В течение недели Стуруа в тестовом режиме пролистал несколько базовых томов и томиков по фундаментальной археологии, четыре раза побывал в Эрмитаже в качестве рядового посетителя и просмотрел с десяток документальных DVD из серии National Geographic, посвященной археологическим раскопкам и тайнам древних манускриптов. Естественно, что его бурная псевдонаучная деятельность сопровождалась ехидными комментариями со стороны Линчевского, которому в готовящейся операции отводилась не требующая глубокого погружения в образ роль гида-референта, состоящего при персоне иностранного специалиста. Эдакий раздолбай Коровьев из свиты профессора Воланда!
Экстернат по археологии у Стаса принимал Семен Аронович Плуцкер.
Задав Стуруа несколько вопросов из общей и особенной частей науки ковыряния в останках и остатках, тот поморщился, молча приговорил рюмку коньяку, закусил лимончиком и процитировал БГ:
– Н-да, «мы могли бы войти в историю – слава Богу, мы туда не пошли».
– Что, все так плохо? – поинтересовался Эдик.
– Допустим, за плохо разговора не было. Но, как любил говорить Станиславский своей жене, когда та в очередной раз возвращалась от портнихи глубоко за полночь: «Немножечко не верю».
– Расколют Шарапова дурилки картонные?
– А оно им надо? Этот молодой человек, он что? Метит занять чью-то должность младшего научного сотрудника? Или взялся пролезть в члены, извините, корреспонденты, куда его не стояло? Отнюдь. Опять же, кто знает, как выглядит перспективный научный кадр из южноафриканских пампасов? Который вчера на пальме, а сегодня на кафедре.
– Пампасы – это в Южной Америке, – хмуро буркнул Стас.
– Пусть так. Особенно если для вас это так принципиально. Но, между прочим, Генрих Шлиман тоже не был интеллигенцией в пятом поколении – наш паренек, из купцов. И ничего – лопатой помахал, Трою нарыл. По сути, археология – это не более, чем умение первым находить рыбные места.
– Ежели так, за результат я спокоен, – хмыкнул Линчевский. – Клёв будет такой, что клиент позабудет обо всем на свете.
– Я видел этот фильм. Но, если честно, усмешку не понял, – признался Стуруа.
– Воистину: благотворительность творит благие дела. Выражаясь более доступно: бабло – оно и в Африке бабло.
– Вот далась вам Африка! «Пальмы, пампасы…» А у самих старики на помойках жратву подмахивают, прямо из мусорных баков. Я такого даже в кейптаунских трущобах не видел, – не выдержал Стас.
– «В кейптаунском порту, с пробоиной во рту, Жанетта наводила макияж…» Извини, Родезия, просто мы с детских горшков живем в плену стереотипов. О том, что некто постоянно бегает по Африке и кушает детей. Гадкий, ужасный, Бармалей погоняло. Бают люди… Или все-таки лажа?
– Fuck you!!!
– Понял-понял, умолкаю. Но, заметь, истинные профессора археологии в приличном археологическом обществе так себя не ведут…
В общем, зачет по археологии был посчитан условно сданным.
А через пару дней молодой ученый-историк из южноафриканской Претории попал в дорожно-транспортное происшествие на Ланском шоссе: «университеты» закончились, пришло время «защищать диплом».
* * *
Эдик и Стас развели господина Запольского по классической схеме подставы на дорогах. В то утро овдовевший сбытчик музейного имущества нагнал на своем «Мерседесе» еле ползущего в левой полосе «чайника» на лохматке тольяттинского производства. «Чайник» упорно не желал уступать дорогу своему немецкому коллеге, и тогда опаздывающий на работу Запольский резко выкрутил руль вправо. Но вместо того, чтобы обскакать назойливую четырехколесную помеху, неожиданно наткнулся на левый бок второго участника шоу, который еще пару секунд назад двигался на вполне приемлемом для безопасного маневра расстоянии. Лохматка, за рулем которой сидел Дорофеев, спокойненько укатила дальше, а вот господину Запольскому пришлось прижиматься к обочине и начинать беспокоиться за прическу. Так как денег у него не было, а внешность выбирающихся из салона поврежденной иномарки двоих молодых мужиков никак не выдавала в них добрых самаритян.
Поначалу показалось, что самые худшие опасения начинают сбываться. Водила иномарки, подскочивший к Запольскому первым, держал в руке бейсбольную биту и, судя по выражению лица, был готов использовать ее по прямому назначению. То есть – бить. Запольский, инстинктивно отшатнувшись, принялся что-то судорожно лепетать про ОСАГО и вызов гаишников. Тем самым еще больше расстроив «потерпевшего», глаза которого буквально налились кровью. По крайней мере, именно так Запольскому показалось. Но в этот момент к ним подошел пассажир иномарки и принялся активно успокаивать своего водителя. Причем за легким акцентом явно угадывалась его иностранная родословная.
«Потерпевший» немного успокоился – теперь он принялся объяснять пассажиру, что виновник «мерс» отделался всего несколькими царапинами, а вот у него после удара двигатель застучал так, что теперь заводить машину опасно – вот-вот заклинит. Дескать, всяко нужно вызывать эвакуатор, а самому пассажиру срочно ловить такси. Иначе тот опоздает на заседание Ученого совета, и у нашей профессуры сложится превратное представление об иностранных специалистах. И это притом, что заседание должна посетить сама госпожа Вербицкая.
Выслушав, иностранец внимательно посмотрел на Запольского и неожиданно спросил:
– Извините, а вы случайно не в центр направляетесь?
– В центр. А что?
– Вы не могли бы меня подбросить на Васильевский остров? К университету? Если только, конечно, вам по пути. А то я… Как это у вас говорят? Горю капитально?
– Отчего же, подвезу. Тем более что мне как раз в ту сторону и нужно, – поспешно соврал Запольский, который абсолютно не горел желанием снова оставаться один на один с потерпевшим водилой. С бейсбольной битой и с очень-очень нехорошим взглядом. – Вот только… Если насчет ущерба, компенсации… Понимаете, я совсем недавно похоронил жену. Послезавтра как раз будет сорок дней. Такие расходы… А тут еще и это… Но я все возмещу! Честное слово! Вот только, может быть, не всю сумму сразу, а как-то… По частям…
– Перестаньте. В этом инциденте виноват я сам. Боялся опоздать и намеренно попросил своего водителя немножечко… Как это у вас говорят?… Притопить?… И вот результат. Тише едешь – дальше будешь. Русские пословицы – кладезь мудрости. Не правда ли?
– Да-да, конечно, – эмоционально затряс головой обалдевший Запольский, никак не ожидавший в подобной ситуации милостей от природы. А вот поди ж ты! Да-а, это вам не отечественное жлобьё и хамьё. Чувствуется заграница! Воспитание, манеры… Кембридж, мать его!..
Пока ехали на Менделеевскую линию (Запольский взялся доставить иностранца прямо к зданию факультета), познакомились, разговорились. Стуруа произвел на Запольского неизгладимое впечатление, а его красочные рассказы о беззаботной жизни в ЮАР невольно даже натолкнули на мысль: «А не послать ли всю эту „нашу рашу“ к чертовой бабушке, да и переселиться в Африку? Куда-нибудь на океанское побережье?» В любом случае, случайное знакомство, начавшись с негатива, теперь вырисовывалось как весьма и весьма полезное. Так что, расставаясь, Запольский, немного помявшись для блезиру, попросил у иностранца телефончик. На всякий случай. Стуруа одарил его своей университетской визиткой, а взамен черканул для себя номер мобильного Запольского.
– Тоже на всякий случай, – пошутил Стас.
«Всякий случай» случился буквально через день после ДТП. Во второй половине дня Запольскому неожиданно позвонил Стуруа и предложил ближе к вечеру встретиться. Стоит ли говорить, что это предложение было с благодарностью принято. Встречу назначили в «Европе». Место предложил, естественно, Стуруа, так как сам Запольский такого рода заведения предпочитал обходить стороной – не по карману. Особенно теперь, когда со смертью жены эрмитажный источник, приносивший их семейству пусть и не заоблачный, но стабильный доход, окончательно иссяк. В оборудованном в гараже тайнике оставалось лишь несколько предметов, припасенных на самый черный день.
Запольский был искренне тронут, когда, наполнив бокалы, Стуруа предложил первый тост выпить не чокаясь – в память о супруге своего русского знакомого. Он пояснил, что в его стране нет традиции поминать покойных на сороковой день их кончины. Но сейчас Стуруа живет и работает не в ЮАР, а в России. А он привык уважать чужие обычаи и традиции. «Ну надо же! И как это он умудрился запомнить? – мысленно поражался быстро хмелеющий от халявы Запольский. – Кембридж, чистой воды Кембридж!.. Господи, как мне хочется в Африку!»
От пьяных сентиментальных воспоминаний о любимой супруге беседа самым естественным образом переключилась на Эрмитаж. И в этой теме иностранцу, как крупному специалисту в области археологии, было необычайно интересно решительно все. В первую очередь – музейная кухня, представление о которой, со слов Стуруа, по фильмам и путеводителям не составишь. Исключительно – при общении с профессионалами. Ощущать себя таковым Запольскому было необычайно лестно, поэтому рассказывал он долго, много и подробно. Разве что с небольшой поправкой на сумбур.
