варенье, а затем прихлебнул чай из чашки.
– Это вы к чему? – не понял поручик.
Генерал немного удивился.
– Вы же только что рассказали, что в расследовании постоянно возникали разные затруднения. То лакей забывает, из чьей тарелки ел. То преступник, с которым вы вели непринуждённую беседу, начинает превратно толковать ваши слова и грозит вам пистолетом. То свидетельница пишет письмо, не удосужившись подписаться своим именем, и наводит туману там, где всё должно быть чётко и ясно. То аптекарь не хочет помочь, пока не принесёшь официальную бумагу. То губернатор устраивает скандал на маскараде и едва не портит всё дело.
Ржевский, наверное, и впрямь рассказывал всё это, но в памяти сохранился только туго натянутый сиреневый шёлк на груди генеральши.
– Вот я и говорю, – продолжал генерал Ветвисторогов, – что в каждой ягоде своя косточка, а в иных ягодах такая, об которую можно и зубы сломать, так что есть нужно с осторожностью.
– Кажется, вы совсем себя не берегли, Александр Аполлонович, – заметила Ветвисторогова. – Вы всё время кидались в бой там, где могли просто отойти в сторону. – Генеральша зачерпнула из своего блюдечка варенье и медленно отправила ложку в рот.
В движении ложечки – туда и обратно – поручик увидел что-то необыкновенно чувственное. Из-за этого он почти потерял нить разговора, но всё же взял себя в руки.
– Пустяки, Зоя Павловна.
– Зоя Павловна права: ты и впрямь герой, – добавил Шмелин.
Не слишком успешно сопротивляясь грёзам, Ржевский как-то забыл, что начальник жандармской команды тоже здесь. Как видно, Шмелин давно стал завсегдатаем в доме у генерала – приглашали его постоянно.
– Я вот сейчас подумала, – с насмешливой улыбкой произнесла Ветвисторогова, обращаясь к Шмелину, – что героем могли быть вы, Алексей Алексеевич. Вы же начальник жандармской команды. Ловить преступников – ваша обязанность. Вы вполне могли бы оказаться в центре расследования, но это дело почему-то прошло мимо вас. Вас даже на маскараде ни о чём не предупредили.
– Хотел бы я, чтобы было иначе. – Шмелин вздохнул и уставился в свою чашку с чаем.
– А вот Александр Аполлонович… – Генеральша бросила на поручика многозначительный взгляд. – Он недавно приехал, а уже очутился в гуще событий и оказал неоценимую помощь полиции. Кажется, я поняла, отчего тверские дамы от него без ума.
Все трое мужчин, присутствовавшие за столом, посмотрели на даму. Генерал – с лёгким подозрением, Ржевский – с робкой надеждой, что ему и в этот раз достанется «десерт», а Шмелин – с грустью.
Генеральша в свою очередь посмотрела на Шмелина с насмешкой и закончила:
– Ржевский – человек действия. Он ищет приключений, а не ждёт, когда приключения сами его найдут. Женщинам это нравится.
– Как понравиться женщине – это философский вопрос, – задумчиво произнёс Шмелин.
– А вот меня, – сказал Ржевский, – уже некоторое время мучает другой философский вопрос.
– О чём? – спросил генерал.
– О том, где у вас тут нужник, – ответил поручик. – Многовато чая я у вас выпил.
Ветвисторогов обратился к лакею:
– Проводи.
Вместе с Ржевским вдруг поднялся из-за стола и Шмелин.
– Я тоже схожу с вашего позволения, – сказал он.
– Ну идите, – сказал генерал с некоторым удивлением, после чего лакей проводил гостей в одну из соседних комнат – обычную комнату, где был устроен гостевой нужник, то есть «сундучок» за ширмой, – и оставил их одних.
Пока Ржевский делал свои дела, Шмелин беспокойно ходил по комнате взад-вперёд, но, как оказалось, его беспокойство было вызвано вовсе не стремлением побыстрее оказаться рядом с «сундучком».
– Я не хочу, – сказал Шмелин в ответ на приглашающий жест поручика, вышедшего из-за ширмы.
– Тогда зачем ты со мной пошёл? – удивился Ржевский.
– Я хотел тебя расспросить кое о чём. – Шмелин нервно подкрутил ус и отвёл взгляд в сторону. – Сейчас Зоя… Павловна… генеральша… говорила о том, почему ты нравишься женщинам, и так выразительно на тебя посмотрела. Значит, тебе удалось? Она тебе отдалась?
– Ну да, было, – признался Ржевский. – Несколько дней назад на обеде в этом доме. Тебя тогда тоже пригласили. Посреди обеда явился Тайницкий и потребовал встречи с генералом и с тобой, а пока вы с ним беседовали, мы с генеральшей пошли в оружейную и там прекрасно провели время.
Шмелин рассеянно улыбнулся и вздохнул. Казалось, он хотел и в то же время не хотел услышать подобный ответ.
– А в чём дело? – спросил Ржевский. – Недавно ты сам уговаривал меня взять адрес Ветвистороговой, чтобы поухаживать за ней. Помнишь? А теперь тебе не нравится, что я последовал совету? Что-то я тебя не пойму, братец.
Поручик вдруг вспомнил, как в прошлый раз, оказавшись на обеде у Ветвистороговых, почувствовал в Шмелине соперника. Правда, подозрения тогда оказались беспочвенными. Шмелин не предпринимал никаких наступательных действий в отношении генеральши и вообще вёл себя довольно глупо, вызывая у дамы лишь раздражение.
«Может, бывшие гусары всё-таки есть? – подумал Ржевский. – Вот Шмелин – в прошлом гусар, а ведёт себя совсем не по-гусарски. Неужели на него наложило такой отпечаток то, что он теперь – офицер жандармов?»
Шмелин меж тем посмотрел прямо на Ржевского и, словно оправдываясь, проговорил:
– А ты можешь представить, что значит быть вхожим в дом к генералу, часто бывать здесь и видеть её? – Его голос дрогнул. – Видеть и сознавать, что никогда не будешь обладать этой женщиной.
– Почему же никогда? – спросил поручик.
– Стать завсегдатаем в доме генерала – это единственное, чего я сумел добиться, – сокрушённо ответил Шмелин. – Я прихожу… и ведь ничего не делаю, а она на меня сердится. Ты же в прошлый раз видел, как она обиделась на меня из-за газеты? Но я всего лишь читал то, что мне велели. А в этот раз видел? Я даже слова не сказал, но она начала меня отчитывать. И так каждый раз! Каждый раз! Я ничего не делаю, а она недовольна. На что же мне тогда надеяться? Вот я и подумал, что если тебе с ней повезёт, то я после расспрошу тебя и хоть так узнаю, как это – обладать ею. – Шмелин снова потупился. – Расскажешь?
– Ну, это было… – Ржевский невольно вернулся в мир воспоминаний, упоительных и в то
