было? Если бандиты подошли с двух сторон…
– Оставьте в покое бандитов, они тут не при чем. Предположим, что было четыре выстрела, из которых третий и четвертый прозвучали одновременно. Первый и второй выстрелы в таком случае произвели убитые – об этом говорят следы нагара на руке. Но между ними секунд шесть-семь – какая же тут внезапность?
– У меня была версия насчет нагара…
– Я не беру в учет вашу версию, Владимир Алексеевич. Она остроумна, но слишком сложна и, простите, ее цель мне непонятна. Зачем надо поджигать порох и переносить его сгоревшие частицы на руку убитым?
– Запутать следствие?
– Не надо запутывать следствие – оно само запутается. Допустим, что вы правы: о чем тогда должны были говорить эти следы? Что они сами друг друга убили? – это не вариант: сколько ни стреляй из «Нагана», такого нагара не будет, не правда ли?
– Правда. После двадцати выстрелов подряд, как мы выяснили, и доли таких следов не появится.
– Тогда зачем его добавлять на руку убитым? Это получается не просто бессмыслица – это опасная для убийцы бессмыслица. Он добавил нагар, неопровержимо доказывая, что они не могли застрелить друг друга из оружия, из которого были убиты. Понимаете? – ему гораздо выгоднее было бы не делать ничего – тогда мы просто сочли бы это происшествие дуэлью – и со спокойной совестью закрыли бы дело. Итак, они не могли убить друг друга наедине, не были убиты бандитами или какими-то посторонними людьми. Вывод?
– Николай, я запутался… Не томи!
– Удивительное дело! – чем больше подробностей мы узнавали, тем дальше уходили от понимания сути. Масса деталей, гипотез, попыток объяснить третий – а, может, четвертый, пятый или даже шестой выстрел, поиски извозчика, новые смерти… Мы забыли самое главное – а ведь все просто! Два молодых дворянина встречаются утром вдали от города на опушке леса. Что это? Как это называется?
– Дуэль?
– Да. Единственная версия, которую мы отвергли сразу же, на месте преступления – именно она оказалась верной. Они были убиты на дуэли. И знаете, когда я впервые задумался об этом? В морге, в первый же день – но потом и меня смутили эти новые факты и новые преступления. Тогда я не придал этому особенного значения – а ведь должен был: все факты были перед глазами.
– В первый же день? Извини, Николай – но это ерунда. Сказать по наклону пули, что это была дуэль…
– Я говорю не о наклоне пули.
– А о чем же тогда, черт возьми? Простите…
– Господи боже! – почти крикнул Уваров. – Пороховой след! Как я-то не догадался? На дуэлях часто используется кремневое оружие, где часть пороха сгорает снаружи, воспламеняя остаток заряда внутри ствола. Вот откуда взялся нагар!
– Да, вы еще тогда спросили доктора, у кого из убитых на руке есть частицы пороха.
– Это было второе, что подтверждало мою гипотезу, – продолжал Каменев. – Но увы: тогда я не придал этому значения. Первым было другое.
– Не пороховой след, не наклон пули… Что тогда? Одежда?
– Именно.
– Плащи с дырками, жилетки с дырками, рубашки… – что там такого интересного? – потихоньку начинал кипятиться Филимонов.
– Перестаньте гадать: я говорю не о плащах. Вы все перебрали – и не заметили главного: перчатки.
– Вы серьезно? – опешил Уваров. – Вы на них только взглянули, там смотреть не на что. Обычные лайковые перчатки, белые – как раз для оперы.
– Очень дорогие, по последней моде, – подтвердил Виктор. – Хотя они белые. Для загородной поездки могли бы выбрать цвет потемнее.
– Это не факты, сплошь вкусовщина, – продолжал все отрицать Филимонов.
– Ошибаетесь: требования модных журналов в высшем обществе – не блажь, не вкусовщина, а норма жизни. Тот, кто их не соблюдает, легко попадает в список чудаков или, хуже того, оригиналов, – профессор подошел к статскому советнику. – Антон Карлович, сделайте милость – наденьте перчатки.
– Что? – не понял тот.
– Будьте столь любезны – наденьте перчатки.
– В помещении?
– Да, прямо здесь.
– Ну… я оставил их в плаще.
– Секунду, сейчас принесу.
Каменев выпорхнул из комнаты, чтобы немедленно влететь обратно, держа в руке пару весьма недешевых – под ранг статского советника – перчаток и плащ. «Прошу» – он помог нацепить плащ и надеть перчатки.
– Ладно, Николай, – я надеюсь, ты объяснишь, зачем понадобился этот спектакль, – буркнул тот.
– В течение двух минут вы все поймете, уверяю вас. Но пока я обращу ваше внимание еще на один важный момент. И мы с вами видели, и фотопластина запечатлела то, что один из убитых как будто бы двигался перед смертью, будто бы, получив пулю, он еще несколько секунд ползал по земле. Но в первый же день в морге мы получили заключение врача: скончались мгновенно. У меня возникает вопрос: каким же образом они могли двигаться?
– Их обыскивали?
– И ничего не взяли?
– Может и взяли – нам почем знать?
– Тогда мы возвращаемся к версии с ограблением, правда, немного усовершенствованной. Вот только получается, что Васильевского не обыскивали – аналогичных следов на траве подле него не обнаружено. А теперь, Антон Карлович – сделайте еще одно одолжение…
– Да, что именно?
– Представьте себе, что вы только что вошли в дом. Снимите перчатки, плащ…
– Николай, ты здоров?
– Я здоров как никогда, сердце пошаливает, но… Очень вас прошу.
Филимонов недовольно шевельнул усами, но перчатки снял. Когда он закончил со второй, то помял их в руке и сунул в карман.
– Николай-Николай… Доволен? Володь, пошли – тут нечего слушать. Ничего интересного мы не узнаем.
– Спасибо, очень доволен, – встрял у него на пути тенор. – Вы только что подтвердили мою гипотезу о дуэли – и даже не заметили этого.
Статский советник резко остановился, шедший сзади Уваров едва на него не налетел.
– Обратите внимание – вы положили обе перчатки в один карман. Я тоже так делаю. Более того, я специально сидел у входа в нашу консерваторию – смотрел на каждого встречного, кто снимал перчатки. Ни одного исключения – обе перчатки кладутся в один карман. Снимается одна, снимается вторая – и только потом их кладут в карман. И вдруг исключение – у Званцева они были в разных. Я начал думать…
Сыщики не сговариваясь сели на места.
– И из-за этого…
– Да. Я задался вопросом – почему человек может положить перчатки в разные карманы, если всегда по привычке кладет в один. Вариант первый: он сначала снял одну, сунул ее в карман – а потом подождал какое-то время и только тогда снял вторую. Это ерунда какая-то, зачем так делать? Что-то написать надо было? Но при них не
