Мужчина попытался кивнуть головой, но снова скривился от боли.
– Вы не напрягайтесь. Если не можете говорить, манипулируйте глазами. Я вас пойму,
дружище, – успокоил его Федор.
Юрий Владимирович зашевелил губами, и Федор внятно услышал шепот:
– Кто вы?
– Я близкий человек Евгении. Не беспокойтесь. Все останется между нами. Я ваш друг,
можно сказать…
– Спа… сибо, – отреагировал потерпевший, – мне все равно. Мне конец, но может быть… я
надеюсь…
– Вы хотите что-то передать ей… Я это сделаю для вас. Говорите.
– Спасибо. Хоть и обманите, мне все равно. Я люблю ее, и, может быть, вы меня поймете…
– Я это знаю. Она мне говорила, – начал врать Федор, – она догадывалась, заметив вашу
слежку за ней.
– Значит вы не враг мне. Я понял. Пожалуйста… Передайте ей…
– Меня Федор.
– Федор, передайте ей срочно, что ей грозит опасность. Страшные пытки. Эти люди не
остановятся ни перед чем… Мне конец, я знаю. Врач спрашивал у меня разрешение на
операцию и сказал, что шансы мои один к ста. А так… Ожидаются осложнения. Я на уколах
не проживу. Так что я согласен.
– Знаю. Вы лежите спокойно, Юрий Владимирович. У меня к вам один-два вопроса и
потом я буду молить Бога, чтобы вам стало лучше, и я сумею узнать у вас как мне защитить
Евгению. От кого исходит угроза?
Мужчина застыл немигающим ушедшим в себя взглядом и Федор понял, что наступил
таймаут, отключка сознания.
– Это временная потеря сознания, – сказал доктор и вздохнул, словно сожалея, что не
оправдал надежд кагебиста. – От эмоционального перенапряжения.
Но глаза у Юрия Владимировича медленно ожили, он осмысленно посмотрел на Федора, и
категорически заявил, с трудом ворочая языком:
– Я вам это не скажу.
– Вы не беспокойтесь, – начал, было, Федор убеждать потерпевшего, и полез в боковой
карман за удостоверением с намерением открыться, кто он есть.
Юрий Владимирович лежал без каких-либо признаков жизни с закрытыми глазами. Федор
бросил вопросительный взгляд на Владимира Максимовича. Доктор приложил палец к губам,
что означало молча подождать, дать больному отдохнуть.
93
– Это опасно. Для вас и для нее, – вдруг слабым голосом проговорил Юрий Владимирович.
– Я не хочу, чтобы она из-за меня пострадала. Передайте ей – я люблю ее. Взамен мне ничего
не нужно. Лучше исчезнете с ней под другим именем. Это лучше. Эти люди не шутят.
– Ну, хорошо, скажите хотя бы, кого мне остерегаться, куда мне с ней не ходить? Чтобы не
попасть в капкан.
– В кафе возле кинотеатра Россия. Мне приказал мой шеф… директор кафе… выкрасть ее и
передать ему. Он мой бос, от него я зависел. От него и пулю получил… за отказ… Федор. Но я
не жалею, – больной еще пытался что-то сказать, но его голос сдавил спазм и кадык на горле
нервно задвигался сверху вниз.
– Ясно, Юрий Владимирович. Спасибо вам за предостережение. Спасибо… от меня и от
Евгении. Я передам от вас ей ваше признание. Она будет вам очень благодарна за то, что вы
для нее сделали. За то, что вы ее уберегли… Я уверяю вас в этом.
Федор Пантелеевич и доктор вышли, оставив больного на попечение сестры Нади.
– Расскажите мне, Владимир Максимович, о ваших планах, – начал Федор, усевшись на
стул возле стены, когда вернулись в кабинет. – Извините, что прервал вашу трапезу, я сейчас
уйду.
– Планы предельно просты, – доктор протянул руку к пеналу с лечебными карточками,
извлек историю болезни пострадавшего. – Вот смотрите. – Он протянул Федору листок. –
Читайте.
На больничном бланке медкомиссией было запечатлено решение о безотлагательном
оперативном вмешательстве поступившего в тяжелом состоянии с пулевым ранением
гражданина Воловича Юрия Владимировича, внизу текста значилась подпись больного,
который давал свое согласие на операцию.
– Значит у меня пока что жалкие шансы, – убойно подытожил Федор. – Что ж, Владимир
Максимович, держите меня в курсе до операции и после. Я пошел, и… – он скользнул глазами
по нетронутым куриным ножкам и колбочке с мензуркой, – встречу своих ребят у входа.
Ознакомлю с обстановкой. Поставьте охраннику возле двери палаты нашего героя какой-
нибудь завалявшийся столик и стул. Графин с водой. На всякий случай снабдите медсестер
своей визиткой для входа в палату больного. Это лучше, чем каждый раз бегать к вам за
разрешением. Все. Будьте здоровы. Приятного вам аппетита и закрывайте дверь… от
бандитов, – усмехаясь, добавил Федор, выходя из кабинета.
Глава 24
Чужой
Утром следующего дня после посещения свалившегося на голову главврача Владимира
Максимовича коварного кагебиста, сестра Надя доложила доктору, что больной, после беседы
с представителем власти пришел в себя, чувствовал сносно, а главное больше не терял
сознание, и вполне может быть прооперирован, пока не настигла вероятная криза.
– Наденька, да не волнуйся ты так, – Владимир Максимович сочувственно обласкал
глазами любимую женщину в тщательно отутюженном медицинском халатике, ужасно к лицу
Наде, тем более что под ним, он знал, почти ничего не было.
– Владимир Максимович я не знаю, что со мной…
– То есть?
– Он не уходит у меня из головы.
94
– Напрасно, дорогая. Разве у него лицо фотогеничней, чем у меня? – кинул первую
пришедшую на ум шутку доктор, рассчитывая на адекватный ответ. Во взаимности он был
уверен, не смотря на разницу их в возрасте, банально утверждая в любви всех возрастов
покорных.
Надя, конечно же, ответила соответственно – нежной улыбкой первой любовницы.
– Но это не то, что вы подумали. Он мне приходит даже ночью. Особенно после его
рассказа о женщине, которую любит настолько, что пожертвовал своей жизнью. И… – она
разволновалась, глаза слегка покраснели то ли от стыдного признания, то ли от
переполненных чувств, – самое ужасное, Владимир Максимович, что, зная свое уродство, он
навсегда отказался от мысли обнаружить себя и быть с ней хотя бы рядом! Вы представляете
как это ужасно?
– Наденька… Я понимаю тебя в вопросе чувств, но не могу понять с другой стороны.
Почему это тебя волнует? Тебя же это не касается. – Он улыбнулся и уже с шутливой
беспечностью добавил, – неужели ты в него влюбилась?! А как же я?
– Ну, вот вы опять со своими шуточками! Я о духовной стороне…
– Ну, а я о чем? О любви.
– Но у нас с вами все несерьезно. У вас семья…
– Постой, дорогая, а почему это ты со мной на «вы»? Когда это произошло? Мы же с тобой
договорились: на «вы» только по служебным, по работе.
– Владимир Максимович, вы меня не поняли: я же по служебным… То есть, по врачебным,
по вопросу моего состояния на работе.
Доктор преувеличено всплеснул руками:
– Извини, Наденька. Это я пошутил. Я давно понял тебя. Просто я хотел несколько
разбавить твое пасмурное настроение. Я понимаю твою религиозную душу. Ты права,
дорогая. Тебя это тронуло настолько, что теперь ты должна для себя решить сложность
проблемы через свою божественную высшую нравственность и Веру. И это прекрасно. Это
твоя родная стихия. Ты же верующая. Так что успокойся. На все воля Божья.
– Но у меня вчера возникло сильное беспокойство за его жизнь. Раньше этого не было,
Владимир Максимович.
– Вполне верю.
– Я что-то предчувствую, не знаю что. Скажите, какие шансы у нас спасти ему жизнь… Вы
только не подумайте, пожалуйста…
– Что ты в него влюбилась, – добавил доктор.
– Да! – искренне обрадовалась Надя.
– А я и не думаю, – оправдывался он. – Шансы у него действительно малы. Но чем черт не
шутит!
– Владимир Максимович! Владимир! – вдруг неожиданно перешла она на «ты». – Как тебе
не стыдно?! Ты со своими шутками богохульствуешь! Нельзя так.
– Извини, Наденька. Это я и в самом деле перегнул палку. Извини. Больше не буду, –
добавил он с едва заметной иронией. – И теперь, мне кажется, у твоего подопечного
появилось подкрепление на рубеже сражения. Твоя Вера и сильное желание. Так что шансы у
него увеличились. – Он подошел к ней, ласково обнял, не так, как раньше, раньше страстно
охватывал ее всю, целовал, – ты должна быть уверена – все будет хорошо.
– Спасибо… то есть…
– Спасибо тебе, Надя. Пошли работать. Командуй парадом, дорогая, – снова шутливо
произнес доктор.
Через час операционная была готова, женщина-анестезиолог приготовила все для
инъекций и скучающе, с болтающейся марлевой маской на дужке очков, сидела у края стола
95
для мединструментов, лечащий врач давал последние распоряжения на экстремальные
моменты предстоящей операции, и Надя в последний раз поправляла вставленные в рогатки
штативов капельницы с лекарством.
– Везите, – сказал коротко Владимир Максимович, убедившись в том, что все обставлено,
