— Мы отправляемся на прогулку, — заявил он. — Это пойдет на пользу.
— Чудесно, — согласилась Уиннифред.
После напряженной работы в последние дни принять такое решение было нетрудно. Погода в этот декабрьский понедельник состояла наполовину из ветра, наполовину из угрозы дождя. Тем не менее они избрали побережье. Море. Прогулялись туда и обратно по берегу в Каархейсе — Рейнхарт с поющей и кричащей Джоанной на плечах — и съели рыбный суп в ресторане «Хейвертс», единственном открытом во всем поселке. Туристический сезон казался дальше Юпитера.
— До Рождества десять дней, — констатировала Уиннифред. — Ты освободишься на неделю, как пытался меня убедить?
— Смотря по ситуации, — ответил Рейнхарт. — Если раскроем то, чем занимаемся, пожалуй, могу обещать тебе две.
— Профессор Генц-Хиллер предлагает одолжить нам свой дом в Лимбейсе. Соглашаться мне… дней на десять — двенадцать, на Рождество и Новый год? Было бы замечательно пожить немного дикарями… или как считает комиссар?
— Дикарями? Надеюсь, ты имеешь в виду очаг с поленьями, глинтвейн и полметра книг?
— Именно, — подтвердила Уиннифред. — Никакого телефона и километр до ближайших местных жителей. Во всяком случае, если я правильно поняла. Так что, я соглашаюсь?
— Давай, — сказал Рейнхарт. — Я сяду сегодня вечером и раскрою эти дела. Уже пора.
Когда он вошел к себе в кабинет в здании полиции, часы показывали половину шестого. Гора кассет с пленками на его письменном столе немного увеличилась, поскольку Юнг, Роот и Боллмерт в течение дня пообщались еще с десятком врачей. Было также несколько письменных сообщений о том, что ничего особенно волнующего во время этих допросов выявлено не было. Краузе оставил отчет о беседе в Судебно-медицинской лаборатории: там проанализировали содержимое желудка Веры Миллер и установили, что за несколько часов до смерти она ела омаров, лосося и икру.
А также выпила значительное количество белого вина.
«Во всяком случае, он ее основательно угостил перед тем, как убить, — подумал Рейнхарт, закуривая трубку. — Все-таки что-то. Можно надеяться, что от вина у нее было хоть немного притуплено восприятие, правда, об этом было известно и раньше».
Он опустился в кресло и попытался вернуться к вчерашнему разговору с Морено. Расчистил письменный стол, взял бумагу и ручку и начал с железной логической систематичностью записывать основные результаты.
Он наметил себе сделать хотя бы это, и зазвонивший полчаса спустя телефон застал его по-прежнему поглощенным этим занятием.
Это была Морено.
— Думаю, я его нашла, — сказала она. — Если ты еще посидишь в кабинете, я к тебе через некоторое время забегу.
— Некоторое время? — возмутился Рейнхарт. — Даю инспектору три минуты и ни секундой больше.
Он скомкал свои железные записи и бросил их в корзину для бумаг.
Ван Вейтерену показалось, что намного теплее в квартире не стало по сравнению с прошлым разом, но Марлен утверждала, что разница огромна. Она угостила его чаем, и они по-братски разделили яблочные штрудели, которые он купил в пекарне на площади. Разговор шел несколько туго, и вскоре Ван Вейтерен понял, что ему не удастся непринужденно коснуться того, о чем он, собственно, хотел с ней поговорить.
— Как у вас обстоят дела? — в конце концов спросил он. — Я имею в виду материально и тому подобное…
Получилось неловко, и она сразу замкнулась. Вышла на кухню, ничего не ответив, но через полминуты вернулась:
— Почему вы спрашиваете?
Он развел руками и попытался придать лицу мягкое, обезоруживающее выражение. Ему оно было не особенно свойственно, и он чувствовал себя так, будто его поймали с поличным с шестью украденными пачками сигарет в карманах. Или с презервативами.
— Разумеется, потому, что хочу вам помочь, — признался он. — Давайте говорить начистоту, по-другому у меня чертовски плохо получается.
Это явно оказалось более обезоруживающим, чем игры с мимикой, поскольку Марлен, чуть поколебавшись, улыбнулась ему.
— Я вполне справляюсь, — сказала она. — По крайней мере, пока… и не намерена становиться кому-либо обузой. Но я рада, что вы существуете. Не в смысле денег, а в смысле Эриха и этого.
Она провела рукой по животу, и Ван Вейтерену впервые показалось, что он сумел заметить там округлость. Выпуклость, которая была чем-то большим, нежели просто мягкой складкой женского живота. У него на мгновение потемнело в глазах.
— Хорошо, — сказал он. — Я тоже рад тому, что вы существуете. Как вы считаете, теперь мы понимаем, что друг для друга значим?
— Думаю, да, — ответила Марлен Фрей.
Уже собираясь уходить, он вспомнил кое о чем другом:
— Тот листочек… записка с именем? Вы позвонили в полицию?
Она хлопнула себя по лбу.
— Я забыла, — призналась она. — Просто вылетело из головы… но я сохранила ее, если вы хотите взглянуть.
Она снова вышла на кухню. Вернулась с маленьким линованным кусочком бумаги, явно вырванным из блокнота.
— Я займусь этим, — сказал Ван Вейтерен, засовывая записку во внутренний карман. — Не беспокойтесь, я завтра утром позвоню Рейнхарту.
Придя домой, он посмотрел в телефонный каталог. В Маардаме значилось полстолбца с фамилией Келлер. Точнее, двадцать шесть человек. Он подумал, не позвонить ли Рейнхарту прямо сейчас, но времени было уже четверть десятого, и он решил отложить до завтра.
«У них наверняка и так полно дел, — подумал он. — Я не должен все время им досаждать».
Морено появилась только через сорок пять минут. За это время Рейнхарт успел выпить три чашки кофе, столько же раз набить и выкурить трубку, и его даже начало слегка подташнивать.
— Извини, пожалуйста, — сказала она. — Пришлось сперва принять душ и съесть бутерброд.
— Выглядишь, как юная Венера, — проговорил Рейнхарт. — Ну, что у тебя там, черт возьми?
Морено сняла куртку, открыла окно и уселась напротив комиссара.
— Врач, — сообщила она. — Это может быть он… хотя с тех пор, как я тебе позвонила, меня, признаться, терзает мысль, что это с таким же успехом может оказаться ложным следом.
— Не болтай ерунды. Кто это и с чего ты взяла, что это он?
— Его зовут Клаусен. Питер Клаусен. Говорить я с ним не говорила… он, похоже, исчез.
— Исчез? — переспросил Рейнхарт.
— Возможно, это сильно сказано, — уточнила Морено. — Но с ним никак не связаться, и в больнице его сегодня не оказалось, хотя он должен был выйти на работу.
— Румфорд?
— Да, Новый Румфорд. Он всю прошлую неделю находился на больничном, но должен был приступить к работе сегодня утром, однако не приступил.
— Откуда тебе это известно? С кем ты разговаривала?
— С доктором Лейссне, заведующим терапевтическим отделением. Он начальник Клаусена. Я, естественно, умолчала о наших подозрениях, о том, что нас на самом деле интересует, и тому подобном, но мне показалось… да, мне показалось, что тут что-то не так. Лейссне был, несомненно, озабочен, его секретарша все утро звонила этому Клаусену, но безрезультатно. Никто в отделении не знает, где он находится. Конечно, возможно, все дело в болезни, а это просто моя догадка.
— Семья? — спросил Рейнхарт. — Он женат?
Морено покачала головой:
— Живет один. В пригороде Бооркхейм. Несколько лет назад развелся. Но проработал в Румфорде десять лет без каких-либо нареканий.
— Пока, — уточнил Рейнхарт.
— Пока… — задумчиво повторила Морено. — Однако не следует горячиться. Я успела поговорить лишь с Лейссне и одной из медсестер отделения… это всплыло только в половине пятого.
— Как же это всплыло?
— Пришла секретарша заведующего и сообщила, что тот хочет со мной побеседовать. Я как раз закончила вот с этими.
Она покопалась в сумке и выложила на стол три кассеты.
— Ладно, — сказал Рейнхарт. — У тебя есть о нем еще какие-нибудь данные?
Морено протянула бумагу, и Рейнхарт некоторое время ее изучал.
Личные данные. Места работы и заслуги. Черно-белая фотография мужчины лет тридцати пяти… коротко стриженные темные волосы. Тонкие губы, продолговатое узкое лицо. На щеке маленькая родинка.
— Внешность довольно обычная, — констатировал он. — Это старая фотография?
— Ей, вероятно, лет пять-шесть, — ответила Морено. — Сейчас ему чуть за сорок.
— Дети есть? Например, в том, прежнем браке?
— Лейссне о них никогда не слышал.
— Женщины? Невеста?
— Неизвестно.
— И никаких прегрешений?
— Во всяком случае, не зафиксированы.
— А бывшая жена?
Морено пошла и закрыла окно.
— Не знаю. Они даже не знали, как ее зовут. Но у меня есть имя коллеги, который, по словам Лейссне, может снабдить нас кое-какими сведениями… они с Клаусеном явно общаются вне работы.
