резным столом черного дерева, заставленным редкими яствами в прекрасных фарфоровых блюдах. Прислуживали им двенадцать слуг, всем заправлял дворецкий, следивший, чтобы не пустели тяжелые золотые кубки.
На почетное место министр усадил главу императорского суда — грузного человека приятной наружности с большими седыми бакенбардами. С другой стороны от министра сидел глава Ведомства церемоний — худощавый человек, слегка сутулившийся, сказывалось ежедневное пребывание в Высочайшем Присутствии. Напротив него восседал седобородый великан с проницательным взглядом. Это был императорский цензор Гуан, которого боялись во всей Империи, зная его неподкупность и обостренное чувство справедливости.
Обед приближался к концу, гости не спеша допивали последнюю чашу вина. Деловые вопросы, которые министр собирался обсудить с друзьями, были оставлены, и теперь говорили на самые разные темы.
Перебирая тонкими пальцами серебристую бороду, министр обратился к императорскому судье:
— Скандал с буддийским храмом в Пуяне глубоко потряс Его Императорское Величество. Четыре дня подряд Его Святейшество молил перед троном за свою церковь, но все напрасно. Могу по строжайшему секрету сказать вам, что завтра при дворе будет объявлено об освобождении столичного настоятеля от обязанностей члена Императорского Совета. Одновременно будет указано, что всем буддийским организациям отныне подлежит уплачивать налоги. А это, друзья мои, означает, что буддийская клика перестанет вмешиваться в дела нашей страны!
Императорский судья кивнул:
— Иногда счастливый случай помогает мелкому чиновнику оказать, не ведая того, огромную услугу государству. Уездный судья, некто Ди, поступил, надо сказать, довольно неосмотрительно, избрав мишенью этот большой и богатый монастырь. В ситуации, существовавшей до недавнего времени, буддийская клика сразу встала бы на дыбы, и с этим судьей было бы покончено еще до завершения дела. Но случилось так, что в этот самый день гарнизона в городе не было и разъяренная толпа растерзала монахов. Этот Ди и не подозревает, что счастливое стечение обстоятельств спасло ему карьеру, а может, и жизнь!
— Очень хорошо, судья, — вступил в разговор цензор, — что вы упомянули наместника Ди, это имя мне кое о чем напомнило. На моем столе лежат отчеты о двух других делах, раскрытых этим человеком. Одно — об убийстве с изнасилованием, совершенном бродячим негодяем; дело это простое и в комментариях не нуждается. Второе касается богатого купца из Кантона. Здесь я полностью не согласен с его приговором, который основан на превратном толковании закона. Однако, поскольку отчет подписан вами и вашими коллегами в суде, я полагаю, что тут были особые обстоятельства. Я почел бы за честь, если б вы согласились просветить меня.
Главный судья отставил чашу с вином и сказал с улыбкой:
— Это долгая история, мой друг! Много лет назад я занимал должность младшего судьи в гуандунском провинциальном суде. А председательствовал тогда тот самый презренный Фан, которого обезглавили здесь, в столице, за растрату государственных средств. Я видел, как кантонский купец, дав большую взятку, избежал справедливого наказания за зловещее преступление. Впоследствии он совершил и другие злодеяния, включая убийство девяти человек. Пуянский судья знал, что это дело надо решать поскорее, потому что хорошо представлял себе влияние, которым пользуются богатые кантонские купцы в правительственных кругах. А посему он не пытался выдвинуть против преступника главное обвинение, а заставил злодея сознаться во второстепенном преступлении, которое может быть истолковано как государственное. Нам показалось очень знаменательным, что человек, в течение двадцати лет обманывавший закон, попался на судебную тонкость; и мы единогласно решили поддержать приговор уездного судьи.
— Да, — откликнулся цензор. — Теперь я понимаю. Первым же делом завтра утром подпишу отчет.
Главный церемониймейстер с интересом следил за разговором. Наконец он добавил:
— Я не специалист по судебным делам, но понял, что этот судья Ди разрешил два дела государственной важности. Одно положило конец всевластию буддийской клики, другое ужесточило позицию правительства в отношении кичливых кантонских купцов. Не продвинуть ли его по службе, чтобы его таланты раскрылись на более высоком уровне?
Министр медленно покачал головой.
— Этому судье, — сказал он, — наверное, не больше сорока, впереди у него долгая служба. Он не раз еще сможет доказать свою способность и усердие. Если продвижение по службе приходит слишком поздно, оно вызывает досаду, а если слишком рано, то рождает непомерные амбиции. В интересах государственной службы обеих крайностей следует избегать.
— Полностью согласен, — добавил императорский судья. — Но с другой стороны, этот наместник может быть пожалован каким-нибудь знаком отличия со стороны официальных властей, скажем, для поощрения. Может, главный церемониймейстер подскажет нам, в какой форме это сделать?
Глава Ведомства церемоний отвечал:
— Поскольку Его Императорское Величество лично снизошел до внимания к делу с буддийским храмом, я почту за честь направить завтра прошение Трону о даровании наместнику Пуяна Ди императорской таблички. Надпись, конечно, будет сделана не Августейшей рукой, это будет копия соответствующей фразы, выгравированная на резной дощечке.
— Вот как раз то, — восхищенно воскликнул министр, — что нам нужно! Как тонки ваши суждения в подобных делах!
Главный церемониймейстер позволил себе не скрыть улыбки.
— Обряды и ритуалы, — заметил он, — удерживают в равновесии нашу сложную государственную машину. В течение многих лет я уравновешивал хвалу и хулу, признание и порицание с тем же тщанием, с каким ювелир взвешивает золото. Малейшее отклонение — и чаши весов разошлись бы!
На этом все встали и вышли из-за стола.
Первый министр провел гостей по широкой лестнице к лотосовому пруду.
Двух преступников казнят
за городскими воротами.
Судья Ди склоняет колени
перед императорской табличкой
Две недели провели помощники судьи в тоске и неуверенности, пока наконец из столицы не поступил окончательный вердикт по трем делам.
С того памятного заседания, когда был осужден Линь Фань, судья пребывал в мрачном настроении, молча раздумывая над чем-то, о чем его помощники могли только догадываться. Вместо того чтобы неспешно обсудить с ними дело, как он обычно и поступал, получив признание преступника, судья Ди лишь поблагодарил их за верную службу и сразу же с головой ушел в административные дела.
Особый курьер из столицы прибыл после полудня. Дао Гань, проверявший счета суда присутствия, расписался в уведомлении о получении объемистого конверта и понес его в кабинет судьи.
Там в ожидании судьи Ди сидел советник Хун с какими-то документами на подпись, а также Ма Жун с Цзяо Таем.
Дао Гань показал им конверт с большой печатью императорского суда, потом бросил его на стол, добавив радостно:
— Это окончательное решение по трем нашим делам! Теперь, друзья, судья воспрянет духом!
— Не думаю, — сказал советник, — что нашего судью волнует, утвердят ли высшие инстанции его приговоры по этим делам.
