мне самодовольной походкой, а потом подхватывает на руки и кружит, словно с нашей последней встречи не прошло ни дня. Кедр, солнечный свет и Шон. Определенно, это его запах. С противоречивыми чувствами делаю глубокий вдох, после чего он ставит меня на землю. Вокруг глаз у него появляются морщинки, когда он ярко улыбается, наполняя меня светом так, что на глаза наворачиваются слезы.
Пару секунд мы смотрим друг на друга, и я хватаюсь за его взгляд изо всех сил, чувствуя, что он отдаляется сразу же, как его заполняют воспоминания, и свет в его глазах меркнет. В груди становится больно, когда Шон отходит и вытаскивает из кармана тряпку, чтобы вытереть руки.
– Слышал, что ты приехала в город, Щеночек.
– И все же не пришел со мной повидаться.
– Сомневался, что стоит или что хочу.
Я вижу ее, затаенную обиду на меня, на то, что произошло. Но на несколько секунд, буквально за несколько мгновений до этого, он вспомнил меня, вспомнил прошлое, нас до того, как все пошло прахом. Я должна быть благодарна за то, что он выразил к этому почтение, но чувствую лишь… потерю.
– Ага, но первым меня отыскал волк, так что на этот раз ты не сможешь меня защитить.
– Мне все равно это ни разу не удалось, – тихо отвечает Шон.
– Ты был слишком занят, обучая меня стойкости.
Подмечаю вспыхнувшую в его глазах гордость.
– Я проделал чертовски классную работу.
Делаю шаг назад, не в силах смириться с тем, что он стоит так близко и вместе с тем несравненно далеко. На годы, на целую жизнь. Жизнь, которую я никогда не верну.
– Слышал обо всех взбучках, которые ты устроила.
– Один необыкновенный человек так круто раскрыл мне глаза, поэтому не могу всецело взять это себе в заслугу.
– Еще как можешь.
– Я не стану этого делать, поэтому давай оставим все как есть. – Я оглядываюсь. – Так вот чем ты занимаешься?
– Да, старые привычки сложно искоренить. Как бы Тобиас ни старался, но жизнь в костюме не для меня.
– Да, это я знаю. По-прежнему ходишь в походы?
– Уже не так часто. Но когда выдается свободное время, хожу.
– Жена и двое детей.
Он улыбается глазами, а потом отводит их в сторону, и я, возмущенная, стою в полной растерянности, не зная, как ему это простить. Шон принял решение не встречаться со мной, и мне нужно уважать его выбор.
– Я уезжаю, но… полагаю, это пришло от тебя? – Вытаскиваю из кармана конверт и раскрываю его, зная, что находится внутри. Шон внимательно за мной наблюдает, когда на мою ладонь падает ключ.
– Она как новенькая. Я проверил. Тормозная система в порядке. – Шон оглядывается на машину. – Он бы хотел, чтобы она осталась у тебя.
– Я жутко ее хочу. Это неправильно?
– Отнюдь. Она твоя.
Я оглядываюсь на «Камаро» Доминика, а потом снова смотрю на Шона.
– Ты в самом деле так думаешь?
Он вытаскивает из пачки сигарету.
– Ты единственная, кто любил эту тачку так же сильно, как он. Документы в бардачке.
Я киваю на сигарету.
– Тебе нужно бросать.
– Да, мне говорили тысячу раз, – выдохнув, говорит он, в его тоне нежность.
– Шон, она и правда красавица.
– Да, – в его голосе слышна гордость. – Это правда.
– Я рада, что ты нашел… – Покраснев от смущения, качаю головой, и Шон выдыхает облако дыма за мое плечо. Пальцы так и тянутся провести по небольшому шраму на губе, где у него раньше был пирсинг. – Ну, наверное, я должна, – показываю большим пальцем за плечо, – должна ехать.
Мы оба понимаем, что это ложь, и ловят меня на этом его выразительные карие глаза.
– Еще раз спасибо тебе за ключ, это для меня много значит, но… по большей части я просто хотела тебя увидеть… прошло много времени.
Шон кивает и, приминая ботинком сигарету, опускает взгляд на пол.
– Да.
– Я так часто хотела связаться… – Голос начинает дрожать, когда я чувствую замешательство Шона. – Просто… не могла… не могла уехать домой без… я просто очень рада узнать, что у тебя, похоже, все хорошо. Это прекрасно.
Не плачь. Не плачь.
Напоследок я решаюсь еще разок взглянуть на него и судорожно вздыхаю.
– Было очень приятно с тобой увидеться, Шон. Береги себя. И спасибо, – говорю я и показываю на ключ.
– Ты тоже, – вот и все, что он говорит, когда я отхожу, в последний раз выжигая воспоминание о нем в своем сознании.
На подкашивающихся ногах дохожу до «Камаро», солнце снова скрывается за облаками, будто в насмешку. Заглянув в машину, выравниваю дыхание и берусь за ручку, чтобы открыть дверь. От одного только запаха у меня начинают слезиться глаза.
– Возможно, ты проблема. Но все же ты гораздо больше. Намного больше. – От рокота его голоса приходится отвернуться к дороге, чтобы Шон не увидел, как меня сокрушают его слова.
Застыв у машины, я не поднимаю взгляда, когда он подходит ко мне. Внутри все горит от сдерживаемых всхлипов, и я отворачиваюсь, отвожу глаза, зная, что не смогу смотреть на Шона так, чтобы он не увидел мои истинные чувства.
Он смахивает волосы с моего плеча, и я борюсь с подступающими эмоциями, которые вызывает его нежное прикосновение. Как часто в прошлом он так до меня дотрагивался? Безудержно дрожа, сжимаю дверь побелевшими костяшками пальцев, чтобы устоять.
– Я правда… просто хотела с тобой увидеться.
– Но это невозможно, если ты не будешь на меня смотреть. – Он ласково обхватывает мой подбородок и поворачивает к себе лицом.
Слезы безостановочно бегут по моим щекам. В глазах Шона я вижу того мужчину, который не так давно смотрел на меня с благоговением, любовью, вожделением и желанием. В эти секунды я вижу: любовь, которая у нас была, которую мы извратили, нашу дружбу, наше совместное лето – мое золотое солнце. Столько всего хочется сказать, но меня одолевает страх, что я никогда не смогу произнести этих слов вслух, что он не захочет их слышать.
– Я по-прежнему думаю о тебе, Сесилия. Иначе невозможно.
Теряя рассудок, я прикусываю губу, чтобы перестал дрожать подбородок. Я до сих пор испытываю к этому мужчине сильные чувства. Но я поклялась, что позволю себе чувствовать, позволю признаться. Я в долгу перед нами обоими.
– Я не могу тебе сказать…
Теряю разум от его взгляда и ранимости, которую он позволяет разглядеть. Его глаза полны нашими воспоминаниями – более того, любовью. Он дарит мне еще несколько драгоценных секунд, а я бы ни за что в жизни не посмела отвести взгляд или
