Полина Гавриловна вспыхнула, густая краска жгучего стыда разлилась по лицу. Вспомнила она, как охваченная неизъяснимой женской тоской, сама пришла к молодому, пригожему квартиранту. Пришла и юркнула к нему в постель… А теперь он сидит у нее в гостиной, привольно развалясь в кресле, и глумливо усмехается.
Дорошина посмотрела на Крутова гневно и презрительно.
— Ну и сволочь же ты, Алик! Какая же ты дрянь! Все рассчитал, да? Все предусмотрел?
Крутое вскочил.
— Да пойми же, Поля, полюбил я твою дочь, по-настоящему полюбил! Может быть, первый раз в жизни!
Полина Гавриловна горько усмехнулась.
— Да не можешь ты любить по-настоящему, не можешь! Ты же истаскался весь, как мартовский кот. Ты не мужик, Крутов, а так… — не нашла нужного слова, — счетовод. Сколько уже баб на твоем счету? Ну-ка, расскажи-похвастай! Если бы ты мог любить, ты бы Ирку не бросил, чем тебе не жена?
Крутов обессиленно опустился в кресло.
— Ну зачем ты меня обратно к Ирке толкаешь? Мне нужна настоящая любовь, я хочу жениться на чистой, порядочной девушке.
— Ишь чего захотел!
— Да, да, да! — снова вскочил Крутов. — Надоело мне жить со старыми бабами!.. — Последние слова он шваркнул прямо в лицо Дорошиной. И осекся… Понял, что хватил лишку.
Такого грубого оскорбления не смогла бы снести ни одна женщина. И без того выпуклые, базедовые глаза Дорошиной выкатились еще сильнее. Она подскочила к Олегу и вцепилась ему в волосы.
— Ах ты ж, дрянь голоштанная! Вон из моего дома, прощелыга! Чтоб духу твоего здесь не было!
— Она набросилась на меня, как разъяренная тигрица, — заканчивал свой рассказ Крутов. — Но не драться же в самом деле с женщиной… Я с трудом оторвал ее от себя. Оттолкнул…
— Что же было дальше? — бесстрастно спросила Соколова.
— Дальше?.. Ничего не было. Я встал и ушел. И даже дверью не хлопнул.
— Вы ушли, — повторила следователь, — В котором часу?
— Было без двадцати десять.
— Куда направились?
— Как куда? Домой, в общежитие. У меня там комната.
— Допустим. А где вы были в тот вечер с одиннадцати до двенадцати? Где провели ночь?
— Странный вопрос. Все там же, в общежитии.
— Ложь, Крутов! Вы явились в общежитие только в семь часов утра. Вот показания вахтера! Желаете ознакомиться? Так где вы провели ту ночь?
— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос.
— Придется, Крутов.
— Но это касается женщины.
— Я жду, Крутов!
— Хорошо, скажу. Я был у Иры… у Ирины Пуховой.
— Но вы ведь порвали с ней. «Навсегда и бесповоротно!» Так, кажется, вы говорили своей будущей теще?
— Порвал, но не совсем, — цинично ухмыльнулся Крутов.
Соколова помолчала, заглушая в себе чувство гадливости.
— Не пытайтесь ввести нас в заблуждение, Крутов! Мы проверим все ваши передвижения. Буквально по минутам. Повторяю вопрос: куда вы направились, выйдя от Дорошиной?
Крутов потер лоб, вспоминая.
— Я был очень расстроен. Я действительно люблю Таню, и вдруг такой прием. Я пошел в ресторан «Всполье», заказал ужин, двести граммов водки. Я просидел там до полдвенадцатого… Ирина живет неподалеку, я завалился к ней. С горя!.. Куранты били полночь…
— Значит, вы пришли к Пуховой в двенадцать? — уточнила Майя Борисовна. — К этому времени Дорошина была уже в безнадежном состоянии.
Тут Крутова прорвало. Торопясь и захлебываясь, ои зачастил беспорядочно, на грани истерики:
— Я не хотел… я не знал… Она на меня бросилась… я оттолкнул ее.:. Она упала… затылком об угол шкафа. Я испугался и убежал. Я не хотел, не хотел ее убивать! Это вышло случайно!
Работница совхозной конторы, объяснявшая Белухину, как найти студенческий стройотряд, подробно рассказала, куда ехать, где свернуть направо, где налево.
— Проедете километра три — сами увидите. Плакат там юморной. — Она прыснула, прикрыв рот ладошкой.
День выдался погожий, настроение было хорошее, все складывалось удачно. Как ни захватывала Белухина оперативная работа в городе, а все же радостно было вырваться на деревенские просторы, проехать по проселочным дорогам, и не в наряде, где всегда кто-то над тобой старший, а в одиночку, и не на милицейской дежурке, а на «Волге», которую доверил ему сам майор Лихарев. «Пустите душу на поляну!» — твердил вполголоса Николай, всматриваясь в окружающее, узнавая приметы, названные смешливой конторщицей. Вот промелькнул красавец-дуб с пышной желтеющей кроной, вот уже позади школьная спортплощадка… Вроде бы пора показаться студенческой новостройке.
«Надо есть часто. Но много!» — аршинные буквы Николай увидел издалека. Плакат был укреплен на двух высоких жердях, подпирающих навес. Под навесом — длинный дощатый стол, скамьи с обеих сторон. Рядом у дровяной плиты куховарят две девушки — все, как на обычном полевом стане, кроме разве что надписи.
Белухин подрулил по траве прямо к столовой-кухне, бойко поздоровался:
— Привет труженикам общепита! — Шумно втянул носом воздух. — Ух, и вкусно у вас пахнет! За километр слышно.
Польщенные стряпухи заулыбались.
— Наконец-то нашелся истинный ценитель. А нашим ничем не угодишь: то недосолено, то переперчено. Присаживайтесь, скоро обедать будем.
— Спасибо, девчата, с преогромным удовольствием, но — в другой раз. Мне бы Таню Дорошину. Очень надо видеть. По делу.
— Если по делу — позовем. Валя, сходишь? Девушка с короткой челкой вприпрыжку побежала к деревьям, за которыми вырисовывались контуры строящейся фермы.
— Это недалеко, — сообщила оставшаяся. — Скучать вам долго не придется.
И действительно — немного погодя Николай увидел невысокую стройную девушку в рабочем комбинезоне. Она быстро шла через поле, стягивая на ходу косынку и поправляя волосы.
— Здравствуйте! Это вы меня спрашивали? Простите за вид, я прямо с работы…
Девушка-березка, она еще извиняется! Распахнуто-доверчивый взгляд, прелестное лицо, готовое мгновенно расцвести улыбкой, как только она узнает что-то радостное. Но сейчас выражение лица у Тани тревожное, ее явно мучают дурные предчувствия.
— Ну что же вы молчите? У вас какое-то дело ко мне? Вам велено что-то передать?
— Видите ли, Таня… давайте отойдем немного… — Николай осторожно взял девушку под руку. — Понимаете, я из милиции… Вам нужно вернуться в город.
— Что-нибудь с мамой? — потухшим, безжизненным голосом.
Белухин только теперь начал сознавать всю сложность выпавшего на его долю задания.
— Что вам сказать, Таня?.. Ну, не имею я права… такая служба. Поедемте!
— Хорошо. — Таня поняла, что этот паренек с симпатичной курносиной ничего не скажет и допытываться бесполезно. — Мне надо умыться и переодеться. Я сейчас…
Девчата-поварихи все же усадили Николая за стол, впрочем он не очень и сопротивлялся. А когда в тарелку положили щедрой рукой порцию гуляша с жареной картошкой, активно заработал вилкой. Компот, правда, допивал наспех; вернулась Таня — статная, приодевшаяся, со спортивной сумкой через плечо. В ее наряд Белухин зачислил даже стройотрядовскую штормовку, не говоря уже о туфлях, темной юбке и легком свитере — все было красивым и модным. С такой спутницей прокатиться в машине всем на зависть — мечта. Но сегодня не тот случай…
Николай предупредительно открыл перед Таней дверцу, сел сам и, помахав на прощанье хлебосольным стряпухам, тронулся в путь. Пока машина петляла по проселкам, Таня молчала. Заговорила, когда выехали на прямую, просторную магистраль, когда стало окончательно ясно: случилось действительно что-то серьезное. Иначе зачем товарищу из милиции гонять машину в такую даль?
— Вы мне так ничего и не скажете?
— Потерпите, Таня. Мы скоро приедем, совсем скоро… Николай неотрывно смотрел на дорогу, но не глядя видел ее всю — и тонкие, нежные руки, и хрупкие, беспомощные плечи, и ладную прическу, и такое милое, ясноглазое лицо…
— Я догадываюсь: с мамой что-то случилось. Я звонила домой несколько раз — никто не подходит. Да скажите же наконец, что вы все молчите! — И сквоз» всхлипы прерывисто, чуть слышно: — Простите, ради бога…
Девушка закрыла лицо руками, отвернулась, только мелко вздрагивала спина. И вдруг прильнула к его плечу, забилась в судорожных рыданиях. Николай вырулил к обочине, остановил машину. Бережно, боясь оскорбить прикосновением, гладил ее волосы, повторяя р «астерянно:
— Ну, Таня, ну, пожалуйста… Мы скоро приедем… вы сами все узнаете.
Ирина Пухова, вызванная к следователю на допрос в качестве свидетеля, нервно теребила дамскую сумочку.
— …Откуда я знаю, где он шлялся в ту ночь! Может быть, к Танечке своей ездил, откуда я знаю!
— Но Крутов утверждает, что ночевал у вас.
