отвергнуть его дар.
– Я… я… я… – Я глотаю. – Я тоже.
Шлюз открывается, и меня переполняют эмоции. Шон – первый мужчина, которого я любила по-настоящему, и один из самых красивых мужчин, что я встречала.
– Ты счастлив?
Он не задумываясь кивает, хотя его взгляд полнится чувствами.
– Чертовски счастлив, Щеночек. Правда.
– Х-х-хорошо. Просто я… просто мне так и не довелось попрощаться, – задыхаясь, произношу я. – Мне так и не довелось попрощаться и… – Закрыв лицо ладонями, я всхлипываю и чувствую, как Шон обхватывает меня руками. – Ты был моим лучшим другом и намного больше. Все пошло наперекосяк, и я просто… господи, как же долго я по тебе скучала. Ты был моей первой любовью, и я любила тебя, Шон, правда любила. И мне жаль. Ужасно жаль.
– Да к черту все это, – шепчет он и притягивает мою голову к своему плечу. – Прости. Я чертовски жалею, что после случившегося ни разу с тобой не связался, что позволил ему влезть между нами, что не нашел в себе мужества… Я винил тебя, но так было проще. Я тоже облажался. Но я был таким… потерянным, таким, твою мать, потерянным.
– Знаю, – шепчу я. – Я тоже.
– Я никогда не хотел тебя ранить. Надеюсь, ты мне веришь, – шепчет Шон, прижимаясь к моему виску.
Киваю, собирая оставшиеся от меня осколки и пепел, пытаясь взять себя в руки.
– Верю. И если ты счастлив… это все, чего я хотела.
– У меня есть жена, которой я недостоин, и двое чудесных детишек, которых я люблю так сильно, как мне даже не представлялось возможным. Я назвал своего парнишку в честь Доминика, и этот маленький засранец ведет себя в точности как он. Это проклятие, но у меня всегда останется его частичка, – медленно произносит он голосом, полным сожаления и тоски. – В точности как у меня останется частичка тебя. – Он гладит меня по спине успокаивающими движениями, по которым я так долго скучала. – И у тебя навсегда останется частичка меня. – Шон отстраняется и обхватывает мое лицо руками.
– Но я вижу правду. Ты до сих пор держишься за прошлое. Ты должна его отпустить, чтобы тоже обрести счастье. Ты ни в чем не виновата. И никогда не была виновата. И я знаю, что если бы Доминик мог, то сказал бы тебе ровно то же. Это было его решением. И он тебя любил.
Я киваю, а Шон вытирает мои нескончаемые слезы.
– Я жалею о многом из прошлого, но не жалею о тебе. Я любил тебя тогда и сейчас и всегда буду любить.
Мы встречаемся взглядами, пока меня разрывает, но в большей степени я чувствую, как исцеляюсь. Ощущаю первый стежок и наступившее с ним сладостное успокоение. Шон наклоняется и прижимается ко мне лбом. Мы судорожно дышим в унисон.
– Несмотря на то что у меня есть все, что я мог желать, больше, чем я мог мечтать, в глубине души я всегда буду желать, чтобы это был я.
– Прости, – шепчу я, чувствуя на губах слезы, и смотрю ему в глаза. – Порой я желала никогда с ним не встречаться, никогда не видеть его.
– Не нужно. Все произошло так, как должно было случиться. Ты и должна была быть тайной, которую предназначалось хранить ему.
Впервые я ненавижу честность Шона, ненавижу правду.
– Ты знаешь, что я тоже всегда буду тебя любить.
Он поднимает голову, в его глазах наши ошибки.
– Да, знаю. Поезжай.
Шон отпускает меня. Его ласковый взгляд пронизывает, умоляет сделать то же самое. Киваю и отхожу, а он шире распахивает дверь, и я сажусь в машину.
В следующее мгновение я завожу двигатель, а Шон стоит за окном. Не смотрю на него, но знаю, что он заглядывает в машину, застряв со мной в прошлом, куда я его привела. Он вспоминает меня, вспоминает нас. Печаль столь же тяжела, как и его рука, лежащая на стекле. Когда я отпускаю педаль сцепления и смотрю в зеркало заднего обзора, то вижу, как бликует что-то знакомое – то, что раньше принадлежало мне. Подняв руку, хватаю этот символ, испытывая искушение задать вопрос, но решив все же оставить его без ответа. Отпускаю кулон, свисающий с зеркала, и Шон отходит. Я не смотрю на него из опасения, что снова увижу намек на обиду. Отъезжая, я забираю с собой его любовь, все, чем он сумел со мной поделиться, и надеюсь, что он поймет: частичка меня всегда будет принадлежать ему.
Я приняла решение приехать, встретиться с призраками своего прошлого и облегчить душу. Мне это удалось. Я расправилась с ними, и все же ноша успокоения еще слишком тяжела. Обхватив руль крепче, я стою на дороге и раздумываю над тем, куда мне отправиться.
Поднимаю взгляд на серый туман, клубящийся вдалеке над горами, и в голову приходит одна мысль. Жму на гудок и вдавливаю педаль в пол. С каждой милей мне становится чуточку легче, в каждом дуновении ветра, что треплет мне волосы, ощущается горестно-сладостное успокоение. Беру телефон и включаю песню. Вступительные строки «Keep on Smilin’» в исполнении группы Wet Willie возвращают мне покой, которого я не испытывала долгие годы. Да, возможно, я уезжаю, но забираю всех их с собой. Дав по газам, я лечу по шоссе, радуясь и испытывая благодарность за то, что почувствовала и испытала любовь во всех ее проявлениях, за право познать ее, за каждое воспоминание, что забираю с собой. За любовь, которую обрела и потеряла. Эпизоды прошлого кружат вокруг и обжигают, говорят, что я никогда не стану той женщиной, что может отпустить прошлое, но я могу забрать его с собой.
С наполняющей воздух музыкой Шона, рокотом машины Доминика, ощущаемым кончиками пальцев, набираю скорость и мчу к границе округа, и в эту же минуту сквозь облака проглядывает солнце. Я лечу. С крыльями на спине, которые будут принадлежать мне. И с их помощью я освобождаю себя.
Спустя восемь месяцев…
– О чем он там вещает? – спрашивает Марисса и задвигает кассу бедром. Я оглядываюсь назад и вижу, что она смотрит на экран телевизора, а потом отворачиваюсь, чтобы приготовить кофе сидящему за стойкой мужчине.
– Еще что-то будете заказывать?
– Нет, спасибо, – отвечает он, безуспешно пытаясь перехватить мой взгляд, когда я кладу перед ним счет.
Мужчина приходит сюда уже третий раз за неделю. Он привлекателен, но я еще не готова. Возможно, однажды.
Однажды.
Возможно.
Покинув Трипл-Фоллс второй раз, я обрела то, на что больше не рассчитывала, – веру.
Ее
