– Кого – хулиганов или отломанные руки? – решил уточнить Мейер.
– Я не понимаю таких шуток, – сказал Тино.
– Я тоже, – ответил Мейер. – Отойди, мешаешь.
– Не надо поднимать волну, – сказал Тино. – У нас тихая бильярдная, где собираются старые друзья.
– Судя по тому, как ты со мной разговариваешь, видать, так оно и есть, – согласился Мейер.
– Просто мы не любим хулиганов.
– Я уже слышал. Восьмого в середину.
Мейер ударил и снова промазал.
– Кто это учил тебя играть в бильярд? – полюбопытствовал Тино.
– Мой отец.
– Он так же хреново играл?
Мейер промолчал.
– Что это у тебя за поясом?
– Крюк.
– Зачем?
– Для работы.
– Ты докер?
– Точно так.
– Где работаешь?
– В доках.
– Где именно?
– Слушай, друг, – сказал Мейер, положил кий и уставился на Тино.
– Ну?
– Не все ли тебе равно, где я работаю?
– Просто интересно знать, что за птица к нам пожаловала.
– Да? Ты что, здесь хозяин?
– Мой брат здесь хозяин.
– Ладно, – сказал Мейер. – Меня зовут Стью Левин. Я сейчас работаю в доках возле Лири-стрит, разгружаю корабль из Швеции. Живу в Риджуэе. По дороге домой увидел бильярдную, дай, думаю, загляну, шары покатаю. Ну как, этого достаточно или показать свидетельство о рождении?
– Ты еврей? – спросил Тино.
– Разве не видно?
– Почему же, скорее, наоборот.
– Да, еврей, и что с того?
– Ничего. Евреи к нам тоже заходят.
– Рад это слышать. Значит, я могу немножко поиграть?
– Тебе нужен партнер?
– Это ты про себя? Откуда я знаю, может, ты и есть хулиган и бандит.
– Давай сыграем. На время, а?
– Ты выиграешь.
– Все лучше, чем катать шары одному.
– Я пришел сюда немножко потренироваться, – сказал Мейер. – Мне это нравится. С какой стати мне играть с сильным игроком? Ты начнешь сажать шар за шаром, а мне что прикажешь делать?
– Для тебя это будет хорошим уроком.
– Мне не нужны уроки.
– Ошибаешься, – сказал Тино. – Играешь ты просто позорно.
– Если ты будешь стоять и говорить под руку, я и по шару-то не попаду.
– Ну что, сыграем?
– Бери кий, – вздохнул Мейер.
Он подумал, что пока все идет как надо. С одной стороны, он не набивался ни к кому в друзья, а с другой – сделал так, что с ним стал играть один из завсегдатаев. Когда в бильярдной появится Ла Бреска (дай Бог, чтобы это случилось), он увидит, что Тино играет со своим старинным приятелем Стью Левиным, докером с Лири-стрит.
Отлично, размышлял Мейер, все идет отлично. Меня должны завтра же повысить в должности...
– Во-первых, ты неправильно держишь кий, – сказал Тино. – Вот как надо его держать, если хочешь положить шар в лузу.
– Так? – спросил Мейер, неумело подражая партнеру.
– У тебя случайно не артрит? – спросил Тино и так расхохотался, что Мейер окончательно понял – с чувством юмора у его партнера плоховато.
Тино стал подробно объяснять ему, что такое «английский удар», учил, как сделать, чтобы шар-биток, столкнувшись с другим шаром, полетел влево, а Мейер поглядывал то на часы, то на дверь. Когда через двадцать минут в бильярдную вошел Ла Бреска, Мейер узнал его по описанию, но вида не подал, а сразу же отвернулся, притворившись, что его интересуют пояснения Тино и его идиотские шутки. Оказалось, это называется «английским ударом» потому, что, если заехать англичанину кием «по шарам», он побледнеет и сделается такого же цвета, как бильярдный шар. Сообщив это, Тино громко расхохотался, и Мейер последовал его примеру. Ла Бреска огляделся и двинулся к столу, где Тино и его старый добрый друг-докер играли в бильярд.
– Привет, Тино, – поздоровался Ла Бреска.
– Привет, Тони, – отозвался Тино.
– Как делишки?
– Все в порядке. Это Стью Левин.
– Рад познакомиться, – сказал Ла Бреска.
– Взаимно, – ответил Мейер, протягивая руку.
– А это Тони Ла Бреска. Он отличный игрок.
– Ты лучше, – сказал Ла Бреска.
– А старина Стью играет, как Анджи. Помнишь калеку Анджи? Вот и наш Стью играет примерно так же.
– Конечно, я помню Анджи, – сказал Ла Бреска, и они с Тино расхохотались. Мейер Мейер счел правильным к ним присоединиться.
– Стью научил играть его папаша, – пояснил Тино.
– Правда? А кто же научил его папашу? – спросил Ла Бреска, и все трое снова покатились от хохота.
– Говорят, ты нашел работу? – сказал Тино.
– Верно говорят, – кивнул Ла Бреска.
– Ничего работа?
– Ничего. Решил вот сыграть партию-другую перед ужином. Ты не видал Калуча?
– Вон он, у окна.
– Мы с ним договорились сыграть.
– Сыграй лучше со мной.
– Спасибо, я уже договорился с Питом. К тому же ты не игрок, а акула.
– Акула? Ты слышал, Стью? – засмеялся Тино. – Он говорит, что я акула.
– Ну ладно, еще увидимся, – сказал Ла Бреска и направился к столу у окна. Над столом с кием в руках согнулся высокий худой человек в полосатой рубашке. Ла Бреска подождал, пока тот закатил четыре шара кряду, затем они подошли к будке у входа. Вспыхнул свет над столом в центре зала, Ла Бреска и Калуч взяли по кию, поставили шары и начали игру
– Кто такой Калуч? – спросил Мейер у Тино.
– Пит Калуч? Есть такой...
– Приятель Тони?
– Да, они старые знакомые.
Калуч и Ла Бреска в основном не играли, а говорили. Они обменивались репликами, потом один из них брал кий и делал удар. Затем снова беседовали, и снова один из них бил по шару. Так продолжалось около часа. Потом они поставили кии и пожали друг другу руки. Калуч вернулся к столу у окна, а Ла Бреска подошел к Мейеру и Тино узнать, который час. Взглянув на часы, Мейер ахнул:
– Господи, уже шесть! Надо бежать домой, а то жена меня убьет!
– Ну что ж, Стью, – сказал Тино, – мы неплохо поиграли. Будешь в наших краях, заходи.
– С удовольствием, – кивнул Мейер.
На улице темнело. Сумерки подступили бесшумно, тишину нарушали лишь резкие порывы ветра, обжигающие лицо. Ла Бреска шел, засунув руки в карманы бежевой куртки с поднятым воротником. Ветер трепал его зеленый шарф, будто пытался сорвать. Мейер держался на почтительном расстоянии, памятуя о недавнем провале Клинга и надеясь, что с ним, ветераном сыска, такого случиться не может. На улице было пусто, и это сильно осложняло его задачу. В общем-то, нетрудно следить за человеком на шумной многолюдной улице, но, когда вас только двое, тот, кто идет впереди, в любой момент может услышать за спиной шаги или случайно, краем глаза заметить преследователя и обернуться. Соблюдая дистанцию, Мейер забегал во все подворотни, радуясь, что приходится все время двигаться, – и не замерзнешь, и меньше вероятности быть обнаруженным. Правда, если он даст Ла Бреске уйти слишком далеко, то стоит тому внезапно завернуть за угол или скрыться в парадном, и Мейер потеряет его.
Девушка сидела в «бьюике».
Машина была черной. Мейер определил год выпуска и модель, но номер прочитать не удалось – машина стояла слишком далеко, чуть не за два квартала. Мотор был включен. Серые клубы вылетали из выхлопной трубы и тут же уносились ветром. Ла Бреска остановился возле машины. Мейер забежал в ломбард и оказался в компании саксофонов, пишущих машинок, фотоаппаратов, теннисных ракеток, удочек и кубков. Прищурившись, он смотрел сквозь витрину, пытаясь разглядеть номер «бьюика».
Девушка была блондинкой. Она наклонилась и открыла переднюю дверцу.
Ла Бреска сел в машину.
Когда Мейер выскочил из ломбарда, большой черный автомобиль с рычанием отъехал от тротуара.
Мейеру так и не удалось разглядеть номер.
Никто не любит работать по субботам.
В работе по субботам есть что-то противоестественное. Суббота – канун отдыха, и хочется, чтобы наконец закончились неприятности, отравляющие жизнь с понедельника до пятницы. В очаровательный промозглый мартовский денек, когда того и гляди пойдет снег, а город угрюмо набычился в ожидании новых сюрпризов погоды, приятно развести огонь в камине трехкомнатной квартиры. А если нет камина, то можно скоротать время с книгой или блондинкой – кому что нравится.
Суббота может довести до умопомрачения своими радужными перспективами, и вы будете напряженно думать, как лучше распорядиться долгожданной свободой. Расхаживая по квартире, вы изведетесь в размышлениях, чем бы заняться, и в конце концов придете к печальному выводу: приближается самый грустный вечер недели.
Никто не любит работать по субботам, потому что по субботам никто не работает.
Кроме полицейских.
Работа, работа, работа. Тяжелая, унылая, бесконечная. Изнемогая под бременем долга, блюстители закона и порядка всегда готовы ринуться в бой со злом. Они обязаны сохранять бодрость духа, ясность мышления, крепость здоровья.
Энди Паркер сладко посапывал в кресле у стола.
