день, что дед Паша жалеет об их отъезде и хочет, чтобы они погостили подольше. Впрочем, насчет себя Борисоглебский уверен не был, но то, что дед запал на Киру, виделось невооруженным глазом.
Утром они позавтракали в пустом, притихшем доме. Кира была молчалива и на все вопросы отвечала междометиями. Андрей решил, что это добрый знак.
Вчера он уснул первым, а когда внезапно проснулся среди ночи, то увидел, что Кира, включив фонарик в телефоне, читает бабкины записи. Под одеяло залезла замерзшая. Андрей обнял ее, и почему-то ему показалось, будто ее отношение к делу Кружилина изменилось. Сформулировать конкретнее он бы не смог, но это было очень похоже на вернувшееся доверие. То ли прижалась она по-другому, то ли еще что.
После завтрака Андрей, не торопясь, собрал вещи, отнес в машину и вернулся за Кирой. Она складывала в обшарпанный буфет вымытую посуду и одновременно говорила по телефону. По тону он понял, что с родителями или кем-то из близких. Уж больно извиняющимся был тон.
Мешать он не стал, вышел и стал ждать в машине. Через три минуты Кира выбежала с сумкой и плюхнулась рядом.
— Родители обижаются. С тех пор как переехала в Питер, звонила всего несколько раз.
— Нехорошо.
— И не говори. А у тебя с родителями как?
— Ну… основной стиль их политического поведения — нейтралитет.
— Так. А что им не нравится? — сразу уточнила Кира.
Андрей удивился.
— Разве я сказал, что им не нравится?
— Конечно. Нейтралитет — это же неучастие в войне, верно? Так кто с кем воюет?
Андрей усмехнулся и подумал, что с этой женщиной расслабляться не стоит. Сразу найдет, за что зацепиться, и раскрутит на чистосердечное признание.
— Лучше давай решим, куда едем. К тебе или ко мне?
— Служебное жилье вообще-то не место для внеслужебных отношений.
— Тогда ко мне.
— Только по пути заедем за сладким. Мне глюкоза нужна, — предупредила Кира и больше ни о чем расспрашивать не стала.
Дома у Андрея она обложилась печеньками, обставилась баночками с яблочным соком и стала просматривать паблики в поисках фотографий знаменитого писателя Олега Кружилина.
Борисоглебский посмотрел на ее сразу ставшее строгим лицо, чему-то улыбнулся и занялся своими делами. Чтобы не мешать.
Кружилинских фоток было полно. Олег Сергеевич любил фотографироваться и, надо сказать, на всех снимках выглядел весьма привлекательно: крупный, но не жирный, светлые волосы, открытый взгляд, обаятельная улыбка. Импозантный, в общем. Странно, что к своим сорока восьми годам он ни разу не был женат. Впрочем, это объяснимо. Кружилин представлял собой тип этакого своего в доску парня, но не простоватого, а несколько даже загадочного, с подтекстом. Такой типаж притягивает женщин, как магнит, и, судя по снимкам, сразу становилось понятно, что от удовольствий Олег Сергеевич не бежит, наоборот, пользуется ими на всю катушку. Зачем ему жениться, если и без того все к его услугам? От таких, как он, почему-то хочется родить ребенка. Впрочем, детей у Кружилина не было.
Кира выпила три двухсотграммовых бутылочки сока и поняла, что устала от постоянно мелькающей очаровательной физиономии любимца публики. Пришлось даже подпереть щеку рукой.
— Как его самого от себя не тошнит, — пожаловалась она своему отражению в мониторе.
По отработанной профессиональной привычке Кира систематизировала снимки по нескольким признакам и удивилась. Фотографий сотни, а с семьей только одна. На ней он с родителями в новенькой форме и с ранцем. Мать держала в руках приготовленный для учительницы букет. Отец стоял рядом с женой, но смотрел не в камеру, а куда-то в сторону.
— Олегу тут семь, — посмотрев на тихо сидящего рядом Борисоглебского, сказала она. — Как раз в школу пошел. А где остальные снимки? Есть несколько со школьными друзьями, а семейная единственная. Они что, больше не фотографировались вместе ни разу? В автобиографии Кружилин писал, что семья дружная. Особенно он был близок с матерью. Прямо боготворил ее. Я бы даже сказала — обожествлял. Она и в самом деле красавица, смотри.
Борисоглебский подсел ближе и стал смотреть.
— Подожди, Кира. Вернись к семейной фотографии. А теперь увеличь. Видишь: отец держит что-то в руке.
Кира прищурилась.
— Подожди-ка. Да это ободок!
— Что за фрукт?
— Девочки на волосы надевают. Ободок явно детский. Стразики какие-то, цветочки…
— Значит, с ними была девочка, только в кадр не попала. Кто это мог быть? Родственница? Сестра?
— Олег был единственным ребенком.
— А если нет?
— Зачем ему врать?
— Да вроде незачем, — ответил Андрей и замолчал.
Кира посмотрела и поняла, что Борисоглебский уверен: врать Кружилину есть зачем.
— Попробуем проверить.
Кира набрала в поисковике имя Кружилина и стала щелкать клавишами. Через некоторое время призналась, что ничего не нашла.
— То есть ободок — случайная находка? Просто подержать кто-то дал, — предположил Андрей.
Кира молчала. С самого начала ей самой казалось, что биография знаменитого писателя приглажена и подчищена. Почему бы не сделать то же самое с фотографиями?
— Здесь мы ничего не найдем. Завра попробую поискать по нашим каналам. Вряд ли у него есть доступ к базам МВД, чтобы удалить.
Андрей взглянул благодарно.
Утром в конторе она быстро раскидала текущие дела и собралась было заняться информацией по Кружилину, но тут ее вызвал к себе полковник Шарафутдинов и устроил взбучку за плохую работу по двойному убийству на Выборгском шоссе. Кира сначала возмутилась, — про себя, конечно, — а потом удивилась. Работа шла в нормальном темпе, ее отдел трудился без выходных, и пусть результаты пока были неокончательными, дело двигалось. Полковник все это знал. Кроме того, он редко наезжал без особой причины. И если сегодня заставил ее без малого полчаса стоять столбом и краснеть, значит, причина все же была. Но какая?
Загадку разрешил начальник смежного отдела Приходько, к которому она зашла за сахаром.
— Кира Ахматовна! — раскинул он руки, желая принять ее в объятия. — Какими судьбами?
— Ты что, Никитос, обурел? — ответила Кира, уклоняясь от объятий. — Мы только в пятницу с тобой виделись!
— Удивляюсь, что ты помнишь! Ты же в облаках все время витаешь! Полковник и то заметил. Видела бы ты, как он на совещании желваками играл.
— На каком совещании? — недоуменно уставилась Кира.
— Ну ты даешь, мать! В среду мы с тобой были на совещании…
— А… Ну точно. Я забыла.
— Так и я об этом. Ты с таким видом сидела, будто в голове примеряла свадебное платье.
— Какое платье? Что ты несешь!
— Ну вот видишь, — обрадовался Приходько, — ты уже и про платье ничего не помнишь.
Кира сделала зверское лицо, но Никита лишь рассмеялся.
— Соберись, мать, а то прилетит не
