Я набрала его служебный номер:
– Денис, привет. Я уже встретилась с Борнштейном, так что в полицию идти не надо.
– Где это ты успела? – подозрительно спросил он.
– Он нашел меня в Тель-Авиве, в психиатрической лечебнице, – торопливо объяснила я.
– Где-где? – спросил после заметной паузы Денис. – В какой лечебнице?
– Ну… Ну, неважно, – я сообразила, как со стороны выглядело мое объяснение. – Неважно, следователь был там на совещании.
– На совещании в дурдоме? – недоверчиво переспросил Денис.
– Да не в дурдоме! – рассердилась я. – В Тель-Авиве. Это я была в дурдоме. Пока меня там кормили обедом, доктор вызвал за мной следователя, а тот как раз поставил мой телефон на прослушивание… – тут я замолчала, потому что из сказанного уж точно можно было сделать вывод о совсем неслучайном моем пребывании в психиатрической лечебнице.
По-моему, Денис именно такой вывод и сделал.
– Хорошо, – сказал он осторожно, как будто разговаривал с больной. Все прекрасно, я понял. У тебя был тяжелый, нервный день. Ты, пожалуйста, поезжай домой. Не торопись, будь внимательно. И отдохни. Как следует отдохни, расслабься. Я после работы сразу же приеду к тебе. Договорились?
– Договорились, – послушно ответила я.
– Ну, вот и славно. Целую, бай, – он повесил трубку.
«Но мне еще нужно заскочить на работу!», – хотела сказать я. Не успела. Ладно, постараюсь не задерживаться.
«Сразу к тебе», – это подразумевается, не заезжая домой. Значит его надо будет накормить и достать из шкафа его домашнюю майку. Ладно, иногда это даже приятно. А вот его мама будет недовольна. У нее вечно сморщенный носик, как будто она постоянно к чему-то принюхивается.
Тем временем, я уже была в Ашкелоне. Время близилось к пяти и так как не нужно было идти с визитом в полицию, я решила заехать на работу. Все равно я ничего не успевала, так, что возьму несколько документов домой для перевода.
Здание, в котором я имела честь снимать контору, гудело как потревоженный улей. Около опечатанной двери покойного психоаналитика стояла группа зевак и возбужденно спорила. Мне не удалось проскочить мимо. Увидев меня, кто-то крикнул: «Вот она!» – и меня обступила плотная толпа любопытствующих.
«Да-а, – подумала я, – называется, поработала…»
На меня посыпался шквал вопросов:
– Это правда, что ты нашла тело? – спросила пухленькая секретарша местного адвоката. – Говорят, за тобой гнался убийца с пистолетом?
– И не с пистолетом, а с ножом, – компетентно добавил кто-то.
– Это его ревнивый муж зарезал, – веско сказал еще одна девица из маклерского бюро, – Коган, мир праху его, был любитель приводить дамочек в кабинет. У него там кушетка удобная.
– Сама, что ли, пробовала? – ехидно поинтересовалась подружка.
Я взмолилась:
– Слушайте, имейте совесть, я целый день моталась по делам, дайте сесть и перевести дух.
Меня пропустили в мой кабинет, но я, конечно, зря надеялась, что все останутся за дверью. Наш народ тактом не обижен. Конечно же, вся небольшая комната тут же была заполнена народом.
– Ну, рассказывай! – с нетерпеньем сказала одна из секретарш.
Честно говоря, я люблю быть в центре внимания, например, когда у меня платье сногсшибательное, или когда из отпуска выхожу. Но сейчас, после того, как уже несколько раз уже возвращалась к этим, леденящим душу, подробностям? Ну уж нет, увольте. И я попыталась сократить свое повествование:
– Да что говорить, вернулась за зонтиком, у него свет горит, я зашла он лежит, вокруг кровь… – в таком телеграфном ритме я попыталась закончить, но не тут-то было.
– Ты подробнее, – сказал маклер Додик, сидя на краешке моего стола.
Я вдруг разозлилась:
– Слезь со стола, – рявкнула я на него,– тоже мне, желтая пресса нашелся – подробнее, – передразнила я его, – говорю же, лежит, рядом магнитофон пустой валяется, я и побежала к себе полицию вызвать. Потом полицейские пришли, тело упаковали и вынесли. Вот и все. А теперь валите отсюда, мне работать надо.
– Скучный ты человек, Валерия, – разочарованно протянула пухленькая секретарша, я все время забываю, как ее зовут, – неинтересно рассказываешь. Я бы, такое увидев, со страху бы умерла.
– Вот-вот, – подхватила я, – и в этом состоянии очень бы все красиво рассказала. Все, давайте по конюшням.
– Пошли, Додик, – она потянула маклера за рукав и вся толпа вывалилась из кабинета в коридор.
Вся, да не совсем. В углу стояла незнакомая женщина, лет сорока-сорока двух, одетая изысканно, в нежно-палевый шелковый костюм и кружевную кофточку. Ее пальцы были унизаны перстнями, а в ушах переливались маленькие жемчужины. Глаза покраснели, весь облик выражал сильное беспокойство.
– Вы к кому? – спросила я ее. – Если насчет вчерашнего происшествия, то я не расположена говорить на эту тему.
– Я прошу вас, выслушайте меня, – взмолилась женщина.
– Садитесь, – сказала я, смирившись со своей судьбой.
Незнакомка мяла в руках мокрый, кружевной платочек.
– Дело в том, – начала она, – что я последней была вчера у доктора Когана, и он записывал наш сеанс на магнитофон, – она прижала к носу платочек и зашлась в рыданиях.
– Я не понимаю, чем я-то могу вам помочь? – я протянула ей стакан с водой, но она даже не заметила его.
– Мой муж старше меня на пятнадцать лет, – сообщила она, глядя в пол, он занимает большой пост в Министерстве финансов. Последнее время он стал невнимательным ко мне, раздражительным, и я подумала, что у него есть любовница. Я не хочу с ним разводиться и ему не выгодно это, так как несмотря на его большую зарплату, я имею свой собственный капитал и все расходы по содержанию дома и прислуги лежат на мне. У нас большой трехэтажный дом в Барнэа.
– Кстати, вы не представились, – перебила я ее.
– Ах, да, извините, – она порылась в сумочке и вытащила тисненую золотом визитку. На ней было написано: Шарон Айзенберг, член правления благотворительного фонда «Америка – терпящим нужду». Ниже были напечатаны адрес, телефон, факс, в общем, все как положено.
– Госпожа Айзенберг, я все-таки не пойму, чем могу быть вам полезна? Я всего лишь скромный переводчик с русского и английского, и никогда не участвовала ни в каких фондах.
– Нет-нет, я не этого прошу у вас. Все дело в кассете, – она испуганно взглянула на меня и снова уставилась в пол.
– В какой кассете? – это уже было выше моего понимания.
– Понимаете, обычно доктор Коган записывал все сеансы на магнитофон, объяснила госпожа Айзенберг. – И в этот раз тоже. Я была приглашена к нему на последний сеанс, в шесть часов вечера. Он спросил, что меня мучает и я рассказала о том, что муж холоден со мной. Мы поговорили на эту тему и мне стало легче. Доктор посоветовал мне пообщаться с мужем нежно, но в то же время прямо. Я согласилась, после сеанса поехала домой и начала с мужем этот разговор. Видимо, что-то сделала не так, – она пожала плечами. – В общем, он жутко вспылил. Наорал на меня, что я хожу ко всяким шарлатанам и выбрасываю деньги на ветер, хотя я тратила на сеансы свои деньги. А когда он узнал, что весь этот разговор был записан на пленку, то он просто стал невменяемым, кричал, что я опозорила его и что надо немедленно забрать эту пленку. Мы сели в машину и поехали обратно, к доктору, надеясь застать его в кабинете.
Я представила себе стареющего «мачо», у которого есть все: деньги, престиж, уважаемая работа, дом с прислугой. У него только не стоит. И еще дура-жена, которая при любом удобном случае тычет ему, что она богаче, и треплется кому ни попадя, что он импотент. Есть с чего сойти с катушек.
– И что было дальше? – я с интересом посмотрела на собеседницу. Эта история начала меня забавлять.
– Когда мы подъехали к зданию, там уже была полиция, доктора вынесли и двое полицейских, проходя мимо нашей машины, один помоложе, другой постарше, говорили о том, что жаль, что магнитофон оказался пустой, а то они бы узнали, о чем перед смертью говорил доктор.
– И где же сейчас эта кассета? – спросила я .
– Как где? – госпожа Айзенберг удивилась. – У вас, конечно. Вы же нашли тело. Отдайте мне ее и я заплачу вам хорошие деньги. Вы же все равно хотели меня шантажировать. Все знают, что мы люди состоятельные.
Тут настала моя очередь удивляться:
– Что за бред? – я возмутилась не на шутку. – Зачем мне ваша дурацкая кассета? Тогда уж вас будет шантажировать кто-нибудь другой, убийца, например!
– Нет, он не мог ее забрать, иначе он бы испачкал магнитофон кровью, ее там в комнате натекло много.
– Откуда вы знаете, что магнитофон не был испачкан кровью?
– Меня сегодня утром вызвали в полицию и спросили, была ли я на приеме у доктора Когана. Я ответила, что была. И тогда они сказали, что кассеты всех, кто был в тот день на приеме, валялись на полу возле тела, а моей не было. И еще они сказали, что я была последней, преступник пришел сразу же за мной… – тут она вдруг испуганно захлопала глазами. – Ой… голос ее мгновенно сел. – Я только сейчас поняла… Он же мог меня убить!. .. – взвизгнула она так, что я подпрыгнула на месте. «Звонить доктору Рабиновичу», – мелькнуло в голове.
