И вновь не договорил, качая головой.
— Ну надо же! — вырвалось у него. — Вот, мать твою, сюрприз! — Он еще подумал. — А может, тогда еще одного заделаем, а? — вслух спросил он. — Ну, раз такая пьянка пошла уж...
В пятницу вечером мне позвонил Боня.
— Андрюха, друг, выручай! — взмолился он. — Труба, в натуре! Еще один билет нужен на эти ваши танцульки! Ну хоть убей!
— Для кого? — поинтересовался я.
У меня еще оставалось сотни три билетов, но я нарочно придерживал их, создавая ажиотаж среди уральского бомонда. Я полагал, что лучше раздать их в субботу сотрудникам нашего холдинга, проявив похвальную заботу о подчиненном нам народе.
— Да, блин, для Насти этой! Ну, помнишь, ту дурочку из казино? Ее подруга Владика вечно за собой таскает!
При воспоминании о застенчивой неловкой девочке я невольно улыбнулся.
— Дай мне ее телефон, я сам ее приглашу, — внезапно решил я.
— Точно? — не поверил Боня. — Да на фиг она тебе нужна? Тебе что, телок не хватает? Я, если надо, такую шмару тебе подгоню — закачаешься!
— Тебе нужен билет?
— Ладно-ладно, сейчас найду. Вот вас, богатых, не поймешь. Черт, куда-то записную книжку засунул... А, вот! Нет, это не то.
Минут через пять безуспешных поисков Боня все-таки продиктовал мне телефонный номер, еще раз взяв с меня слово, что я его не обману.
Я тут же перезвонил Насте и услышал «алло», произнесенное глуховатым контральто.
— А где ваша квартирная хозяйка? — поинтересовался я, представившись.
— Не знаю, — растерялась она. — У себя дома, наверное...
— Значит, вы наврали, что вместе с ней живете?
— Ну да, — виновато призналась она. — Я тогда просто не знала, как отвязаться.
— И часто вы врете? — продолжал я допрос.
— Я вообще-то не вру, — оправдывалась она. — У меня все равно не получается. Все сразу догадываются, что я говорю неправду.
— Я хотел вас пригласить на конкурс красавиц в воскресенье, — меняя тему, сказал я.
Ответом мне был тяжелый вздох.
— Да? — спросила она неуверенно. — А мне обязательно туда идти?
Меньше всего я ожидал такой реакции. За последнюю неделю мой телефон разрывался от звонков с просьбами о приглашениях.
— Ну, праздник все-таки, — ответил я.
— Там, наверное, народу много будет, — предположила она без всякого энтузиазма.
— А разве вы не любите, когда много народу? Мне казалось, все женщины любят.
— Я не люблю, — заявила она убежденно. — Да и не знаю там никого.
Я подумал, что если бы она знала приглашенных так, как знал их я, она бы испытывала еще меньше желания оказаться там. Я сменил тактику.
— Вы непременно должны пойти, — сказал я вежливо, но строго. — Без вас ничего не получится. Вы же не будете срывать ответственное мероприятие.
— Ну хорошо, — сдалась она. — Раз надо. Только вот кому это надо?..
— Не задавайте ненужных вопросов. Это необходимо вам, — настаивал я. — Вы должны время от времени выбираться из дому. Если угодно, это приказ.
— Ну вот, — печально отозвалась она. — Вы тоже мною командуете.
— А кто еще? — заинтересовался я.
— Да все, — ответила она неохотно. — Родители, само собой. Преподаватели. Моя кошка. Про Диану уж и не говорю.
— Надо думать, из всех перечисленных лиц самой деспотичной является кошка?
— Ну да. Она же со мной больше времени проводит. Тем более что она — кот.
— Устали подчиняться? — спросил я с деланным сочувствием.
— Не знаю. — Она помолчала и вздохнула: — Уж лучше подчиняться, чем командовать.
— Командовать иногда тоже хорошо, — возразил я.
— Я не пробовала, — ответила Настя. — Как-то не тянет. Спасибо за приглашение.
И — что довольно дерзко для подчиненного, — первая повесила трубку.
В субботу, на следующий день после приезда из Москвы, у Лисецких было что-то вроде семейного обеда. В загородный особняк губернатора приехал сын Николаша с женой и ребенком, полугодовалым внуком губернатора. Встречу губернатор назначил на два часа, хотя маленький Егорка, названный в честь деда, в это время обычно спал. О чем губернатор, конечно же, забыл.
Как и все люди его круга, Лисецкий-старший любил повторять, что живет ради детей. В этом ему, как и всем людям его круга, виделось оправдание многих неблаговидных поступков, которые они совершали. Или, точнее, вынуждены были совершать «ради детей».
Но если б он хотя бы раз потрудился заглянуть в себя, то обнаружил бы, что его главное и неизменное убеждение заключается в том, что все его близкие, включая сына, жену и шестимесячного внука, должны жить ради него, Егора Лисецкого. Потому что все они зависят от него, обязаны ему своим благополучием и счастьем, а без него не смогут протянуть и дня.
Семейство сына губернатор встречал в пижаме, поверх которой набросил летний шелковый халат, купленный вчера в Москве, на Кузнецком мосту, в «Зилли», за две с половиной тысячи долларов. Елена в спортивном костюме заканчивала накрывать на стол. Готовить она не любила, к тому же чувствовала себя утомленной после ночного перелета, поэтому ограничилась тем, что с утра заехала в магазин и набрала рыбных и мясных нарезок, сыров, фруктов и десерты.
Пока Николаша обнимался с отцом, Елена помогла снохе раздеть закутанного Егорку.
— А что это у него за сыпь на щечках? — придирчиво осведомилась она. — Диатез, что ли?
Елена не любила, когда окружающие спрашивали ее про внука. В свои сорок с небольшим она выглядела гораздо моложе, но болезненно переживала проблему возраста, и ей совсем не хотелось, чтобы ее считали бабушкой. Это свое раздражение она время от времени выплескивала на сноху, делая ей выговоры по поводу недостаточного внимания к ребенку.
— Врач говорит, что это у всех маленьких детей, — краснея, пролепетала жена Николаши. Ее звали Надя, она была невысокая, очень хорошенькая, полненькая, тихая и застенчивая. Она училась с Николашей в одном классе, потом в одном институте. Встречаться они начали еще до того, как Лисецкий стал губернатором. Свекрови она боялась, перед свекром трепетала.
— Мам, наверное, у него иммунная система слабая, — бросил Николаша, отрываясь от отца. — Помнишь, у меня в детстве аллергия была?
— Это потому, что они сейчас грудью не кормят, — осуждающе отозвалась Елена. — С двух месяцев к искусственному питанию детей приучают.
Надя, склонившись над ребенком, вжала голову в плечи. Она сразу почувствовала себя виноватой. Вообще-то она продолжала подкармливать ребенка грудью, но молока у нее не хватало.
— Можно подумать, ты долго кормила! — весело крикнул жене губернатор, появляясь из кухни с бутылками. — Через месяц из декрета выскочила!
— Что ты сравниваешь? — вспыхнула Елена. — Тогда другие времена были! Мне деньги зарабатывать нужно было. Ты забыл, сколько ты получал?
— Какая разница, сколько я получал, если ты свою зарплату все равно на тряпки тратила, — добродушно возразил губернатор, оставляя за собой последнее слово.
Наконец все расселись за столом. Лисецкий разлил вино по бокалам.
— Ну, за встречу! — провозгласил он.
Они чокнулись. Надя, державшая ребенка на коленях, уже поднесла бокал к губам, как вдруг поймала неодобрительный взгляд свекрови и поспешно поставила его на стол.
— Я лучше соку выпью, — пробормотала она.
— Ленка, что ты привязалась к девчонке! — укорил жену губернатор. — Себе никогда ни в чем не отказывала, а ей, выходит, нельзя? Ты ешь, — снисходительно кивнул он невестке. — Рыбу красную будешь?
— Ой, она для меня слишком жирная, — испугалась Надя. — Я и так после родов никак лишний вес не сброшу.
— А ты возьми рулет из индейки, — предложил губернатор. — Он диетический. Очень полезно.
Недавно Елена прочла в одном из журналов, посвященных проблемам диеты, что мясо индейки содержит меньше калорий, чем куриное. Поскольку она следила за своей фигурой и старалась следить за фигурой мужа, то рассказала об этом губернатору. С тех пор оба настойчиво рекомендовали всем питаться индейкой.
— Надо на нашем заводе наладить производство такой колбасы, — сказала Елена. — Эту-то в Москве выпускают.
С год назад губернатор бесплатно забрал тридцать процентов акций крупнейшего в области мясоперерабатывающего комбината, пообещав его владельцам дать гарантии областной администрации под их кредиты в банках. Акции Лисецкий оформил на имя жены, и теперь они считали комбинат своим.
— Ты что, мам! — хмыкнул Николаша. — Кто ж ее в Уральске покупать будет? Она же дорогая! Разве ты забыла, как простой народ живет?
— Ты больно много помнишь! — парировала Елена.
— Он, между прочим, правду говорит, — поддержал сына Лисецкий, любивший иногда в семейном кругу продемонстрировать заботу о жителях губернии. — Не все у нас могут позволить себе даже дешевую колбасу каждый день покупать. Пенсионеры еле концы с концами сводят. Хорошо хоть лекарства бесплатные.
