Изображение было не слишком четким, но Шелаев узнавался безошибочно.
— Как вы нашли меня? — спросил Шелаев.
— Кое-что сказала Алена, — услышал Скорпион собственный голос, который перенес его назад, в страшную ледяную пустыню радиоактивного леса. Все смотрели видео очень внимательно. Скорпион взглянул на Ирину. Она была так же сосредоточена, как и остальные. «Она впервые видит это», — напомнил себе Скорпион. Люди ахали, когда Скорпион рассказывал Шелаеву, что Алену пытали, а Шелаев вскрикивал и бил кулаком по столу. А когда Шелаев рассказывал, как он вызвал взрыв в «мерседесе» Черкесова с помощью сотового телефона, послышался шумок обсуждения. Обсуждение продолжалось и дальше, но, когда Шелаев стал читать Шевченко, наступила напряженная тишина, которая стояла и тогда, когда он приставил себе к горлу нож и убил себя. Запись зафиксировала, как он сползал на пол с торчащим из макушки острием ножа, и на этом закончилась.
— Боже праведный! — сказал кто-то.
После недолгой паузы все заговорили. Режиссер что-то сказал Ирине. Та обернулась к Скорпиону, ее глаза блестели.
— Он сказал, что до этого момента он, как и все прочие, был уверен в нашей виновности. Он сказал, что это все меняет.
Один из присутствующих что-то сказал, и режиссер повторил это Ирине.
— Что он сказал? — спросил Скорпион.
— Он сказал, что это будет не просто хорошая передача — это великая передача! — ответила она с улыбкой. Возникло возбуждение, люди перешептывались. Один из них показал Ирине и Скорпиону, где им нужно сесть и какая камера будет на них направлена.
Скорпион начал догадываться, что снимать хотят и его. При первой возможности он увел Ирину в место позади камер.
— Что происходит? Уж не хотят ли и меня снимать?
— Да, они считают, что это важно. Татьяна хочет задать тебе несколько вопросов, — сказала Ирина. — А что?
— Ни в коем случае. Я не показываюсь на телевидении, я не позволяю себя фотографировать. Никогда! Это погубит все, что я делаю.
— Разумеется. Я скажу им, — ответила она, заботливо глядя ему в глаза. В этот момент он испугался. Он почувствовал, что Ирина влюбляется в него.
Она отошла, какое-то время поговорила с режиссером и Татьяной и вернулась.
— Тебе нужно выступить. Ведь это ты говоришь там с Шелаевым. Они предлагают маску. Годится?
— Нет, если будет видна хотя бы половина моего лица.
Ирина еще раз переговорила с телевизионщиками и вернулась.
— Ты будешь в темных очках, а остальная часть твоего лица будет закрыта и еще затемнена электронными средствами. Твой голос тоже будет изменен. Илько…
— Кто?
— Режиссер, — Ирина указала на мужчину, который разговаривал с Татьяной. — Он считает, что маскировка будет даже полезна. Она сделает все более убедительным. Добро?
Скорпион кивнул. Он посмотрел на часы. Запись уложится в полчаса, и у них еще будет большой запас времени, чтобы успеть на краковский поезд, хотя он еще не был уверен, что она согласится поехать с ним. Наблюдая ее здесь, в центре внимания, перед готовящимися к съемке телекамерами, он спрашивал себя, готова ли она отказаться от всего этого ради него? С чего бы это ей? С чего бы это кому бы то ни было?
Ассистент увел Скорпиона в маленькую боковую комнату, где тот примерил темные очки, кепку и маску и испробовал устройство искажения голоса. В зеркале он выглядел террористом. «Будь я зрителем, я бы не поверил ни одному слову из уст этого человека», — подумал Скорпион. Вскоре к ним присоединилась Ирина. Она осмотрела его критически, склонив голову.
— Илько прав. Так лучше, — сказала она.
Пришла ассистентка, принесла чай и стала делать макияж Ирине. Скорпион еще раз посмотрел на часы. Что-то стало его тревожить. Дело почти закончено, убеждал он себя, но инстинкт подсказывал ему, что не все ладно. Снаружи доносились какие-то звуки.
— Что это? — спросил он.
— Они почти подготовились, — сказала ассистентка. — Осталось всего пять минут.
Скорпион прислушался и понял, что за дверью были люди. Он потянулся за пистолетом, но дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвалось человек шесть спецназовцев СБУ в полном боевом снаряжении, с оружием, направленным на них с Ириной. Скорпион понял, что, даже успей он среагировать, они с Ириной почти наверняка были бы убиты. Двое схватили Скорпиона и повалили на пол лицом вниз. Краем глаза он увидел, что так же обошлись с Ириной и ассистенткой. Он почувствовал, что его обшарили, а кто-то пнул его по ребрам. Его пистолет выхватили из кобуры, а руки стянули за спиной пластиковыми наручниками. Ирина лежала рядом с ним, ее держали двое спецназовцев.
В комнату, держа в руке пистолет, вошел их командир. Даже лежа на полу, с шеей, плотно придавленной коленом спецназовца, Скорпион узнал его. Щека и нос этого человека еще были опухшими и синели от ударов Скорпиона.
Это был Кулаков.
Лукьяновка,
Киев, Украина
Вопли отдавались эхом от стен. Скорпион не мог понять, ни откуда они доносились, ни даже того, мужчина их издавал или женщина. Казалось, что они звучат уже много часов, хотя Скорпион знал, что это могут быть всего лишь минуты. Он потерял чувство времени, контроль над своим телом, ощущая только унижение и боль. «Отзывы субъектов регулярно подтверждают, что ожидание мучений хуже самих мучений», — вспомнил Скорпион сержанта Фолко, который цитировал КУБАРК — пособие ЦРУ по проведению допросов.
С этим коротко стриженым толстомордым сержантом с массивными плечами и бычьей шеей, стучавшим по столу резиновой дубинкой, Скорпион сталкивался в Форт-Брэгге, в Северной Каролине, когда проходил подготовку по программе уровня С Школы выживания, а потом в «Дельте». Правила уровня С Школы выживания позволяли допрашивающему ломать не больше одной крупной или двух мелких костей. Пять суток подряд Скорпион находился под неусыпным вниманием сержанта Фолко.
Да, забыть этого человека нелегко.
Вопли стихли. Какое-то время ничего не было слышно, и вдруг тишину разорвал ужасный пронзительный крик. «Это женщина, — подумал Скорпион, — несомненно, женщина». Потом он понял: его хотят заставить думать, что это Ирина.
Возможно, так оно и было.
Скорпион, голый, с руками, стянутыми за спиной пластиковыми путами, и коленями, прижатыми к животу, сидел в крошечной камере. Она была такой тесной, что распрямить какую-либо часть тела было невозможно. Боль в коленях, плечах, спине и шее становилась нестерпимой. Вскоре он будет вынужден привалиться к стене, и это будет еще хуже.
Камера была бетонной, с черными стенами и невероятно холодной. Его привезли в эту тюрьму со связанными за спиной руками, и Кулаков с улыбкой наблюдал, как эсбэушники по очереди начали бить его резиновыми дубинками.
