Он глотнул кофе, принял душ и уселся завтракать.
Зазвонил телефон.
— Ты спишь там, что ли?! — раздался разгневанный голос Меркулова.
— Я работаю, — сказал Турецкий, просматривая «Спорт-экспресс».
— Твое место работы — в Генеральной прокуратуре!
— Костя, ты чего такой злой? Когда это тебя волновало, за каким столом я над бумажками сижу?
— Получено требование о выкупе.
— А кем получено?
— Тобой.
— Как это?! — изумился Турецкий.
— Вот так! И мной тоже. Заглянул в почтовый ящик, а там — такой сюрприз. А в строке «копия» твой адрес указан. Нам обоим послали сегодня ночью.
— Откуда они знают про меня? — механически спросил Турецкий.
— Сам подумай, голова садовая, с каким количеством людей ты успел переговорить за эти несколько дней! Похитители среди них.
— Так они что же, хотят, чтобы прокуратура платила?! Наивные люди.
— Они хотят, чтобы мы сообщили заинтересованным лицам — американцам и нашим.
— Разумно… Информация от нас будет выглядеть серьезно… И сколько требуют?
— Сто тысяч.
— Так мало? — удивился Турецкий. — А куда прислать?
— Открой почтовый ящик и прочитай сам!
Турецкий так и сделал.
Культурное достояние человечества — Стивен Дж. Мэдисон — находится в полной безопасности, но в столь же полной изоляции и бездействии, пока за него не будет выплачен выкуп в 90 000 долларов. Деньги следует положить в контейнер на крыше дома № 6 по улице Сергея Эйзенштейна завтра в 8 часов утра. Если выкуп заплачен не будет, Мэдисон не снимет больше ни одного кадра.
Меркулов снова позвонил.
— Ты прочитал наконец?
— Да.
— Как тебе это любовное послание? И как последняя фраза? Что это значит, а? Его убьют?
— Необязательно. Может, выколют глаза. А ты хочешь проверить?
— Не болтай. Скажи лучше, что думаешь насчет этого места — крыша дома, контейнер?
— Да ничего не думаю. Обследуем все, посадим спецназ и сцапаем гадов. Сами же нам задачу упрощают. Туда и деньги-то класть не обязательно.
— Хм, хм… — сказал Меркулов.
— Что такое?
— Я, видишь ли, сообщил уже в Министерство культуры и американской стороне. И если наши, как водится, в полном ступоре, то американцы… точнее, один американец настаивает на том, чтобы заплатить.
— Что за американец? — поинтересовался Турецкий.
— Продюсер Мэдисона. Он боится потерять своего драгоценного режиссера. У него с ним заключен контракт на три картины впрок, и он ему нужен позарез.
— Ну и черт с ним, пусть дает деньги, и пусть они их забирают! Проследим и возьмем вместе с Мэдисоном.
— Так и сделаем, — решил Меркулов. — А для верности «маячок» прицепим. Кстати, Саша, что у тебя нового?
— Да так, ничего особенного. Выяснил вот, что один из сотрудников Мэдисона сидел за ограбление банка.
— Ничего себе! Киношник?!
— Ну да.
— Кто же это?
— Каскадер.
— Что же ты молчал?! Давно узнал?
— Только что, когда почту просматривал.
— Планируешь какие-то мероприятия в отношении его?
— Сначала соберу информацию поподробней.
— И где же ты ее будешь собирать?
— О, — хохотнул Турецкий, — теперь у меня знакомых киношников навалом!
На скамейке возле ворот детского дома дремал пожилой охранник в очках, скрепленных на переносице скотчем. В будке у него звонил телефон, но охранник не реагировал — только поправил во сне съехавшие очки.
Раздался автомобильный гудок. Один. Другой. Третий.
Охранник наконец проснулся, помотал головой и заковылял к воротам. За воротами стояла черная «Волга» с проблесковыми маячками. Перед ней, у ворот, курил молодой мужчина в костюме и белой рубашке, но без галстука.
— Ну и чего надо? — спросил охранник.
Мужчина молча показал ему удостоверение.
Брови охранника вместе с очками поползли вверх.
— Ну?
— Понял, не дурак, — засуетился охранник, — был бы дурак — не понял бы…
Мужчина выбросил сигарету и сел за руль. Машина въехала во двор и остановилась у центрального входа. И сразу же по ступенькам сбежала взъерошенная заведующая. Из окон во двор уже выглядывали дети — с любопытством и робкой надеждой.
Из машины вышел Меркулов, протянул заведующей какую-то бумагу. Заведующая, не читая ее, мелко закивала и побежала обратно, по ступенькам.
Меркулов тем временем вернулся к машине и открыл дверцу. На заднем сиденье сидел Плетнев. Он был гладко выбрит, в цветастой рубашке навыпуск и голубых джинсах. Под глазами были синяки.
— Неплохо выглядишь, — заметил Меркулов, улыбаясь. — В сравнении со вчерашним, конечно. Ну что, пойдем?
Плетнев не шевельнулся, он смотрел прямо перед собой и, казалось, Меркулова даже не слышал.
— Нервничаешь? Вставай давай, а то людям на службу через час.
Плетнев разлепил губы:
— Константин Дмитриевич, если честно, то я ничего не понимаю…
— И не поймешь. Давай живее из машины, а то другой кто-нибудь усыновит.
Плетнев вышел из машины и уставился на детский дом.
Через мгновение с крыльца спустилась заведующая. Она вела за руку девятилетнего мальчугана с рюкзаком за спиной. Мальчик озирался, нервничал и, кажется, тоже не понимал, что происходит.
Плетнев стоял, не шелохнувшись, завороженно глядя на него.
— Иди уже к нему, — сказал Меркулов. — Ну?
Мальчик остановился, поневоле остановилась и заведующая. Мальчик смотрел на Плетнева очень серьезно, не улыбался, но и не хмурился. Заведующая что-то ему шепнула. Мальчик сказал неуверенно:
— Папа… это ты?
— Васька…
Плетнев сделал несколько шагов вперед. Вася подошел к нему вплотную. Оглядел его критически.
— Папа, а почему ты без формы?
— Я… я в отставке, Васька, — сказал Плетнев слегка подрагивающим голосом.
— Ага, ага. То есть ты больше не на работе? — сделал вывод Вася. — Это хорошо… Значит, ты теперь все время будешь со мной? Если только ты правда меня забираешь…
Меркулов пихнул Плетнева локтем, и тот наконец очнулся — схватил сына, оторвал его от земли, прижал к себе.
— Васька…
Меркулов посмотрел на часы. У Турецкого как раз сейчас было «приемное время» — пару раз в сутки ему давали телефон, но ненадолго, иначе он забывал обо всем.
— Привет, пес в очках! — сказал Меркулов.
— Не понял.
— Это я шучу. Дела идут на лад. Плетнев будет сотрудничать.
— И это все?
— Пока все.
— Шевелитесь быстрее, — проворчал Турецкий и отключился.
— И тебе жениха хорошего, — сказал Меркулов уже в пустую трубку.
Петр Щеткин сидел в пустом библиотечном зале и сосредоточенно просматривал подшивку старых газет. Периодически он что-то отмечал и записывал себе в блокнот. На столе перед ним стоял термос-кружка с холодным чаем. Щеткин, не глядя, отработанным движением протянул к нему руку, открыл, налил, выпил, закрыл — все так же, не глядя.
По залу развязной походкой прошел человек. Он остановился за спиной у Щеткина и с интересом посмотрел через его плечо.
Щеткин почувствовал себя некомфортно и обернулся. Он увидел мужчину лет тридцати пяти. Взгляд его был каким-то скользким, но в нем читалась жестокость, даже беспощадность. Сразу же становилось ясно: такой человек не может внушить ни доверия к себе, ни симпатии.
— Что пишут? — дружелюбно спросил мужчина. — Инфляция? Голод в Африке? Похитители тел из космоса?
Щеткин посмотрел на него с недоумением. Мужчина показался ему знакомым. Кажется, где-то он его уже видел… Или просто совпадение?
— Извините?
Мужчина отогнул лист газеты.
— Газетка-то старье! Я в восьмой класс пошел, когда ее напечатали… — И он прочитал вслух: — «…И несмотря на так называемую эпоху гласности, до сих пор замалчивается факт участия Советского Союза в гражданской войне в Анголе и столкновениях ее с Южно-Африканской Республикой…» Занимательно. Очень занимательно, Щеткин… Историей увлекаешься?
Мужчина присел рядом со Щеткиным. Щеткин спросил с раздражением:
— Что вам, собственно, нужно? Откуда вы знаете мою фамилию? И почему вы мне тыкаете?!
Мужчина ответил только на один вопрос — сказал весело:
— Мне-то ничего не нужно. А вот тебе явно адвокат понадобится. Я здесь, чтобы сообщить, что ты арестован, Щеткин.
Щеткин невольно поднялся. Мужчина продолжал сидеть. Щеткин чувствовал противный холодок, который прополз между лопаток. Да что же это такое, черт побери?!
— Представься, придурок! — сказал Щеткин, побагровев от злости.
— Капитан Цветков, Министерство внутренних дел, — сказал мужчина. И почему-то непоследовательно перешел на «вы». — Это вы невежливо сказали, гражданин Щеткин, очень невежливо. Зря. — Он встал, вынул из внутреннего кармана «корочку» и… локтем этой же руки резко ударил Щеткина в подбородок.
