– Этого мы пока не знаем. Сам Обыденнов был в этом убежден. И достал какие-то бумаги, подтверждающие, как ему казалось, его слова. Мы полагаем, что кто-то принял гимназиста всерьез – и убил.
– По вашему, папа имеет к этому отношение?
– Извините, но… Ищи того, кому выгодно. А ему появление Обыденнова с претензиями на наследство было как нож острый.
– Да. Я постепенно это поняла. Папа хотел спасти меня, а погубил свою душу!
– Вы это наверное знаете?
– Он сам так сказал.
– Расскажите все по порядку и как можно подробнее.
– Этот юноша – Обыденнов, как вы сказали – появился у нас в доме неделю назад. Его провел к папа камердинер Ипатий. Он еще из дворовых. Очень старый и преданный, Ипатий – как член семьи. Я ничего не знала, но услышала из своей комнаты громкие голоса. Вышла, прислушалась: папа на кого-то кричит! Никогда еще не слышала такого его голоса! А другой голос, молодой и незнакомый, спорит с папа, и настойчиво. Без угрозы, а… с какой-то любовью. Очень необычно! Я не могла понять, что это за беседа. Потом визитер ушел, а папа долго отказывался видеться со мной. Заперся и о чем-то думал. Уже под вечер вышел – на нем лица не было… И он сказал: «Варвара, случилась страшная вещь. Не спрашивай меня ни о чем. Нашему благополучию явилась неожиданная угроза. Тебе нужно как можно быстрее стать удочеренной моим братом. Как можно быстрее! А я устраню эту угрозу».
– И все? Ваш отец не объяснил вам, что это за угроза?
– В этот раз нет. На другой день приехал дядя Евдоким, и они принялись вдвоем совещаться. И вдруг появился третий.
– Кто?
– Я не знаю. Опять я только слышала голос. Тоже молодой, но какой-то… чугунный. Вкрадчивый. И убеждающий. Неприятный голос. Я разобрала лишь одну фразу.
– Вспомните ее дословно!
– «С вас по пятьдесят тысяч с каждого, и все решится быстро».
– Та-а-к… Понимаю…
– Я испугалась и убежала, не дослушав. А вечером папа снова пришел. Вот тогда-то он и сказал мне: «Я погубил свою душу ради тебя, живи долго и счастливо и молись за своего несчастного отца». Я заплакала. Не понимала ничего, кроме того лишь, что случилось что-то ужасное и папа в этом замешан.
– Дальше.
– Дальше осталась только последняя беседа папа с его братом, вчера вечером. Дядя Евдоким сказал: «Дело сделано. Угрозы больше нет, и я никого не собираюсь удочерять! Не все тебе владеть семейным богатством – теперь моя очередь. Отходи быстрее к праотцам, не мешайся под ногами». Вот так!
– А Александр Евгеньевич?
– Он потерял дар речи от такого предательства. Долго не мог поверить, убеждал: «Ты же брат мне, ты обещал! Единственную племянницу нищенкой сделаешь?» А тот смеется… И тогда папа сказал: «Я обращусь к государю. И все там напишу: как мы с тобой скинулись на убийство законного наследника».
– Так и заявил: «законного наследника»?
– Да. Я как услышала слово «убийство», чуть без чувств не упала… Поняла, что именно имел в виду папа, и ужаснулась…
– Продолжайте. Каков был ответ Нефедьева-младшего?
– Дядя Евдоким очень рассердился. Он заявил: «Смотри, как бы с тобой чего не случилось! Или с ней». Он имел в виду меня, понимаете? И уехал. А папа пришел ко мне в третий раз и сказал: «Теперь вся надежда на государя». Затем он велел запереть все двери, вызвал в дом кухонного мужика Василия – тот очень сильный человек – и поручил ему караулить днем и ночью. И никого не принимать! А после ушел молиться и молился целую ночь. Я просыпалась, подходила к двери, прислушивалась – он все молится. И я не выдержала. Встала сегодня утром и пошла к вам. Я боюсь за отца! Приставьте к нему, пожалуйста, охрану. И еще… Если он что совершил, если он виновен – то из-за меня. Папа желал мне счастья, даже ценой своей души. А мне такого счастья не нужно. Посадите меня в одну камеру с папа! Понимаю, что говорю, видимо, глупости, но вдруг это возможно? Он очень болен и не проживет более двух месяцев. И будет даже рад наказанию. Особенно, если мы окажемся с ним вместе… И тогда Бог, может быть, простит его. Папа уже страдает и раскаивается. Получается, что я донесла на собственного отца, да?
– Да, – грустно подтвердил Лыков.
– Это не так! – с яростью, необычной в столь юной барышне, выкрикнула Варвара Александровна. – Я душу его спасти пытаюсь! И он меня поймет и не осудит. Виноват – пусть ответит, даже несмотря на то, что отец мне. Но ответит – и прощен будет Царем Небесным, а это для папа важнее земного суда. Вашего суда, человеческого. Не доносить, а спасать я пришла. А вы…
И Нефедьева снова разрыдалась в три ручья, теперь уже надолго, с истерикой и завываниями. Странно, даже в таком виде она казалась Алексею прекрасной… Но нужно было принимать меры. Поэтому Лыков сильными средствами привел барышню в относительно спокойное состояние и сказал ей коротко:
– Поехали.
Отец и дочь жили в собственном роскошном особняке на Малой Покровке, обсаженном модными каролиновыми тополями[101]. Подъехав к дому, титулярный советник первым делом отыскал своих людей – они прятались в подворотне напротив.
– Все тихо?
– Так точно, ваше благородие, никто не входил и не выходил.
Алексей с Варварой Александровной подошли к парадному и хотели звонить в колокольчик, как вдруг обнаружили, что дверь не заперта.
– Странно, – удивилась барышня. – Папа велел усилить все запоры.
Плохое предчувствие охватило Лыкова. Отстранив спутницу плечом, он вынул из-за ремня револьвер и шагнул внутрь. И сразу же попал сапогами в лужу крови. У раздевальни распластался на полу рослый бородатый детина, у него было перерезано горло. Перепрыгнув через тело, сыщик бросился наверх; за его спиной тихо ахнул девичий голос. Ворвавшись в гостиную, Алексей натолкнулся на второй труп. Пожилой, болезненного вида мужчина с породистым лицом (на кого похож? Ах, да – на Михаила Обыденнова!) лежал на спине и смотрел стеклянными глазами на люстру. Титулярный советник медленно убрал свой «веблей» и присел на тахту. Эх, зачем добряк Каргер дал ему сегодня утром поспать лишние три часа! И как сейчас уберечь Варвару Александровну от того ужаса, что ее ожидает?
Лыков сидел в гостиной у Благово и молчал. Он только что доложил о происшествии, а также о том, как снял наблюдение с дома Нефедьева и забыл его восстановить. Молчал и Благово. А о чем тут говорить? Все ясно. Ловить Кокушкина надо было срочно. А штаты сыскного отделения не резиновые, и люди в нем не железные… Начальство это понимает и Алексея, конечно, простит. Но погибло еще два человека, и обрублены концы…
Лыков тщательно обыскал дом Нефедьева и действительно нашел в бюро прошение на Высочайшее имя. В нем покойный писал:
«Ваше Императорское Величество!
Волею невероятных обстоятельств моя дочь Варвара оказывается рожденной вне законного брака. В этом нет ее вины, да и моей тоже; мы стали жертвами плутовской проделки. Я воспитывал ее семнадцать лет как любимое и законное дитя, а теперь, когда смерть моя близка, у Варвары не оказывается средств к существованию. И это на самой заре ее вступления во взрослую жизнь. Трудно придумать отцу большую боль перед отходом в иной мир.
Эта боль усугубляется моим собственным ужасным поступком. Государь! Я пособник убийства. Неожиданно явившийся ко мне мой побочный сын, Михаил Обыденнов, дал доказательства того, что он на самом деле Нефедьев. А моя дочь бастард. И предъявил права на наследство в обход Варвары. Известие сие так поразило меня, что я потерял способность рассуждать и совершил тяжкий грех. Совместно с братом Евдокимом, также не заинтересованным в появлении нового наследника, я заплатил одному человеку за то, что тот убьет Михаила. Не знаю даже, как зовут этого юношу. Он гимназист, соученик моего сына, и в свои младые годы уже законченный негодяй.
Ваше Императорское Величество! Я – преступник, не имеющий права на прощение. По состоянию своего здоровья я никак не смогу понести заслуженную кару. Просто не успею. Мне остается другой суд – Божий. И он окажется пострашнее земного, ибо вынесенное им наказание не будет иметь срока. Я покидаю этот мир больной, мучимый совестью, преданный собственным братом и заживо оплаканный любимой дочерью. И мысли мои все сейчас о ней, не о себе. Мне остается одно: припасть к Вашим стопам и просить о милосердии. Пожалейте невинное создание! Позвольте мне удочерить Варвару. И тем самым вновь вернуть ей те права состояния, которых она обманом оказалась лишена. Установленным законом способом, согласно 144-й ст. п. 2 1-й части Х тома Св. Зак.[102], я сделать этого уже не смогу.
Остаюсь Вашего Величества недостойный, но верный подданный несчастный Александр Нефедьев».
– Значит, имя убийцы мы из этого письма не получили, – констатировал Благово. – Что с его дочерью? Жаль девчонку: в семнадцать лет лишиться сразу всего.
– У Варвары Александровны нервный припадок. Я отвез ее в Мартыновскую больницу и попросил свою сестрицу присмотреть за ней. И, когда выпишут, не оставить своей опекой.
