шах и мат за тобой.
Молчание. Не знаю, почему я ждала чего-то еще.
– Одно можно сказать наверняка, – продолжаю я. – Как бы я ни пыталась этому противостоять, но я все же дочь своей матери. – На его лице мелькает недоумение, и я киваю на письмо. – Прочти его. Это все то же плаксивое дерьмо. Несколько лет назад я приехала сюда жить из-за того, что у моей матери хватило наглости попытаться вернуться и завоевать сердце мужчины, который любил ее не настолько сильно, чтобы посвятить в свои секреты. Который не смог ее простить за то, что она была юной и беспечной. Он наказывал ее за ужасные ошибки, от которых сам же и помог освободиться, а сам любил ее издалека, потому что боялся довериться и позволить ей самой принимать решения. Мой отец захлопнул дверь перед ее лицом. И это ее уничтожило. И в самом деле, справедливое возмездие.
– Сесилия, я никогда не испытывал к тебе ненависти.
– Нет, испытывал, а я не могу допустить, чтобы меня это волновало. Любовь к тебе далась мне слишком дорогой ценой, и я больше ни минуты не хочу за нее расплачиваться. Ты и так многого меня лишил, а остальное я позволю тебе забрать. Оставь, черт возьми, себе.
Впервые в жизни я не против, если любовь проиграет.
Я навеки останусь сумасбродным романтиком, стремящимся к любви, хотя ни одна любовь не сравнится с тем, что я испытывала к Тобиасу. Тут-то все и заканчивается.
Я не знаю, как быть сильной и влюбленной одновременно, и в этом мое поражение.
Мы исполнили нашу песнь, и пора поставить нас на паузу – пусть наша история доигрывается сама. Так, как это всегда и было.
Мэгги влюбилась в священника. Я влюбилась в проповедника. Мы объявили войну их призванию и правому делу, но ни одна из нас не выиграла.
Но я сохраню историю своей любви. Не потому, что она состоит из мученицы и жертвы, а потому что я хотела прожить эту историю, потому что никогда ее не перепишу. И я бы прожила ее заново только ради возможности снова с ним спеть.
– Наконец-то я нашла причину тебя ненавидеть, Тобиас. – Его глаза встречаются с моими. – Не из-за нашего прошлого, не потому что ты меня отталкивал, а потому что наказывал нас обоих. Роман поступил точно так же. Любовь не неудобство, не ошибка, а опасность делает ее стоящей всего. Ради тебя я прошла сквозь чертов огонь. Пережила ад ради тебя. Ты меня недостоин. Ты вообще никогда не был меня достоин. А вот я достойна тебя. Я. Тебя. Достойна. Но я достойна короля. И желаю короля. – Я стискиваю руки в кулак. – Я любила мерзавца, которого встретила в своем доме, вора, который меня украл, и короля, который меня заклеймил, но отказываюсь любить труса. Труса я ненавижу.
Оторвав от него взгляд, я вытаскиваю из сумки еще один конверт и швыряю в Тобиаса. Он ударяется о его грудь и падает к ботинкам.
– Дополнение к первоначальному контракту, который аннулирует мои акции в твоей компании. Все кончено. Узы разорваны. Я разрешаю тебе победить. Прощай, Тобиас.
Сердце не дает мне покоя с каждым шагом, который я делаю, удаляясь от него. Оно умоляет меня снова сделать его цельным, но я закрываю за собой дверь.
–Покупатель должен найтись быстро. Особенно по запрашиваемой цене. Уверены, что не хотите ее поднять?
Я качаю головой, и она втыкает в землю табличку о продаже, а после закрепляет на месте резиновым молоточком.
– Я свяжусь с вами по номеру, который вы мне дали.
– Спасибо.
Она оглядывается.
– Здесь так красиво.
– Да. – Не могу с ней поспорить. Это место построено для семьи. Чертеж, рожденный из несбыточных грез двух людей, которые прожили мгновение в любви. Проект, предназначенный для семьи, не получившей шанса на существование.
В этом доме погибли две мечты, но основа этих любовных историй поразительно похожа. И теперь это напоминание обо всем, что было утеряно.
Чертова греческая трагедия с поворотом в стиле Шекспира.
И вопреки всем усилиям я никогда не смогу отказаться от своей фамилии. Я навеки останусь Капулетти без Ромео.
Тут нет цыганки, которая сняла бы с нас проклятие, нет аптекаря с быстрым выходом из положения. Все, что здесь обитает, – мучительная история.
И она продолжается.
Все наказаны.
Когда она вешает навесной замок с контейнером для ключей, киваю, замечая вставленный в щель конверт.
– Я уеду, но буду на связи. Веду Мелинду на ланч за то, что она меня порекомендовала.
– Пожалуйста, попрощайтесь с ней за меня, и спасибо вам за помощь, – рассеянно произношу я, держа в руке конверт и водя по нему большим пальцем.
От его веса сжимается сердце.
Спустя несколько минут подъезжает моя машина, и я беру сумку. Пройдясь напоследок по дому, запираю его и оставляю ключ в контейнере на замке.
На повестке дня еще один вопрос, и я снова верну себе свою жизнь.
* * *
Выйдя из такси с сумкой в руке, слышу легко узнаваемые гитарные аккорды южного рока и оживляюсь от звуков знакомой музыки. Стоит мне подойти к заливу, как сквозь облака пробивается солнце, и я воспринимаю это как знак поощрения. Нервничая, заглядываю в гараж и вижу, как он сгорбился под капотом «БМВ».
Уголки губ приподнимаются в улыбке от бренчания инструментов и произнесенного на выдохе ругательства. С минуту рассматриваю его – во всяком случае, то, что могу разглядеть: темные джинсы и испачканные маслом коричневые рабочие ботинки.
– Прошу прощения, сэр.
– Скоро вами займусь, – резко отвечает он. Его тон никоим образом не связан со мной – только с его досадой.
Я улыбаюсь еще шире.
– Я только приехала в город и хочу спросить, не знаете ли вы, где можно найти какую-нибудь проблему, чтобы в нее вляпаться?
Его тело напрягается от звука знакомого ему голоса, а потом он медленно приподнимается, и в поле зрения оказывается его торс. Он высовывает голову из-под капота, и я встречаюсь с мучительно притягательными карими глазами.
Он по-прежнему такой же загорелый, его кожа бесконечно пропитана солнцем, которое словно озарило его лучами. И хотя волосы подстрижены короче, я вижу пробивающийся в густых прядях платиновый оттенок. Он выглядит в точности как раньше, и у меня перехватывает дыхание.
– Проблему? – медленно произносит он. – О, думаю, об этом я должен спросить вас, ведь она только что вошла в мой гараж. – Мгновение он изучает меня. А потом я вижу, как он решается.
Идет ко
