так и не узнают, как зовут соседа слева и его старого пса, — полковник вздохнул, — это очень печально. К сожалению, ничего изменить нельзя. Это всё человеческая натура! В Минске и его окрестностях так живёт каждый. За высоким дорогим забором и в большом красивом доме.
— А ещё говорят, что человек человеку брат, — философски заметил Беляк.
— Это всё в прошлом, мой друг! Люди стали злыми, циничными, завистливыми и одинокими. Если раньше это были единицы, то теперь так живёт каждый второй. Люди думают, что так проще: отгородился от всех и вроде никто не мешает. Да что далеко ходить, взгляни на нашу семью. Я имею в виду не моих девчонок, а родню. Но ведь это тоже семья!
— Хорошая у тебя родня!
— Вот видишь, — полковник остановился и посмотрел на Сергея Васильевича, — со стороны всё хорошо, а если копнуть! Хотя даже копать не нужно, просто граблями землю взрыхлить.
— Ты о чём? — удивлённо просил Беляк.
— Со стороны всё выглядело прекрасно. Пожилые родители окружены детьми и внуками. Сын, преодолевая четыреста километров, едет к маме вместе с семьёй. Дочь день и ночь порхает вокруг родителей, обустраивая быт, тем самым облегчая им жизнь. Внуки постоянно на глазах. Они часто открывают калитку, ведущую в родной двор, чтобы проведать стариков. С другой стороны забора всё выглядит просто идеально! — полковник хлопнул ладонью по голове. — Совсем забыл! Даже родной племянник в моём лице не забывает тётушку и дядюшку, постоянно навещая их.
— Ты сам ответил на свой вопрос, — Беляк растерянно смотрел на друга, — у тебя замечательная семья.
— Это всё пыль в глаза! — полковник нервно закурил сигарету. — Это всё шелуха, понимаешь? Обман. Знаешь, что не обман? Мёртвые тётя и дядя, которые за свою жизнь не сделали никому ничего плохого! И они безжалостно убиты!
— Не нервничай.
— Как я могу не нервничать? Я и так еле сдерживаю эмоции. Тамара Ильинична и Иван Фёдорович были мне как родные родители. Я уже пятнадцать лет один. Сначала умерла мама. Инсульт, мгновенная смерть. Папа не смог без неё. Прожил полгода и умер от остановки сердца, — полковник замолчал. В тишине было слышно, как тлеет сигарета. — Тамара Ильинична — родная сестра моей мамы. Мы всю жизнь были близки, а после смерти родителей стали совсем родными.
— Да уж… — еле слышно сказал Сергей Васильевич.
— А по поводу родни скажу так, эти люди не просто с тараканами в голове. У каждого из них свои претензии, как к жизни, так и друг к другу. Сколько я не стучался к ним в двери — тишина, — полковник развёл руками, — не понимаю. Я, наоборот, мечтаю собрать всех вместе за одним столом и забыть, наконец, все обиды и недомолвки. Но уже лет десять бьюсь головой о глухую стену.
— А твоя двоюродная сестра Юлия, она вроде нормальная.
— Вроде нормальная, — полковник ухмыльнулся. — Юля очень сложный человек.
— Но именно она из всего «помёта» единственная, кто ухаживает за родителями, — с вызовом сказал Беляк.
— Как грубо, — полковник скривил лицо. — С одной стороны, так и есть, но это только последние годы. До этого они её не интересовали. Да, она приходила к ним раз в неделю. Могла чем-то помочь, но не больше. Она была уверена, что родители должны ей, — полковник стал загибать пальцы, — должны денег, продукты, посидеть с её детьми, помочь построить им квартиры, затем купить туда мебель и так далее. Есть люди, которые обладают не только способностью манипулировать другими людьми, но и силой убеждения.
— Терпеть не могу таких! Извини, просто встречал на своём пути. Они хитры и поэтому неимоверно опасны, — Беляк разозлился.
— Не извиняйся. Ты прав. Она очень хитра. Поэтому я и не знаю, верить её показаниям или нет.
— Да уж, дилемма, — вздохнул Сергей Васильевич.
Виноградов присвистнул.
— Я горжусь тобой, мой друг!
— Чего это?
— Твой словарный запас увеличивается с каждым днём! Дилемма! Раньше в твоём словаре этого слова не было, — Александр Петрович рассмеялся.
— Слушай, отстань от меня, — смутился Беляк.
— Не обижайся. Это же чудесно, когда милиционер не только ловок и силён, но и эрудирован, — полковник старался сдерживать улыбку.
— Это да, — Беляк гордо приподнял подбородок.
— Читай, читай!
Беляк убедительно кивнул.
«Ага, читай, — подумал он, — скукота! То ли дело новый сериал на НТВ. Тоже какое-никакое художественное произведение, пусть и отечественного кинематографа. Там и сюжет интересный, и слова умные».
Погрузившись каждый в свои мысли, друзья плечом к плечу шагали вдоль заборов по заснеженным улочкам Мозыря.
«Порой чужая ладонь греет нашу руку сильнее, чем та, по венам которой бежит родная кровь».
Александр Петрович сидел за большим круглым столом, застеленным вязаной скатертью, и старательно чертил на листе какие-то схемы. Деревянный стул поскрипывал от малейших телодвижений полковника. За свою бытность ему не довелось держать на своих хрупких ножках массу весом почти в сто килограмм. Виноградова до скрежета зубов раздражал этот писклявый звук старого дерева, поэтому он по возможности старался не шевелиться. Но, посидев не двигаясь минуту, он начинал нервничать, постукивать ногой, и стул вновь издавал жалобный писк.
Тишину в доме беспардонно нарушил бой старых часов, гордо украшавших стену гостиной уже четверть века. Александр Петрович вздрогнул, не ожидая, что кто-то посмеет нарушить его диалог с самим собой. На белоснежном альбомном листе он рисовал прямоугольники, в которые вписывал имена и фамилии. Это было генеалогическое древо семьи Филипповых. Точнее, его схематическая версия. В самом верху листа были вписаны Иван Фёдорович и Тамара Ильинична, а чуть ниже вся остальная семья. Выглядело это примерно так.
— Вроде все, — задумчиво сказал полковник, — по крайней мере, это всё, с кем поддерживали связь родители. Дальнюю родню я в расчёт не беру. Жизнь разбросала их по всему континенту.
Полковник медленно, но ритмично постукивал ручкой по столу.
— Мог ли кто-либо из них поднять руку на стариков? И какой у убийцы был мотив? Я не сомневаюсь, что это грамотно спланированное убийство! Местные забулдыги здесь ни при чём!
Виноградов подошёл к окну. Отодвинув пожелтевшую от старости занавеску, он взял пепельницу, с раздражением взглянул на скрипучий стул и, обогнув его, удобно устроился на диване.
— Ну что, родственнички, с кого начнём? — полковник закурил и внимательно посмотрел на свои записи. — Волк здесь ходит в овечьей шкуре. Но кто? Кто-то безжалостный, беспринципный поднял руку на стариков.
Полковник один за другим задавал себе вопросы.
— Могла ли пойти на такую жестокость женщина, желающая поскорее получить
