стало нездорово-бледным. Для вас это негативный симптом. Нации в этот решающий момент её истории нужен лидер, чьё здоровье не вызовет вопросов и ненужных кривотолков. В эти дни вы должны поберечь себя, сделать всё для спасения того, что осталось от нашего рейха.
Шелленберг успешно утешил Гиммлера, да и сам рейхсфюрер в Шверине чувствовал себя в относительной безопасности, вдали от Восточного фронта, полем боя, которого оказался Берлин.
– Ах, Вальтер, Вальтер! – Гиммлер осуждающе покачал головой – И как я мог решиться на такое? Вы, Вальтер, да, да, именно вы сделали меня изменником. Видит Бог, я не хотел отступать от клятвы верности фюреру, своими проворными действиями вы подтолкнули меня переметнуться к врагам Гитлера. О, боже! Я даже не могу представить, на что он пойдёт, когда узнает, что его предал верный Генрих! Что делает с нами время! Человек, чья фамилия заставляла в ужасе вздрагивать все покорённые рейхом народы, теперь вынужден метаться в поисках компромисса. – Но Гиммлер лукавил, и Шелленберг, вынимая из портсигара сигарету и закурив, это знал. Гиммлеру было заманчиво стать новым фюрером, он грезил этим и боялся, что на финишной прямой его опередят Геббельс или Борман. Как он их ненавидел! Ненавидел за то, что они не видели в Гиммлере лидера, равного Гитлеру. В последние два дня властолюбие захватило в свою сеть Гиммлера на самом краю бездны, куда из-за военного поражения должна была рухнуть нацистская империя. Но волшебство власти очаровало Гиммлера, рейхсфюрер хотел овладеть всеми её атрибутами сполна, она была не только необходимой, но и на случай падения Третьего рейха служила гарантией неприкосновенности его персоны, избавляла от желания свести с жизнью счёты. Но так было до сегодняшнего вечера. Посланный в бункер врач не справился со своей задачей и возвратился без Гитлера. Это повергло Гиммлера в уныние. Рейхсфюрер понял, что Гитлер разгадал его маневр, и этот проигрыш мог обойтись ему очень дорого.
– Вы не изменник, а герой, спасающий нацию в тяжёлый для неё час! – произнёс Шелленберг. – Изменник тот, кто с поднятыми руками бежит к врагу и сдаётся. Мы не собираемся сдаваться, мы поступим иначе. Вспомните, рейхсфюрер! Большинство офицеров СС пунктуально выполняло любой ваш приказ, не задумываясь над тем, какие несчастья и страдания эти приказы могут принести людям и народам. Вы должны достойно завершить эту войну путём переговоров и встать во главе антибольшевистских сил. Вы помните тот исторический факт, вернее, ту 12-ю статью позорного для немцев Компьенского перемирия, где увёртливые англичане предусматривали, «что германские войска, находившиеся на территории России, должны были вернуться в пределы Германии только тогда, когда союзники признают, что для этого настал момент, приняв во внимание внутреннее положение этих территорий». И после капитуляции 1918 года мы твёрдо знали, что в дальнейшем Англия одобрит наши перевооружения, лишь бы направить разрушительную энергию немецких солдат на русские пространства. Вы действуете в верном направлении, мой рейхсфюрер! Я не исключаю, что нечто аналогичное произойдёт и сейчас, но не в Советской России, а в поверженном рейхе! Строительство новой Европы должно обеспечить возможность большой войны против России. Даже в том случае, когда фюрер уйдёт из жизни.
– Иногда твои фразы, Вальтер, пугают меня! – сказал Гиммлер. – Но в одном ты прав – Запад не настолько глуп, чтобы отвергнуть меня и мои СС. Даже нападение Гитлера на западные державы в 1940 году было предварительным условием для последующих операций на Востоке. И англичане это знали, вели «странную войну» без военных действий, проявили полное бездействие воли и с потрохами сдали нам французов.
– Мы пока ещё сила, рейхсфюрер! – напомнил Шелленберг. – И эту силу вам надо разумно использовать.
– Хорошо, хорошо, ступай! – призвал к уходу Гиммлер. – Ты всё говорил правильно. Молодец, Вальтер! Для нашей несчастной Германии ты делаешь всё, что другому лицу было бы не по силам.
– Спасибо за лестные слова, рейхсфюрер! – направившись к выходу, напоследок поблагодарил Шелленберг. – Нам надо сделать всё, чтобы солдатская нога вражеского завоевателя не оказалась слишком далеко на западе. Германия больше не будет внушать миру тревогу, а станет надёжным заслоном на пути губительного вихря большевизма.
Шелленберг оставил Гиммлера в одиночестве, и тот пятернёй левой руки схватился за голову. Участь висельника его не прельщала, и в смятении чувств он стал про себя размышлять: «Неужели Запад откажется иметь дело со мной? Что тогда, Генрих? Бегство. Куда? Твои приметы знает любая собака, тебя непременно найдут, объявись ты в нейтральных странах или в пещерах Альп». Внезапно перед внутренним взором рейхсфюрера, как на полотне живописца, предстал зимний пейзаж лесного массива. Морозный воздух пьянил, но это была не экскурсия, а эксперимент. Как давно это было? Гиммлер наморщил лоб. Всё правильно, так оно и было. Февраль 1944 года. К югу от Гомеля три дивизии СС очистили обширный район от партизан и местных жителей, большая часть которых была угнана в Германию. Ответственность за проведение этой сверхсекретной операции, санкционированной лично Гитлером, была возложена на оберштурмбаннфюрера СС Генриха Ойле. На место испытаний, а им была выбрана болотистая чаща, где и была установлена атомная бомба «Локи», съехались физики-ядерщики, руководство «Аненэрбе» и лично он – Генрих Гиммлер. Никто не был уверен, что взрывное устройство сработает как положено, но фюрер настоял на его практическом испытании. Что он в ту минуту испытывал, когда в бинокль созерцал эту штуковину, Гиммлер уже и не помнил, но напряжение ощущалось везде – в специально построенном бункере в десятках километров от бомбы, в бараке с политзаключёнными. Тут же неподалеку были размещены несколько автомобилей, животные. Но этим дело не ограничилось. По прямому распоряжению Гиммлера эсэсовские сапёры возвели ещё несколько железобетонных построек со стенками различной толщины. Люди в серых костюмах и в чёрных мундирах СС столпились перед пультом, на который выводилась информация с многочисленных датчиков. О составе воздуха, о качествах почвы, что подвергнется уничтожающему удару. Всё было готово на высшем уровне. В 11 часов утра по берлинскому времени бомба была взорвана. Всё, что своими глазами потом увидел Гиммлер, не поддавалось никакому описанию. Таких разрушений не могла произвести вся люфтваффе Геринга. В радиусе нескольких километров лес был спалён начисто, местной природе ещё повезло, что глубокий снег, что выпал накануне
