не зная, какую предпочесть. Через стекло второй она видела, как столики обрастают спешащими перекусить в перерыв служащими ближайших офисов и магазинов. И, наконец, направилась к ней. В зале пустовали лишь дальние от распахнутых окон места. Элеонора села неподалеку от ширмы, скры-ва’ющой вход на кухню, заказала довольно скромный обед и/тут же расплатилась.
В конце трапезы внимательный наблюдатель (если бы таковой находился в холле гостиницы) мог бы отметить, что женщина чем-то обеспокоена. Она незаметно переводила взгляд с двери в отель на уличную дверь, которые поминутно открывались и закрывались, к чему их в равной степени принуждали и желающие подкрепиться, и насытившиеся. Наверное, Элеонору в этот момент мог бы понять лишь сумасшедший полковник Макбрайд. О-о! Он-то всегда знал причину самых ужасных женских страданий.
Когда обе двери оказались буквально закупоренными двумя группами покидавших кафе посетителей, Элеонора, очевидно, не выдержала внутренней пытки и тихо прошмыгнула за ширму, возле которой сидела. Увидев у кухни обслуживающего ее официанта, она, краснея и запинаясь, показала спустившуюся на чулке петлю — ох, уж эти ненадежные чулки, на них уходит треть энергии деятельных женщин! — и тот мгновенно нашел выход для попавшей в затруднение иностранки: любезно проводил ее к лифту, на котором развозят пищу по заказам из номеров. Конечно, миссис Уайтлоу отблагодарила официанта, при этом прижав палец к губам. И конечно же официант в знак того, что он понял заокеанскую гостью и не выдаст ее женского секрета даже под пистолетом, экспансивно прижал к своей накрахмаленной груди всю пятерню. Оба остались в восторге друг от друга.
Дверь ее номера, несмотря на сданный портье ключ, была открыта. Элеонора, войдя, огляделась и заложила внутреннюю задвижку. И тут дала себе волю: небрежно стянула с плеч тонкий фиолетовый шелк кофты, скинула, не глядя, туфли, куда попало разбросала белье и упала на кровать лицом вниз, в прохладу простыни. Если бы не капала вода в кране! Что тогда? Тогда она чувствовала бы себя счастли—
вой. Нервное напряжение последних дней сказывалось неумолимо. Чудовищный кран все затихал и затихал, потом исчез и шум улицы, врывающийся сквозь распахнутое окно и…
Она проснулась от грохота, какого не слышала никогда. «Началось?» Так она иногда думала дома, когда незнакомый, раздирающий душу звук рассекал привычный шумовой фон. Ее старая школьная подруга призналась, что так же часто думает: началось? У всех внутри засел этот ядерный страх конца века, обычно он сворачивается клубком где-то в самой глубине сознания, не мешая огорчаться, любить, жить, но стоит ворваться в уши незнакомому грохоту, как на какой-то миг проносится в мозгу растерянное, безнадежное, катастрофическое: началось!
Элеонора подскочила к окну, внизу сновали автомобили, куда-то спешили пешеходы: обычный день, обычная улица, обычная суета. Справа из-за поворота выскочили пожарные машины и с ревом пронеслись вперед, еще через несколько минут промчались кареты «скорой помощи»: одна, две, три, четыре… Машины с красными крестами все прибывали и прибывали, выли сирены, над городом плавал запах гари.
«Что-то случилось? — Элеонора быстро оделась, потом, застегивая последнюю пуговицу, остановилась. — Случилось? Случилось. Я-то чего вскочила? Мало ли что может случиться в большом промышленном городе? На любой фабрике или заводе, напичканных химией и горючим. Куда я хотела бежать?» Она взглянула на часы: было десять минут третьего. «Впрочем, как раз пора спускаться к такси». И в этот миг зазвонил телефон.
«Брать или не брать трубку? А если Марио? Нет, он звонить не будет. Ни в коем случае. Наверное, его и в городе уже нет. Не буду». Элеонора взяла сумку с уложенными еще утром вещами. По нервам резанул вой полицейской сирены, и, внезапно испугавшись, что телефон замолчит, оставив ее в неизвестности, какая еще беда могла приключиться в ее жизни, Элеонора подошла к аппарату.
Портье сообщал миссис Келли — он просит прощения, ключ синьоры висит, но он решил все же попробовать, — прибыло заказанное ею в местный аэропорт такси.
— Что за тревога в городе? — спросила Элеонора. — Пожарные, «скорая помощь»…
— Катастрофа на железнодорожном вокзале. Синьора правильно делает, что предпочитает самолет. На этой грешной земле чаще случается плохое, чем на небесах.
«Два часа разницы так же эффективны, как и три, мистер Харт, — подумала Элеонора, кладя трубку и не в полной мере еще осознавая смысл происшедшего. — Спасибо вам, ваш поцелуй и впрямь спасителен. Но этот телефонный разговор… Его могли засечь. Как бы вы поступили в данном случае, мистер Харт?»
— Поздравляю, — сказал сэр Генри вошедшему Маллигену, — не ожидал. Вечно кто-нибудь что-нибудь перепутает: или время взрыва, или место, а то и город, в котором нужно произвести взрыв. Сработали четко на удивление. Я доволен вами, — сэр Генри произнес эту фразу официальным тоном бесстрастного благодетеля. — Я доволен вами и не оставлю без последствий ваше рвение.
Перед сэром Генри лежал свежий выпуск «Нью-Йорк тайме», очевидно из той части тиража, что успела все же подхватить сенсацию. На первой странице крупными буквами было набрано: «Взрыв вокзала в Болонье!» Рядом на столе высилась стопка других газет.
— Их опознали? — вяло поинтересовался сэр Генри.
— Сейчас там не до этого, — голос Маллигена дрожал.
Его утреннее бритье было прервано звонком из Болоньи. Агент сообщил: «Поскольку прослушивание телефона номера миссис Келли не было снято, оператор записал ее разговор с портье уже после взрыва».
Взгляд Маллигена упал на верхнюю газету в стопке. Заголовки кричали: «Чудовищное преступление! Гибель десятков невинных людей! Погибло восемьдесят пять человек! Кто вернет мне мать? Полиция разводит руками!»
«Произошла ошибка, — скажет сэр Генри, — если закрыть глаза на то, что эту Уайтлоу вместе с Лиджо нужно было уничтожить любой ценой». Но закрыть глаза на это он не сможет. Поэтому ошибка будет состоять в том, что сыщицу не уничтожили. Восемьдесят пять жизней в зачет не идут.
Харт; сидел у радиоприемника с застывшим лицом. «Неужели она погибла? Нет, нет, она умна и осторожна. Не могу поверить, чтобы она…»
— Я поставил банки во дворе, сэр, — сказал Джоунс и улыбнулся.
«Или мне кажется, или впервые Джоунс улыбнулся ши
роко и открыто, как будто что-то мучило его, а теперь решение принято и сомнения остались позади».
Не хочу сегодня, нет настроения.
— Пожалуй, вы правы, сэр, — Джоунс пожал плечами и вышел.
«Элеонора в Болонье, взрыв произошел в Болонье, взрыв чудовищной силы. Такое дело по зубам только профессионалам: или работали люди Генри, или другие высококвалифицированные специалисты под наблюдением и с согласия людей Генри. Никогда бы не подумал, что они зайдут так далеко. Поднять в воздух вокзал, погубить столько людей. Если
