его глазах.
Звук выстрела совсем рядом. Виолетта. Не знаю, когда она успела вытащить у меня пистолет. Как пьяная, она подошла к самому краю ямы и снова выстрелила. С такого расстояния невозможно промахнуться. Лета стреляла и стреляла, пока в магазине не закончились патроны. Потом выронила пистолет и опустилась на снег рядом со мной. Истерически расплакалась.
– Я обещала Дане, что ему не нужно будет бояться. Я обещала ему, понимаешь, Сима?
Я хотела ответить, но вдруг что-то горячее хлестнуло по голове.
Голоса уходили куда-то за горизонт. Мне снова было пять. Мы в саду на старой даче. Леня приносит два яблока, дает мне одно и заговорщически улыбается. Мы беремся за руки и идем к дому. На крыльце стоит мама. Она тоже улыбается. Леня отпускает меня и поднимается к ней. Мама обнимает его одной рукой за плечи. Они удаляются от меня, я плачу и прошу взять меня с собой, но картинка тает, а голова заполняется дикой болью.
…Я подняла руку к лицу и почувствовала под пальцами ткань.
– Не мечись, шебутная. Повязку сдвинешь, – ворчливо велел голос Глафиры Игнатьевны. – А ты тут на что, а? Взялся следить, так следи. Ох, и откуда вы взялись на мою голову? Все запасы на вас изведу. А до лета еще ох как далеко.
– Что …– глаза лучше было не открывать. Голова, и до этого невыносимо болевшая, теперь просто раскалывалась на части. Глаза резало даже от приглушенного света лампы. – Ты здесь…– с плеч будто свалился тяжелый камень.
– Я здесь, – согласился Егор. – Как ты себя чувствуешь?
– Голова очень болит. Скажи мне…Лева, Тим…живы? Чем все закончилось?– я пыталась сфокусировать на нем взгляд.
– Левушка на больничном. Самострел не заметил, когда назад шли. Теперь хромает. Ты сама видела, как Столетов убил Вакулова. Тимур сейчас с Виолой. Она не в себе, после того, как застрелила Руслана. – Егор накрыл мою руку своей. – А ты в рубашке родилась, Сима. Пуля только кожу сорвала, вскользь по виску прошла.
– Ты сидишь как-то странно, – вдруг поняла я. – Что с тобой?
– Ничего.
– Его ножом в бок ткнули, – резко ответила на мой вопрос вернувшаяся в комнату Глафира Игнатьевна. – Чего ты уперся, дурень? Лихорадка начнется, потом огневица, и поминай, как тебя звали. На поселок не надейся. Там врача отродясь не было. Травами да заговорами лечатся. Показывай, давай, что у тебя. От моих снадобий вреда еще никому не было. До города доедешь, а там уже лечись, как знаешь. А ты нам не мешай. Спи! – отрывисто велела она мне. – Тебе отдых нужен. Выкинуть хочешь? Куда так над собой изгаляться? Выстрелы, погони, кровь. Разве такая жизнь бабе назначена?
VIII
– Как думаешь, на что Городецкий будет готов, когда поймет, что Руслана и Вакулова больше нет? – Лев чертил одному ему понятные закорлючки на странице старой газеты.
– На все.
– Емко. Значит, ни Серафиму, ни Даньку в Москву возвращать нельзя. Проблема в том, что на роль делегатов к Белымову, ни ты, ни я не годимся.
– Значит, придется твоему руководству оторваться от Виолы и поехать с нами.
– Тимур, безусловно, оторвется и поедет. Поедет и Виктор Ильич. Но доказательства своих слов, где брать будем?
– Я знаю, где взять доказательства.
– Зачем ты встала?
– Со мной все хорошо, Левушка, – я осторожно села рядом. – Повторяю, я знаю, как подтвердить родство между Камилем Белымовым и Леней. Но вам придется взять меня с собой, потому что Софья Андреевна вряд ли снова будет с вами общаться без предъявления ей живой внучки. А кроме нее нам уже никто не поможет.
**
*
**
Мы взяли машину Вакулова. Вторая группа, во главе с Вадимом, следовала за нами на почтительном отдалении. Меня неприятно поразило, как быстро они сменили приоритеты. Моего, так называемого, отца Вадим уже сбросил со счетов. Особенно, когда узнал, что ни Вакулов, ни Руслан из лесу не вернутся. Теперь хозяйкой они считали меня и вели себя соответственно. Еще меньше мне нравилось мрачное настроение, в котором пребывал Егор. Так как в машине, кроме нас были еще Лева, Тим и Виктор Ильич, я подождала, пока честная компания не задремала, и лишь потом произнесла:
– Ты мне сейчас напоминаешь Гошу из фильма «Москва слезам не верит». Неужели, ты опять собираешься меня бросить только потому, что мне предположительно достанется большое наследство, которое ты же мне и обеспечиваешь?
– Замолчи, пожалуйста.
Я обиженно отвернулась и закрыла глаза. Полцарства бы сейчас за таблетку обезболивающего.
– Прости. – Это слово настолько не вязалось с Егором Валентиновичем, что я подумала, что ослышалась. – Я не хотел тебя обидеть. Но моя работа – защищать тебя, Сима, даже от самого себя, если это необходимо. Сейчас ты думаешь, что все закончится, и ты сможешь жить, как тебе хочется. Но ты забываешь о мире, в котором тебе придется жить. И о месте, которое я в нем занимаю. Мы это уже проходили.
– Ты уже никогда мне не поверишь? – мне хотелось заплакать. – Думаешь, я не изменилась с тех пор? Или мне нужны деньги Городецкого? Хочешь сказать, что я быстро наиграюсь в большое и светлое чувство и уйду искать большой и надежный кошелек? – я вовремя вспомнила о невольных свидетелях и понизила голос. – Не будь ты раненым и за рулем, я бы тебя еще раз треснула! Хочешь, чтобы я поиграла в жену декабриста? Да, нет проблем. Отпишу все приюту для кошек и сяду с пластиковым стаканчиком на картонку у метро. Может быть, тогда ты смилостивишься и пустишь погреться? Я не шучу и не играю на публику, – в ответ на его быстрый взгляд, предупредила я. – В случае чего, моя голодная смерть будет на твоей совести.
– Хочу заметить, что отписав все приюту для кошек, ты оставишь меня без работы. Так что от голода мы умрем рядом.
– Я согласна. Рядом я на все согласна.
На этой прекрасной ноте, между сиденьями возникла голова Левы и злобно попросила:
– Ребят, если вы уже все выяснили, дайте поспать, а?!
*****
Москва встретила нас снегом с дождем.
– Как будто никуда и не уезжали. – Лева затормозил у подъезда. – Ну, Сима, удачи.
– Будем надеяться, что бабушка не перевезла их из квартиры. Ладно, я пошла. Я, стараясь не делать резких движений, вышла из салона и скрылась в подъезде.
....Софье Андреевне нужно было поставить памятник, на родине, при жизни. Она даже не вздрогнула при виде моего сине-желтого лица и повязки на голове. Только долго прижимала меня к себе.
– Твоя псина только и делает, что территорию метит, – наконец, вместо «Здравствуйте» заметила она. – Проходи, Симочка.
– Прости, бабушка. Я ненадолго. Присмотришь за собачкой еще пару дней?
Софья Андреевна пожала плечами.
– Рассказывай, Сима.
– У меня мало времени, бабушка. Скажи пожалуйста, наши памятные альбомы еще в этой квартире?
– В этой, – бабушка кивнула. – Где и всегда,
