– Есть одна. То есть даже две. Во-первых, он своей вины не признал и вообще на следствии отказывался давать показания, когда понял, что ему не верят. А во-вторых, у меня большие сомнения вызывает один из свидетелей. То есть… ой, нет, Танюшка, я излагаю сегодня косноязычно донельзя. Я вообще начинаю плохо соображать, когда мы с тобой под одним одеялом…
* * *
3 января Настя помчалась на работу ни свет ни заря, хотя вообще-то была большой любительницей поспать. Ей необходимо было поговорить с полковником Гордеевым до начала оперативного совещания, и она попросила принять ее в восемь утра.
– Неймется тебе, – проворчал Виктор Алексеевич, но в голосе его не было раздражения. Он слишком хорошо знал Анастасию и не сомневался: раз у нее пожар, значит, дело того стоит.
Настя влетела в его кабинет в пять минут девятого и тут же принялась раскладывать на длинном столе для совещаний какие-то листы, чертежи и схемы.
– Виктор Алексеевич, все получилось очень громоздко, но вам придется меня выслушать с самого начала, ладно? Я постараюсь вас не мучить датами и фамилиями, но они важны и их много. Это скучно, я понимаю, но иначе вы ничего не поймете.
– Ну, ты дурака-то из меня не делай, – усмехнулся Колобок. – Уж как-нибудь.
– Вот данные о том, когда и кому в чеховском роддоме делалось чревосечение в период с 1963 по 1973 год. С 1963 года главным врачом роддома был Виктор Федорович Лощинин, поэтому более ранний период я не брала.
– А почему только до 1973-го? Ты же говорила, он только недавно ушел на пенсию, а до этого бессменно работал в Чехове.
– У меня сил не хватило проверять все годы. Если то, что я накопала, правильно, то можно все тридцать лет проверить, это уже не будет проблемой.
– Ладно, продолжай.
– Вы, конечно, понимаете, что молодые мамочки находятся в роддоме примерно с неделю и всю эту неделю их надо кормить и поить. Правильно?
– Ну, наверное, правильно. Не помирать же им с голоду, – хмыкнул полковник.
– Вот здесь документы по пищеблоку. По ним можно отследить, сколько человек в каждый конкретный день стояло на довольствии. А вот это журнал учета справок о рождении ребенка. Такие справки выписывает старшая медсестра молодым мамам, и на основании этой справки им в загсе выдают свидетельство о рождении ребенка. И по журналу тоже можно отследить, сколько таких справок выдавалось в каждый конкретный день. Дальше идет расчет по специальной формуле, вам это неинтересно, это чистая математика из теории массового обслуживания. А вот на этой таблице – итог. Ну, Виктор Алексеевич, чего вы смеетесь-то?
– Господи, ты бы видела себя со стороны, деточка! – залился басовитым хохотом Гордеев. – Мечешься вокруг стола, глаза горят, голос звенит. Прямо взбесившаяся кошка, и хвост трубой. Откуда в тебе столько энергии взялось? Ты же почесаться лишний раз ленишься. Ладно, ладно, Диана-охотница, не дуйся, рассказывай дальше свои формулы.
– А дальше получается, что в некоторых случаях у меня пропадает одна роженица. Причем пропадает бесследно. Если вы будете продолжать надо мной хихикать, я вам никогда не расскажу, что это за фокус. Пусть вы умрете от любопытства.
– Да нет уж, я еще пожить хочу. Валяй дальше.
– Так вот. Рассчитанное по специальной формуле количество рожениц, получающих еду из роддомовского пищеблока, всегда должно совпадать с количеством выписанных справочек о рождении ребенка. И оно совпадает. Но не всегда. Иногда количество потребляющих пищу женщин вдруг делается на единицу меньше, чем количество выданных справок. То есть, проще говоря, роженица еду не ела, питье не пила, неделю святым духом питалась, а справку получила. Ага, Виктор Алексеевич, я тоже об этом подумала: вы хотите сказать, что ребенок умер и она сразу ушла из роддома? Так ведь роженица все равно остается в роддоме хотя бы несколько дней. Даже в этом трагическом случае ее сразу домой не отпускают. Я проверяла, вы не думайте. Теперь смотрите вот на эту таблицу. Таинственная роженица, умеющая жить без еды и питья, появляется только тогда, когда доктор Пригарин делает чревосечение. Но тоже не во всех случаях. Кесарево сечение делается достаточно часто, ничего необычного в нем нет, но вот на этой табличке вы видите перечень только тех операций, в период проведения которых в роддоме появлялась некая бесплотная мамочка. Вот в этой колонке дата и фамилия роженицы, которой делали операцию, а вот в этой – фамилии мамочек, которым в этот же период выписывали справочки о рождении дитяти. Вот наша с вами горячо любимая Галина Ивановна Параскевич, рожавшая в 1967 году, а вот фамилии женщин, которые примерно одновременно с ней получили справку о рождении ребенка. К ним я еще вернусь. А вот еще одна мамочка, которую оперировали в 1964 году. Фамилия у нее ничем не примечательная, звали ее Надежда Острикова, но зато одновременно с ней в роддоме получила справку о рождении ребенка… Знаете кто?
– Ну кто?
– Три попытки, Виктор Алексеевич. Попробуйте.
– Да ну тебя, Настасья, чего ты мне, старому человеку, голову-то морочишь? Говори, а то подойду и сам прочту.
– Читайте.
Она протянула ему большой белый лист, на котором некоторые слова были выделены разноцветными маркерами. Гордеев прочитал и растерянно глянул на Настю.
– Ничего себе, однако, – протянул он. – Ну и шуточки у тебя, деточка.
– Какие уж тут шуточки, гражданин начальник. Тут за голову хвататься впору. Вы лучше сядьте, я вам сейчас такое скажу – на ногах не устоите.
– Господи, ты меня пугаешь, Настасья. Ну, сел.
– Так вот, Виктор Алексеевич, одновременно с Галиной Ивановной Параскевич в роддоме получила справку о рождении ребенка некая Зоя Васильевна Яковлева, которая примерно через два года вышла замуж за Георгия Семеновича Турина и взяла его фамилию. Турин усыновил сынишку Яковлевой Андрюшу, и мальчик с тех пор имел документы на имя Андрея Георгиевича Турина. Турин, Виктор Алексеевич, закончил педагогический институт, получил диплом учителя русского языка и литературы и до недавнего времени работал в школе. А вскоре после того, как исчезла его ученица Таня Григорьева, заболел тяжелым дерматологическим заболеванием и из школы уволился. Но это, гражданин начальник, еще не все.
– Ну, валяй, добивай старика.
– С Туриным знакома и даже встречается Светлана Параскевич.
– Наповал, – выдохнул Гордеев. – Я тебя переведу на особый режим, будешь работать дома. Когда ты работаешь дома, от тебя толку раз в десять больше. Я могу перевести дыхание, или у тебя за пазухой еще какая-то гадость припасена?
– Припасена, а как же, – улыбнулась Настя. – Сын Надежды Остриковой, Валентин, хорошо известен в определенных кругах под кличками Лечо и Пластилин. Дважды судим, в первый раз по малолетке, проживает в Московской области, все в том же Чехове, где и родиться изволил. С деньгами всегда было напряженно, а вот год назад он разбогател. Не миллионером, конечно, стал, но заметно было, что деньги появились, и деньги эти у него есть до сих пор. А это о чем говорит? Ведь люди типа Валентина Острикова копейки в руках удержать не могут, у них зуд начинается, как только в кармане зашуршит. Спускают все, до последнего гроша. Поэтому, если деньги, по оперативным данным, у него до сих пор есть, значит, кто-то ему их регулярно дает. Местный участковый за ним приглядывает в последнее время, он мужик тертый и понимает, что когда у дважды судимого дурака и бездельника вдруг появляются деньги, то он их не в лесу нашел. Как только у Острикова год назад впервые денежки засветились, так участковый глаз с него и его дружков не спускает. И, представьте себе, ничего нет. Деньги периодически появляются, а никаких примет преступной активности. Интересно, да? Но и это, Виктор Алексеевич, еще не все. Я ведь за вчерашний день пол-России обзвонила, мне счета, наверное, придут размером с мою зарплату. Но зато я навела справки почти обо всех мамочках вот из этого списка. – Она ткнула шариковой ручкой в испещренный цветными пометками лист. – И обнаружила еще одну любопытную деталь. В каждой группе обязательно находится женщина, менявшая место жительства как раз в момент родов. В группе Галины Ивановны Параскевич такой женщиной оказалась как раз Зоя Яковлева. В группе Надежды Остриковой – Лидия Досюкова. Ну и так далее. Теперь прошу вас обратить внимание вот на эту группу фамилий, мы с вами подходим к самому, может быть, неприятному. В 1968 году доктор Пригарин делает чревосечение роженице Шестопаловой, одновременно с ней справку о рождении ребенка получает некто Мария Новикова. В загсе Новикова регистрирует девочку под именем Ирина. Весной минувшего года Ирина Новикова, двадцати семи лет от роду, умирает. Причина смерти – самоповешение, в крови обнаружена ударная доза наркотиков, а на столе предсмертная записка, написанная, вне всякого сомнения, самой Ириной Новиковой, у экспертов не было ни малейшего повода колебаться. Ладно, умерла Новикова, повесилась. А что же с Шестопаловой? А у Шестопаловой тоже родилась девочка, и назвали ее тоже Ирочкой, и Ирочка эта – ныне жена лидера одной из победивших партий Сергея Березина. Но вот ведь какая неприятность, Виктор Алексеевич. Ирина Новикова была профессиональной проституткой, работала в массажном кабинете «Атлант», и совсем недавно оперативнику, обслуживающему территорию, на которой находится «Атлант», звонили из другого отделения милиции и интересовались этой Новиковой. Что же оказалось? А оказалось, что какой-то прохиндей обознался, принял приличную женщину за проститутку и начал к ней приставать. Женщина, натурально, обиделась и позвала милиционеров. Вот тут-то и выяснилось, что жена депутата Березина – вылитая проститутка Ира Новикова. Ну просто одно лицо. Нравится?
