Ознакомительная версия.
– Ну, поначалу, признаться, даже не поняли: то ли механика, то ли что-то внутреннее. В грязи вся была. А потом присмотрелись... Вот, взгляните сами. Отверстие под левой грудью, миллиметра два. Ни крови, ничего. Зато в этой ранке обломок заточки из надфиля.
– То есть, был удар, и преступник обломал лезвие?
– Точно так. Причем удар был хорошо поставленный, прямо в сердце. А вот эти царапины видите? На груди. Судя по всему, это обломок тот пытались вытащить.
– Видать, кому-то здорово помешала эта девчонка, – негромко произнес Щеткин. – И заточка эта – чисто уголовная работа. Я таких заточек на зоне повидал хренову тучу.
Словно подтверждая правоту слов Щеткина, судмедэксперт утвердительно кивнул. Мол, и я того же мнения. Зэковская работенка.
– Алкоголь, наркота? – спросил Турецкий, пытаясь мысленно связать убийство Насти-Кристины с тем, что произошло в лабораторном корпусе в ночь с тридцатого на первое.
– Алкоголь в крови в пределах нормы, чего, правда, не скажешь обо всем остальном.
– То есть?..
– Кровь буквально забита амфитаминами, впрочем, не только ими. Какие-то хитрые анальгетики, и если я не ошибаюсь, кто-то сделал ей полную анестезию...
Турецкий покосился на Щеткина, и тот, поняв его взгляд, утвердительно кивнул.
Итак, еще одно убийство, завязанное на шумиловской «Клюкве», но теперь уже убирали второстепенных пешек, через которых следствие могло выйти на заказчика иммуностимулятора.
Кто же будет третьим?..
В этот же день Голованову позвонил Маурин.
– Слушай, Сева, тебе не кажется, что в Москве водки «кристалловской» не хватит, чтобы расплатиться со мной?
– А я уже самогонный аппарат приобрел, – повеселел затосковавший было Голованов, зная, что просто так Маурин звонить не будет. – Двойной перегонки машинка. Конечный выход продукции – шестьдесят градусов.
– Это уже интересно, – заинтересовался Маурин. – Можешь везти его ко мне на дачу. Там и-и-и... Короче, слушай сюда. Как и обещано было, я копнул твоего Григорьева до самой задницы, мои ребятки к тому же порылись в архивной пыли, и оказалось, что не так уж и прост наш Паша.
– Что, и раньше был завязан на наркотиках?
– Бери круче, – пробасил Маурин. – Но сначала маленький экскурс в историю. Ты, конечно, этого не знаешь, но в самом начале девяностых на химфаке университета прогремел скандал, из которого многие вышли сухими только потому, что на тот момент в государстве нашем уже начался полнейший развал, и каждый творил то, что хотел. Короче! Была раскрыта группа студентов из трех человек, которые готовили российский ответ колумбийской наркомафии – синтетический кокаин. И должен тебе сказать, добились огромадных успехов.
– Та-ак... и что?
– А то, что взяли их на распространении, когда уже пол-университета торчало. Столичное руководство это дело, естественно, попыталось замять – все-таки Московский государственный университет, а не бердичевский политехникум, и поэтому был осужден только аспирант, что же касается студентов, то их всего лишь вышибли из университета, и они пошли свидетелями. Да и то, видимо, потому, что у одного из них отец был известнейшим профессором – Савин, а у другого – родной дядя лики членов правительства рисовал, за что, видимо, и поимел квартиру на Кутузовском проспекте. Короче, сам догадываешься кто.
Савин!
Голованова словно обожгло.
– Слушай, а этот самый Савин... Ты, случаем, не знаешь, как его зовут?
Видимо не ожидавший подобной реакции на проходного свидетеля по уголовному делу более чем десятилетней давности, Маурин даже растерялся от неожиданности.
– Ну ты даешь, спецназ! Конечно знаю... случаем. Михаил Савин! А если еще точнее, то Михаил Леонидович.
Все сходилось. Тем более, что подобных совпадений просто быть не могло.
Савин, по которому сейчас работали Турецкий с Плетневым, тоже был Михаилом.
Надо было срочно звонить Турецкому и начинать отрабатывать этот след, однако Голованов все-таки заставил себя не суетиться и, стараясь оставаться максимально спокойным, спросил:
– А этот... третий... который по этапу пошел? Кто он и что он?
– Георгий Клочков, уроженец города Находка. В прошлом – аспирант Московского университета...
– Дима... – Турецкий не мог скрыть своего волнения. – Ты не помнишь фамилию того лаборанта, который в ночь с тридцатого на первое оставался в лабораторном корпусе?
– Фамилия Гоши? – удивился Шумилов.
– Точно, Гоши!
– Клочков. А чем это он тебя заинтересовал?
– А ты его хорошо знаешь? – как бы не расслышав шумиловского вопроса, спросил Турецкий.
– Ну-у... настолько, насколько я могу знать лаборанта. Кстати, великолепный работник, исполнительный и ответственный, к тому же и в химии разбирается. Ясенев даже говорил как-то, что парень вполне перспективный и надо бы его повысить до младшего научного сотрудника.
– Это он его рекомендовал на работу? Ясенев?
– Нет, Савин рекомендовал.
– Давно?
– Могу сказать точно. Это было вскоре после того, как прошли предварительные испытания иммуностимулятора и была опубликована в журнале моя статья.
– А ты не помнишь, как он его представил?
– Не помню, – признался Шумилов. – А чем, собственно, он тебя заинтересовал?
– Да как тебе сказать... Потолковать бы с ним надо... относительно Савина.
– Так в чем же проблема? В восемь утра он уже кормит своих мышей... Заодно и мы с тобой парой словечек перекинемся.
– Да, конечно. Но еще один вопрос. Японцы не предлагали выкупить у тебя «Клюкву»?
– Замордовали! И особенно «Дэнки Хелс»...
Дождавшись, когда за Гошей захлопнется тяжеленная металлическая дверь лабораторного корпуса, следом за ним тут же вошли Турецкий с Плетневым, и Плетнев глазами показал на дверь подсобного помещения, где в огромных застекленных аквариумах содержались подопытные мыши.
Когда они переступили порог полутемного помещения, Гоша натягивал на себя белый халат.
Увидев нового начальника собственной безопасности и стоявшего рядом с ним Турецкого, он удивленно вскинул брови и столь же удивленно произнес:
– Вы... вы ко мне?
– К вам! – успокоил его Плетнев. – Если, конечно, вы тот самый Георгий Клочков, аспирант Московского университета, которого десять лет назад взяли за кирдык за производство и распространение синтетического кокаина?
Лицо Клочкова дернулось и он негромко произнес:
– Я... я не понимаю, о чем вы...
– Да все о том же, Гоша! – с язвинкой в голосе процедил Плетнев. – О наркоте и двойном убийстве, за что теперь придется отвечать по полной программе.
– Я уже отсидел за порошок! – неожиданно вскинулся Клочков. – А шить мне какое-то убийство... Это вы уж, простите, дверью ошиблись.
– Ну, насчет дверей, это ты еще кому-нибудь расскажешь, – в упор рассматривая Клочкова, процедил Турецкий, – а вот насчет японской фармацевтической фирмы «Дэнки Хелс», а также насчет того, когда и как они тебя завербовали и сколько заплатили, чтобы ты выкрал у Шумилова его изделие, об этом придется все-таки нам рассказать, прежде чем мы передадим тебя в руки ФСБ. Промышленный шпионаж... да еще с двойным убийством....
– Кстати, – вмешался Плетнев, – твоего корефана Григорьева взяли этой ночью с партией синтетического кокаина на кармане и он уже дает показания. Так что, друг мой Гоша, поспешай и ты свое слово сказать, а то ведь на тебя всех блох повесят. И Савина, и Кристину, и прочая, прочая, прочая...
– Кстати, насчет «прочая» и «прочая», – перехватил эстафету Турецкий. – Это тот самый синтетический кокаин, который ты не без помощи твоего бывшего подельника Савина синтезировал ночами в его же лаборатории.
– Вы просто сумасшедший, – натянуто улыбнувшись, произнес Клочков. – И я... я не желаю с вами больше разговаривать.
– А вот это ты зря, Гоша, зря, – с неподдельной грустью в голосе произнес Туреций. – Я очень не люблю, когда меня оскорбляют, и тем более не люблю...
Перехватив встревоженный взгляд Клочкова, он вдруг сам себя оборвал на полуслове и подошел к клетке с мышами. Еще раз обернулся на Клочкова и вытащил из-под клетки поддон.
Обнажилось второе дно и он удивленно протянул:
– О-о, родной ты мой, да у тебя тут склад, оказывается! Плетнев, зови понятых!
Когда Антон уже стоял в дверях, за его спиной послышался надтреснутый голос Клочкова:
– Что вы хотели услышать?
Турецкий пожал плечами.
– Да что тебя слушать, Клочков! Я и сам тебе все рассказать могу. Оттоптав свой срок на зоне, ты вернулся домой, в Находку, и понимая, что твоя научная карьера накрылась медным тазом, подался на поиски дармовых денег. Причем, чтобы сразу много и быстро. Конечно, можно было бы снова заняться производством синтетического кокаина, но ты знал, что как только он появится на дальневосточном рынке, тебе тут же сядут на хвост находкинские опера, и тогда ты каким-то образом вышел на агента «Дэнки Хелс», возможно через Интернет, и был командирован в Москву, чтобы внедриться в шумиловскую фирму. Тем более, что тебе это было несложно сделать, так как у Шумилова уже работал твой бывший дружок и коллега по наркобизнесу Савин, который, в общем-то, был обязан тебе тем, что десять лет назад ты взял всю вину на себя. Так?
Ознакомительная версия.
