стало плохо, он сам сказал, что предпочитает лежать вместе с остальными, а в нашей палатке меньше всего больных.
— А кто остальные, за кем мы здесь ухаживаем? — спросил Юсуф, тоже шепотом. — Вчера некогда было спросить.
— Уверяю вас, юный господин, остальные тоже не из простых, — пробормотал его помощник. — Подопечный его величества не стал бы за такими ухаживать, — сухо добавил он. — Простые люди, которых угораздило заболеть, утрамбованы нос к затылку вон в тех двух палатках, и это еще счастливчики, и если в горячке они еще способны рассуждать, они должны быть рады тому, что находятся внутри, а не снаружи на ветру и под дождем. Все, кроме лорда Пере, здесь рыцари, а он не только великий воин, но и человек, близкий к его величеству. У меня предчувствие, что теперь нам не только станут больше помогать, но и снабжение тоже улучшится.
Лицо лорда Пере было пепельно-серым, от озноба его трясло, даже зубы стучали друг о друга. Он сжал кулаки, и напряженные мышцы лица красноречиво свидетельствовали о том, какую боль ему приходится терпеть. Юсуф робко приблизился к нему с кружкой отвара ивовой коры и целебных трав.
Главный лекарь взял у него кружку, понюхал ее и вернул обратно Юсуфу.
— Попытайся его напоить этим отваром, — сказал он. — Но это будет не так просто.
Однако, то наблюдая, то самостоятельно практикуясь, Юсуф приобрел неплохой опыт в уходе за больными, научившись у Ракели своего рода терпеливой твердости. Он склонился над больным лордом и влил ему в горло почти половину кружки. Затем он взял тряпицу, смоченную холодной водой, и обтер ему подбородок и лоб.
— Я останусь с ним, господин, — сказал он поднимая глаза, — пока он не сможет допить весь отвар.
— У тебя неплохо получается ухаживать за больными, Юсуф. Его величество будет впечатлен, я уверен.
На мгновение лорда перестал бить озноб, и он сфокусировал свой взгляд на лице Юсуфа.
— Где мой человек? — прохрипел он еле слышно. — Кто ты такой?
— Ваш слуга болен, милорд, — ответил юноша. — Меня зовут Юсуф.
— И кто такой Юсуф? — спросил лорд Пере.
— Паж его величества, — сказал Юсуф, — но поскольку у меня есть небольшой опыт в уходе за больными, меня прислали сюда в помощь.
— Я слыхал о тебе, паж Юсуф, — сказал лорд Пере, — ты подопечный Его величества, так?
— Так, милорд.
— Твой отец погиб в Валенсии во время бунта. Он был необычайно умным человеком, твой отец. И отважным. Ты очень на него похож. — И прежде чем Юсуф смог ответить, он прикрыл глаза и провалился в сон.
— Мне его разбудить? — спросил Марк.
— Может, дадим ему немного поспать? — неуверенно переспросил в ответ Юсуф, стараясь вспомнить, как чаще всего поступал в таких случаях его учитель.
— Это ваше решение, юный господин, — произнес Марк. — Я всего лишь помощник. — Он взглянул на юношу и его голос смягчился. — Но, возможно, действительно лучше позволить ему поспать, пока он не начал снова метаться. Не думаю, что это надолго.
Ранним утром пришел вызов от его величества.
— Нам поступают хорошие отзывы о тебе, Юсуф, — сказал король, — и сейчас ты ухаживаешь за одним из самых дорогих нам людей. Если ему станет хуже, не стесняйся тут же звать на помощь других.
— Обязательно, ваше величество. А покуда я останусь у его постели и посвящу ему все свое время.
— Разве ты не нужен другим своим пациентам? — спросил король.
— Мне дали самого опытного и умелого помощника, ваше величество, — ответил Юсуф. — А нескольким рыцарям, за которыми мы ухаживаем, стало гораздо лучше. Правда, они говорят, что пока не готовы вернуться в расположение своих частей.
— Детские отговорки, — сказал Дон Педро тоном, не предвещающим кое-кому ничего хорошего.
— У меня нет сомнений в их честности, ваше величество, — возразил Юсуф. — Они ослабли от лихорадки, но смертельная опасность для них уже миновала.
— Не сомневаюсь. Если бы сейчас шло сражение, уверен, они не стали бы прохлаждаться в твоей удобной палатке, Юсуф, — примирительно сказал король. — А теперь говори, что это за трудности, которые привели тебя на Сардинию?
Юсуф ухватился за этот вопрос. Он говорил быстро, лишенным всякого выражения голосом, так как епископ предупредил, что его величество потребует доклад, но будет ожидать лаконичности.
— Зимой, ваше величество, я помогал своему учителю лечить во дворце епископа доминиканского священника. Он узнал, что я из Гранады, и когда вернулся в Барселону, попросил кого-то из вышестоящих церковных чинов покровителя зарегистрировать жалобу по поводу моей ситуации — я живу в еврейском квартале, но остаюсь свободным человеком — что я должен или вернуться в Гранаду, или быть обращен в христианство.
— И это все, Юсуф?
— Да, ваше величество.
— И поэтому ты примчался сюда с таким видом, как будто в кармане у тебя твой собственный смертный приговор. Напишите письмо с нашим соизволением и за нашей подписью до завтрашней всенощной, — обернулся он к своему секретарю.
Секретарь поклонился и тихо проинструктировал своего помощника.
— И, Юсуф, проследи, чтобы нашему другу, лорду Пере Бойлю, было как можно более удобно. Он не только храбрый и верный воин, он еще и племянник человека, который охранял нас и наши права во время последней битвы здесь, на Сардинии. Мы очень многим обязаны его семье. Можешь вернуться за своим письмом завтра утром.
— Благодарю вас, ваше величество. Я не буду отходить от постели лорда Пере ни днем, ни ночью. — Он низко поклонился и вышел из шатра.
Дон Педро вновь повернулся к своему секретарю:
— Отряди какого-нибудь парня ему в помощь… если сможешь хоть кого-нибудь найти.
Когда Юсуф уже почти подошел к своей палатке, он заметил Геральта де Робо, лениво привалившегося к дереву.
— Юсуф, — тихо позвал он юношу. — Нужно перекинуться парой словечек.
— Да, сеньор? — сказал тот.
— У моего друга к тебе вопрос. Дон Мануэль, это и есть Юсуф — подопечный его величества.
Его друг был тощим, бледным, с несколько апатичным лицом. Самый неубедительный вид для солдата, подумал Юсуф, несмотря на то что внешность часто бывает обманчива.
— Если это не секретная информация, — начал дон Мануэль, понизив голос, — могу ли я спросить — это правда, что мой друг Пере Бойль умирает?
— Все в руках Божьих, Дон Мануэль, — ответил Юсуф. — Я не знаю.
Словно сраженный, тот присел на плоский камень.
— Этого я и боялся. Мне говорили, что он очень тяжело болен.
