поколение, чтобы прийти в себя и заставить людей снова путешествовать и наслаждаться иностранной кухней, а также иметь деньги, чтобы ходить в рестораны и покупать кулинарные книги. Она подняла темную бутылку с подноса.
«А теперь я хочу, чтобы вы попробовали это в качестве дижестива вместо коньяка. Это шотландский солодовый виски, который по сравнению с обычным виски то же, что отличное вино шато по сравнению с обычным вином. Это блюдо называется Лагавуллин, и оно родом с острова, где родилась моя бабушка, поэтому у него вкус торфа и моря.»
«Вы пьете это как коньяк?»
«Мой отец учил меня сначала нюхать его, очень долго нюхать, затем делать крохотный глоток и катать во рту, пока напиток не испарится, а затем глубоко вдыхать ртом, чтобы ощутить вкус во всем горле.
Тогда сделай настоящий глоток.»
«Кажется, что все тело теплое», — сказал Бруно, сделав глубокий вдох.
«Это действительно очень вкусно», — сказал он, сделав большой глоток. «Очень необычный дымный вкус, но очень приятный дижестивный напиток после замечательной трапезы и отличной беседы. Я чувствую, что многому научился. Спасибо вам обоим».
Он поднял свой бокал за них, пытаясь решить, кого из двоих он считает наиболее привлекательным. Он знал, что они немного поддразнивали его в течение всего вечера, и он мог бы попытаться поддразнить их в ответ.
«Итак, позвольте мне подвести итог, — сказал он, — спросив, действительно ли я ел сегодня вечером блюда английской кухни?» Памела выглядела слегка смущенной. «Я пробовал шотландский солодовый виски и шотландского лосося, вино из Корнуолла, французскую говядину и французские почки, французский салат с овощами и клубникой и французское шампанское, которое было сделано в Англии. Единственной полностью английской частью этого блюда был сыр. И все это было чудесно приготовлено англичанкой с очень хорошим вкусом, живущей в Перригоре.»
Все еще ощущая приятный вкус виски во рту, Бруно доехал до конца подъездной аллеи, где жила Памела. Он остановился на склоне холма, где сигнал был бы лучше, достал мобильный и проверил время. Сразу после половины одиннадцатого. Не слишком поздно. Он позвонил Жан-Люку, мускулистому мужчине, который был убежденным болельщиком регбийного клуба и своим лучшим другом среди местных копов. Ответил женский голос.
«Франсин, это Бруно. Их сегодня нет дома?»
«Привет, Бруно. Тебе лучше быть осторожнее. Капитан Дюрок в эти дни почти каждую ночь выпускает ребят погулять. Этот ублюдок хочет побить рекорд по задержаниям за вождение в нетрезвом виде. Подождите, я позову Жан-Люка.»
«Опять пьянствуешь, Бруно?» — спросил его друг, его голос был слегка затуманен вином. «Тебе следовало бы подавать лучший пример. Да, этот ублюдок снова отправил парней на тот свет. Прошлой ночью мы с Ворином были с ним на дороге в Периге, а он свернул на перекресток, ведущий в Ле — Эйзи, с юной Франсуазой. Я думаю, он, возможно, немного привязан к ней, но она терпеть не может эту сволочь. И никто из нас тоже.
Он назначил нас на альтернативные ночные смены, и мы все по горло сыты им по горло. Вот что я вам скажу. Юный Жак сегодня выходит на патрулирование. Я позвоню ему, узнаю, где он находится, и перезвоню вам».
Бруно ждал, позволив своим мыслям задержаться на двух женщинах, с которыми он провел вечер. Кристин была традиционно хорошенькой, темноглазой брюнеткой того типа, который ему всегда нравился, а ее живость и быстрый ум делали ее какой-то знакомой. Если не считать акцента, она могла быть почти француженкой. Но Памела была другой, скорее привлекательной, чем хорошенькой, и с ее широким и грациозным шагом, прямой осанкой и волевым носом она могла быть только англичанкой. Однако в ней было что-то довольно великолепное, подумал он.
Спокойная и уверенная в себе, она была женщиной из ряда вон выходящей и очень хорошо готовила. Теперь, что он должен приготовить для них? Они, вероятно, наелись перигорской кухни более чем достаточно, и он, безусловно, наелся, так что мог забыть о супе по-туренски и фуа-гра, а также о различных способах приготовления утки, но у него все еще оставалось немного трюфелей, тушеных в масле, так что ризотто с трюфелями и грибами было бы интересным. Две женщины грациозно стояли у стола на его кухне, пока он помешивал, и… Зазвонил телефон, вырывая его из задумчивости. «Бруно, это Жан-Люк. Я позвонил Жаку, и он на мосту. Он сказал, что Дюрок снова отправился на перекресток в Ле-Эйзи. Очевидно, он нашел там хорошую добычу. Где ты? Наверху, возле пещеры? Ну, вы могли бы вернуться по мосту и помахать Жаку, когда будете проезжать мимо, он знает вашу машину. Или вы могли бы обогнуть водонапорную башню и спокойно вернуться домой. Это только ты или кто-то из остальных парней сегодня на улице?»
«Только я, Жан-Люк, и спасибо. Я должен тебе пива».
Он проделал долгий путь домой, спустился к узкому мосту и поднялся по гребню холма к водонапорной башне, мрачно улыбаясь всему тому, что Дюрок никогда не узнает о Сен-Дени, и гадая, узнает ли этот человек когда-нибудь, что в сельской Франции правила несколько иные. Было интересно услышать, что он положил глаз на юную Франсуазу, пухленькую блондинку из Эльзаса с милым лицом и широкими бедрами, у которой, как говорили, была небольшая татуировка на заднице. По словам Жан-Люка, это было указано в ее личном деле в качестве опознавательного знака. Другие жандармы заключили ряд частных пари на то, что это может быть: паук или крест, сердце или имя парня. Бруно сделал ставку на петушка, символ Франции. Никто еще не претендовал на приз, и Бруно надеялся, что не Дюроку удастся раскрыть Франсуазу и ее тайну, хотя, возможно, интрижка — это как раз то, что нужно Дюроку. Но этот человек так тщательно следовал правилам, что никогда бы не нарушил строгое правило жандармерии, запрещающее романтические привязанности к младшим чинам. Или стал бы? Если остальные подозревали, что он влюблен во Франсуазу, он уже вступил на рискованную территорию. Бруно отбросил эту мысль, пока его машина взбиралась на холм к своему коттеджу. Завернув за угол, он увидел верную Джиджи, сидящую на страже у его двери.
Он взял распечатку диссертации с собой в постель, сначала заглянул в конец, чтобы посмотреть заголовки глав, и слегка нахмурился, увидев, что указателя там нет.
Это могло занять больше времени, чем он думал,
