На обратном пути он перебирал в памяти их любовные баталии, стоившие подвигов величайших завоевателей. Пантера научила его, что женское тело – чарующая бездна, находящаяся в постоянном движении, и что наслаждение от открытия нового не иссякает никогда.
Дом был пуст.
Сути пожалел о своей поспешности. Ему так хотелось провести с ней ночь перед процессом, забыть о предстоящей схватке, упиваясь ее ароматом. Значит, придется утешиться добрым старым вином.
– Налей еще один бокал, – сказала Пантера, обнимая его сзади.
***
Кадаш яростно громил свой зубоврачебный кабинет, швыряя об стену медные инструменты. Получив повестку в суд, он дал волю охватившей его жажде разрушения.
Без небесного железа он больше не сможет оперировать. Слишком дрожат руки. Будь у него чудодейственный металл, он лечил бы, как бог, он вновь обрел бы молодость и уверенность в каждом своем движении. Кто теперь станет его уважать, кто вознесет хвалу его заслугам?
Можно ли отсрочить крах? Нужно бороться, не поддаваться старению. Прежде всего необходимо бесследно рассеять подозрения судьи Пазаира. Ему бы такую силу, такую убежденность, такую решимость! Сделать его своим союзником не стоит и мечтать. Но молодой судья вместе со всем своим правосудием обречен на провал.
***
Еще несколько часов – и начнется процесс.
Пазаир бродил по берегу вместе со Смельчаком и Северным Ветром. На радостях, что после сытного ужина им выдалась неожиданно долгая вечерняя прогулка, пес и осел резвились на природе, не упуская, однако, хозяина из виду. Северный Ветер шел первым и выбирал дорогу.
Усталого, издерганного судью одолевали сомнения. Что, если он ошибся, сжег пути к отступлению и ступил на тропу, ведущую в пропасть? Мысли, на самом деле недостойные. Правосудие не остановить, как не остановить течения божественной реки. Он, Пазаир, не вершитель его, а всего лишь слуга. Чем бы ни кончился процесс, истина выйдет на поверхность.
А что будет с Нефрет, если его отстранят от должности? Старший лекарь сделает все, чтобы не дать ей лечить людей. К счастью, о ней может позаботиться Беранир. Став верховным жрецом Амона, он даст девушке возможность работать в лечебнице при храме, где она будет вне досягаемости Небамона.
Зная, что она ограждена от превратностей судьбы, Пазаир чувствовал в себе решимость бороться хоть со всем Египтом.
Процесс начался, как говорится в ритуальной формуле, «перед вратами правосудия, где внемлют жалобе всякого страждущего, дабы отличить истину от лжи, в том великом месте, где защищают слабых, дабы уберечь их от сильных». Отведенный для суда двор перед пилоном храма Птаха был специально расширен, чтобы вместить множество знатных зрителей и простолюдинов, проявивших интерес к событию.
Судья Пазаир вместе со своим секретарем восседал в глубине открытого храмового зала. Справа от него – присяжные: верховный страж Монтумес, госпожа Нанефер, Беранир, Бел-Тран, жрец храма Птаха, жрица храма Хатхор, землевладелец и столяр. Присутствие Беранира, которого многие почитали как мудреца, свидетельствовало о значимости дела. Старший судья царского портика сидел слева от Пазаира. Как представитель иерархии он был призван следить за правильным ходом процесса.
Оба судьи, облаченные в длинные белые туники и скромные традиционные парики, вместе развернули папирус, воспевавший золотой век безраздельного господства мировой гармонии – Маат.
– Я, судья Пазаир, объявляю открытым процесс, где офицер-колесничий Сути выступит с обвинением против полководца Ашера, правого царского знаменосца и наставника офицеров азиатского отряда египетского войска.
Поднялся ропот. Если бы не строгая торжественность места, многие сочли бы, что это шутка.
– Я вызываю колесничего Сути.
Герой произвел впечатление на толпу. Красивый, самоуверенный, он вовсе не походил на мечтателя-визионера или растерянного солдата, поругавшегося с начальством.
– Клянетесь ли вы говорить правду перед этим судом?
Сути прочел предложенный ему секретарем текст присяги.
– Вечной жизнью Амона и вечной жизнью фараона – да продлятся дни его в процветании и гармонии, ибо его могущество сильнее смерти, – клянусь говорить правду.
– По какой причине вы подали в суд?
– Я обвиняю полководца Ашера в вероломстве, измене родине и убийстве.
Присутствующие не могли скрыть удивления, послышались возмущенные возгласы.
Вмешался старший судья.
– Из почтения к богине Маат я требую тишины во время заседания. Всякий нарушивший ее будет немедленно удален и приговорен к большому штрафу.
Предупреждение подействовало.
– Колесничий Сути, – продолжал Пазаир, – есть ли у вас доказательства?
– Есть.
– Согласно закону, – сообщил судья, – я провел расследование. Оно позволило мне обнаружить ряд весьма странных фактов, которые я считаю связанными с основным обвинением. Таким образом, я выдвигаю предположение о заговоре против государства и об угрозе безопасности страны.
Напряжение возрастало. Те, кто впервые видел Пазаира, поражались серьезности молодого человека, твердости его поведения и весомости его слов.
– Я вызываю полководца Ашера.
Как ни знаменит был Ашер, ему пришлось предстать перед судом. Закон не допускал ни замены, ни представительства. Маленький человечек с лицом грызуна вышел вперед и произнес клятву. Одет он был по-военному – короткий передник, поножи, перевязь.
– Полководец Ашер, что вы можете сказать в ответ на обвинение?
– Офицер-колесничий Сути, которого я же таковым и назначил, – человек храбрый. Я наградил его знаком золотой мухи. В ходе последней азиатской кампании он совершил много громких подвигов и вполне может быть признан героем. Я считаю его первоклассным лучником, одним из лучших во всем нашем войске. Его обвинения необоснованны. Я их отвергаю. Наверное, это какое-то странное заблуждение.
– Иными словами, вы считаете себя невиновным?
– Да, я невиновен.
Сути сел у подножия колонны лицом к судье в нескольких метрах от него. Ашер точно так же устроился с другой стороны, возле присяжных, которые могли легко наблюдать за его поведением и выражением лица.
– Задача данного суда, – уточнил Пазаир, – заключается в установлении истины. Если подтвердится факт убийства, дело будет передано на суд визиря. Я вызываю зубного лекаря Кадаша.
Кадаш, явно нервничая, произнес клятву.
– Признаете ли вы себя виновным в попытке воровства в армейской мастерской, возглавляемой химиком Чечи?
– Нет.
– Как вы объясните свое присутствие в этом месте?
– Я пришел купить высококачественной меди. Сделка не заладилась.
– Кто вам сказал, что такой металл в мастерской есть?
– Старший по казарме.
– Это неправда.
– Я утверждаю, что…
– Суд располагает письменным свидетельством. По этому пункту вы солгали. Кроме того, вы повторили свою ложь, после того как принесли клятву, совершив тем самым лжесвидетельство.
Кадаш вздрогнул. За такое суровые присяжные приговаривают к каторжным работам в рудниках, снисходительные – к сезону полевых работ.
– Я ставлю под сомнение ваши предыдущие ответы, – продолжал Пазаир, – и повторяю свой вопрос: кто сообщил вам о существовании и местонахождении ценного металла?
Кадаш стоял с открытым ртом, явно потеряв дар речи.
– Это был химик Чечи?
Зубной лекарь заскулил, ноги его подкосились. По знаку Пазаира, секретарь отвел его на место.
– Я вызываю химика Чечи.
На мгновение Пазаиру показалось, что ученый с грустным лицом на суд не явится. Но он повел себя благоразумно.
Полководец попросил слова.
– Позвольте мне выразить удивление. Вам не кажется, что речь идет о совсем другом процессе?
– Эти люди, на мой взгляд, имеют отношение к разбираемому нами делу.
– Ни Кадаш, ни Чечи под моим началом не служили.
– Потерпите немного, полководец.
Ашер недовольно взглянул на химика краем глаза. Внешне он держался весьма непринужденно.
– Вы работаете для армии в особой мастерской, и ваша задача – совершенствование вооружения?
– Да.
– На самом деле вы исполняете две должности: одну, официальную – при свете дня, в дворцовой мастерской, другую, куда менее заметную – в тайной мастерской в казарме.
Чечи в ответ только кивнул.
– Из-за попытки ограбления, произведенной зубным лекарем Кадашем, вы перенесли мастерскую в другое место, но в суд подавать не стали.
– Я обязан соблюдать тайну.
– Будучи специалистом по металлам и процессу литья, вы получаете сырье от армии, складируете его и переписываете.
. – Разумеется.
– Почему вы скрывали слитки небесного железа, предназначенные для ритуальных целей, и тесло из того же металла?
Вопрос поразил присутствующих. И сам металл, и названный предмет относились исключительно к сакральной деятельности храмов; их хищение каралось смертной казнью.
