– Ася, а давай попробуем не делить, – предложил он.
– А как же? Будешь сам все делать? Или намекаешь, что я должна все взять на себя?
– Давай попробуем вместе. Мне сложно с тобой делиться, потому что у меня есть машина, а у тебя нет. Я же все-таки мужчина некоторым образом. А все задания, которые нам Костя дал, связаны с беготней по городу. Вдвоем-то веселее ездить.
– Врешь ты все, – вздохнула Настя, залпом допивая первую чашку кофе. – Говори, какая у тебя корысть.
– Все та же. Маньяк, который охотится за мальчиками. Ничего у нас не выходит, тыкаемся в разные углы, как слепые котята, ни одной ниточки нащупать не можем.
– Ладно, ты мне все расскажешь, будем вместе думать, – согласилась она. – Как беляш?
– Ничего, терпимо. Хочешь попробовать?
– Ни за что, – отшатнулась она, при этом на ее лице проступил такой неподдельный ужас, что Коротков не выдержал и фыркнул.
Через пятнадцать минут, когда Юра Коротков доел беляш и запил булочку с повидлом двумя стаканами бледно-розового пойла, а Настя прикончила вторую чашку кофе, они сели в машину и поехали собирать материалы для судебно-психиатрической экспертизы убийцы и его жертвы.
* * *
Владимира Петровича Пригарина оказалось не так-то просто застать дома. Два года назад он вышел на пенсию и вел довольно свободный образ жизни, то пропадая целыми неделями на даче, то уезжая на охоту или на рыбалку, то отправляясь в другие города проведать старых друзей. Жена Пригарина, приятная пожилая женщина, встретила Стасова приветливо, словно бы ничуть не удивившись.
– А Владимира Петровича нет, – сообщила она. – Он уехал в Рязань навестить сестру. Вы по какому вопросу?
Стасов решил использовать момент и получить ответ на вопрос, который его сильно интересовал. Он вкратце объяснил женщине причину своего визита.
– К сожалению, я вам тут ничем не помогу, – огорченно развела она руками. – Вам придется ждать, когда муж вернется.
– А вы случайно не знаете, почему Владимир Петрович оказался в три часа ночи на улице в том районе? – спросил Стасов. – Что он, собственно говоря, там делал?
Женщина явно смутилась и даже слегка покраснела.
– Мне не очень приятно об этом рассказывать, но поскольку следователь тоже об этом спрашивал, то… Все равно это записано в протоколе, поэтому что толку скрывать. Поссорились мы. Знаете, как это бывает? Разгорается скандал вечером, перед сном, и мысль о том, что нужно сейчас идти ложиться в одну постель, делается невыносимой. Владимир Петрович пальто в охапку схватил, дверью хлопнул, у друзей, говорит, переночую. А потом-то, когда на улицу вышел, сообразил, что время уже позднее, друзья все спать легли, да и неудобно без предупреждения вваливаться в семейный дом. И возвращаться не хочется, обиделся он на меня, а я, стало быть, на него. Как дети, ей-богу. Вот и бродил всю ночь по улицам, не знал, куда приткнуться. Только в семь утра домой вернулся.
Стасову стало любопытно, из-за чего пожилые люди, прожившие вместе много лет, могут так круто поссориться, чтобы мужчине пришлось на ночь глядя уходить из дома. Но спрашивать он постеснялся. Вот если бы он был следователем – тогда другое дело, тогда он был бы официальным лицом и имел право спрашивать о чем угодно. А частный детектив – персона какая-то бесправная, если с ним кто и разговаривает, то исключительно в виде большого бесплатного одолжения.
Владимир Петрович Пригарин вернулся из Рязани через три дня, и Стасов снова пришел к ним домой. Одного взгляда на Пригарина оказалось достаточно, чтобы Стасов сообразил, из-за чего мог разгореться тот скандал, выгнавший беднягу на улицу в морозную декабрьскую ночь. Владимир Петрович был моложав до неприличия и выглядел почти что сыном собственной жены. Разумеется, без женщины в том скандале не обошлось.
– Как вам удается так молодо выглядеть? – не сдержал любопытства Стасов. – Раскройте секрет.
– Спорт, диета, много времени провожу на воздухе, – улыбнулся Пригарин. – Никогда не пил и не курил, с двадцати пяти лет перестал есть конфеты и жирное мясо, а сейчас вообще перешел на вегетарианский стол. И положительные эмоции. Вы не представляете, как важны для человека положительные эмоции. А мне в этом смысле повезло больше, чем представителям многих других профессий. Я ведь всю жизнь проработал в одном и том же роддоме, тридцать лет младенцев принимал. Конечно, мамочки всякие бывают, кто ж спорит, но в основной своей массе они излучают радость и счастье, а я в этих лучах три десятка лет грелся. Вы, наверное, в биополя и в биоэнергетику не верите?
– Ну, в общем… – растерялся Стасов. – Я мало в этом разбираюсь.
– Вот видите, а беременная женщина, роженица и молодая мамочка – это совсем особенные существа, у них такая биохимия и биоэнергетика, что только диву даешься. Самый свежий пример: врачи обнаружили, что вещество, уничтожающее вирус СПИДа, вырабатывается гормонами беременных женщин. По телевизору недавно сообщали.
– Вы хотите сказать, что все люди, работающие в роддомах, выглядят, как и вы, на двадцать лет моложе? – усомнился Стасов, которого разговор с Пригариным начал откровенно забавлять.
– Не обязательно, – очень серьезно отозвался тот. – Некоторые сохраняют внешнюю моложавость, другие выглядят на свои годы, но отличаются завидным здоровьем, третьи необыкновенно счастливы в семье и вообще в личной жизни, потому что заряжаются на работе добром и радостью и несут их своим близким вместо обычной усталости и раздражения. У всех по-разному бывает, но биоэнергетика, связанная с рождением детей, сказывается на всех. Редко кто не реагирует, только уж совсем особенные люди.
– Это очень интересно, Владимир Петрович, но мне бы хотелось поговорить не об этом, а о том, что произошло год назад.
– Разве дело не закончено? – удивился Пригарин. – Был же суд.
– Да, осужденный Евгений Досюков отбывает наказание в колонии, но его жена наняла частного детектива, то есть меня, чтобы попытаться доказать, что произошла судебная ошибка и Досюков преступления не совершал. Поэтому я заново встречаюсь со всеми свидетелями.
– Зачем? Что вы хотите доказать?
– Скорее не доказать, а просто проверить. Хочу убедиться, что следствие было проведено грамотно и добросовестно, хочу посмотреть, не было ли действительно какой-нибудь ошибки. Поэтому я прошу вас, Владимир Петрович, вспомнить как можно детальнее и заново пересказать мне все, что вы видели в ночь с первого на второе декабря прошлого года на улице Веснина.
Пригарин несколько мгновений молчал, словно стараясь сосредоточиться.
– Значит, я шел по улице Веснина со стороны Старого Арбата, – начал он. – Мимо меня со стороны Арбата проехал автомобиль и остановился метрах в ста впереди. Из машины вышел мужчина в куртке, издалека мне было не видно, какого она цвета и как пошита, но по силуэту я понял, что куртка короткая, с широкими плечами. Мужчина стал снимать «дворники» и зеркала, запирать машину, я за это время подошел ближе, и мне уже было видно, что куртка такого среднего цвета, не светлая, но и не черная, отделана белым мехом. Мужчина закурил и вошел в подъезд. Похоже, он там стоял и курил, потому что, когда я подошел к дому и заглянул через окно в освещенный холл, он как раз сделал последнюю затяжку и выбросил окурок. «Дворники» и зеркало, я заметил, лежали на подоконнике, и еще, кажется, приемник автомобильный был. Там такой широкий низкий подоконник, а мужчина стоял у самого окна и одной рукой рылся в кармане, похоже, что ключи искал. Я остановился и посмотрел на часы, было чуть больше пяти минут четвертого, минут шесть или семь. Я тогда еще подумал, какой удобный подъезд – светлый, теплый, консьержки нет, а подоконник широкий, на нем сидеть удобно. Шаг замедлил и стал за мужчиной наблюдать, ждал, когда он сядет в лифт и уедет, чтобы зайти в подъезд, погреться, отдохнуть. И вдруг мне так неловко стало, думаю, да что ж это такое, уважаемый человек, врач с тридцатипятилетним стажем – и буду сидеть в подъезде, как пьянь подзаборная. Через три часа метро откроется, там посижу. А пока – пешочком. Я-то когда из дому выскочил в пылу ссоры, еще двенадцати не было, поэтому сломя голову в метро помчался и поехал в сторону Кузьминок, где живет мой давний товарищ. А когда спохватился, вышел на улицу да в себя пришел, уже всюду опоздал. Пришлось потихоньку в сторону дома пешком брести. Но я люблю ходить, ноги у меня сильные, тренированные, – улыбнулся Пригарин. – Вот, собственно, и все.
– Понятно. А вы точно уверены, что мужчина, который вышел из машины, и мужчина, которого вы потом увидели в освещенном холле, это один и тот же человек?
– Ну а как же? – удивился Владимир Петрович. – Во-первых, куртка точно такая же, и без головного убора, и «дворники» с зеркалом. И сигарета во рту. Но вы знаете, Владислав Николаевич, следователь мне этот вопрос тоже задавал, и адвокат на суде к этому прицепился. Так что не вы первый.
