— Я сегодня звонил Верке Сатраповой, — без перехода начал Соболев. — Девчонка, кажется, в гору пошла?
— У нее все та же гора, — ухмыльнулся Авдеев, намекая на что-то грязное.
— Насколько я помню, — ухмыльнулся в свою очередь Юра, — в Акапулько она еще не демонстрировала свои альпинистские возможности!
— Где? — насторожился Арсений Павлович.
— В А-ка-пуль-ко, — по слогам повторил Соболев — ему нравилось слово.
— Где это, Юрочка? — с напускным испугом спросил мэтр. — Я плохо ориентируюсь за пределами Европы!
— В Мексике, Арсений Павлович, — с видом знатока произнес Юра.
Авдеев присвистнул.
— Вот куда занесло Верку!
— В последний раз по телефону она мне говорила про «новую, интересную работу»… — Юра выдержал паузу в ожидании каких-то пояснений на этот счет со стороны Палыча, но тот внимательно слушал и не собирался ничего пояснять. Тогда Соболев спросил напрямик: — Вы не знаете, какая у Верки может быть в Мексике работа?
Авдеев сделал удивленное лицо:
— Откуда же мне знать, Юра? Мы давно расстались, и у нее, к счастью, нет привычки отчитываться перед бывшим любовником. — Он принялся мелкими глотками пить кофе.
«Сколько можно пить такую крохотную чашку? — подумал Юра и отодвинул в сторону свою, давно опустевшую. — Так маленькие девочки пьют понарошку и поят своих кукол, когда играют в «дочки-матери».
— Вряд ли это связано с какой-то работой, — продолжал Авдеев, — за семь дней много не наработаешь! Скорее всего, она просто решила «оттянуться»! Я слышал, у нее появился очень состоятельный спонсор.
Фраза: «За семь дней много не наработаешь!» резанула Юрино ухо. «А я ведь не говорил ему, на сколько дней уехала Верка, — сразу смекнул Соболев. — Значит, он ломает передо мной комедию? Артист! Что ж, это в духе мэтра!»
Попрощавшись с Арсением Павловичем, он встал из-за стола и обратил внимание, что кофе в чашке Авдеева едва пригублен.
Глава 4
У Маши сегодня — трудная задача. Перед ней сто диковинных фигурок, из которых должна получиться картинка. Она давно просила маму купить эту головоломку со слонами, но мама все отговаривалась. Сначала: «Денег у меня нет на такую ерундистику!», потом: «Уроки делать не будешь из-за этой ерундистики!» Но вот наступили каникулы, и мама наконец раскошелилась.
И уже второй день подряд Маша собирает из диковинных пластиковых фигурок замечательную картинку, не дававшую ей покоя целый год, — стадо разъяренных африканских слонов несется по саванне на фоне туманного розового неба. Она дала себе слово, что соберет ее к маминому приходу. Маша не включает телевизор — пропустила уже «Санту-Барбару», любимый мультик про поросенка Фунтика и пропустит смешной сериал «Элен и ребята» — ничто не должно отвлечь ее от намеченной программы. Но звонит телефон. Она долго не подходит, а он все звонит и звонит — действует на нервы!
— Алло! — говорит она в трубку.
— Ты почему так долго не подходишь? — тревожно спрашивает мама.
— Я была в туалете, — не моргнув глазом, придумывает Маша.
— Машенька, сделай доброе дело — взгляни, на серванте лежит папка со сценарием?
— Сейчас, мамочка! — Маша бежит из кухни в комнату, берет на серванте папку и возвращается к телефону. — Нашла, — сообщает она в трубку.
— Будь так добра — отвези ее дяде Игорю. Я вчера забыла ему отдать, а он только что звонил — ему срочно надо.
— Я не помню, где он живет, — сочиняет Маша — она уже не успеет собрать головоломку.
— Как же, Машенька? Мы ведь на той неделе были в гостях у дяди Игоря.
— А я все равно не помню! — настаивает Маша.
— Возьми ручку и листок бумаги — я тебе сейчас объясню.
Маша вздыхает и снова бежит к серванту.
— Алло! Мамочка, я взяла. — Маша садится за кухонный столик и готова записывать мамины объяснения.
— Сядешь на трамвай, проедешь одну остановку в сторону автовокзала…
— На Фрунзе выходить? — догадывается Маша.
— Видишь, какая ты у меня умница! — радуется мама. — Все знаешь, а говоришь — не помнишь!
— Я дом его забыла… — оправдывается дочь.
— Я тебе напомню. Выходишь, значит, на Фрунзе, переходишь дорогу… Слева у тебя будет гастроном. Помнишь?
— Да.
— Идешь к гастроному и, не доходя, сворачиваешь направо и дальше вверх по улице Фрунзе. Отсчитываешь от гастронома два дома — третий дом дяди Игоря. Поняла?
— Да.
— Запиши адрес. Улица Фрунзе, дом двадцать семь, квартира двенадцать. Это будет первый к тебе подъезд, третий этаж. Записала?
— Да. — Маша старательно выводит «3-й этаж», хотя с закрытыми глазами нашла бы дом дяди Игоря — не раз бывала у него.
— Сделай, Машенька, доброе дело, а то мне так неудобно перед ним! — уговаривает мама. — Это займет всего полчаса.
— Не волнуйся, я отвезу, — по-взрослому заверяет дочь и вешает трубку. — Я ненадолго, слоники, — обещает она наполовину собранной головоломке, — потерпите немножко. — Обувается в матерчатые желтые тапочки, кладет ключ от квартиры в карман шорт, захлопывает дверь и спускается вниз.
Трамвайная остановка совсем рядом — только перейти улицу. Трамвая долго нет. «Пешком быстрей бы вышло! Зато на трамвайчике интересней!» — спорит она сама с собой. Идет! Еле плетется! «Ух ты, какой разукрашенный! — восхищается про себя Маша и входит с передней площадки в розово-серый, с рекламой какого-то турагентства вагон. — Прямо как моя картинка «Слоны в саванне». Людской поток возбужден — давно трамвая не было! Ее толкают, но она крепко держится за ручку водительской двери.
— Девочка, проходи! — советует ей вагоновожатая. — Не стой на дороге!
— Мне выходить на следующей, — жалобно говорит она.
— Одну остановку могла бы и пешком пройти! — суется не в свое дело сильно помятая старушка. — Ножки у тебя молодые!
«И верно, лучше бы я пешком пошла!» — запоздало решает Маша. Двери с трудом закрываются. Едем! Талончик пробивать не надо — постановлением городских властей отменен платный проезд для школьников и пенсионеров.
— Остановка: Фрунзе, — объявляет вагоновожатая.
Все тот же людской поток выпихивает Машу из вагона. Она перебегает улицу, пока не погас «зеленоглазик». А вот и гастроном! Сейчас направо. Тополя этим летом разбушевались! Пуха намело видимо-невидимо! Будто весь город потрошит из окон свои подушки! «Номер двадцать семь, — читает на торце здания Маша. — Теперь в подъезд и на третий этаж!» — бодро скачет она по лестнице.
— Кто к нам пришел?! Проходи-проходи! — Дядя Игорь в голубом халате заводит ее в квартиру и закрывает дверь. — Ты на трамвае, Машенька? — спрашивает он, унося в комнату папку со сценарием.
— Да, — отвечает она и топчется на месте — ей хочется в туалет, но признаться стыдно.
— Тебя не затолкали, бедненькую? — жалеет ее дядя Игорь. — Что ты стоишь у порога? Проходи в комнату, попьем чаю — чайник сейчас закипит!
— Я пойду, дядя Игорь. У меня много дел! — Она посидела бы с ним, попила чаю, он бы ее посмешил — он всегда ее смешит. А потом она сходила бы в туалет — тогда бы уже было прилично, но… Как же слоны, бегущие по саванне? Она ведь обещала им, что уходит ненадолго?
— Ну, раз так, — разводит он руками, — не смею тебя задерживать.
Он поворачивает дверной замок.
— Передавай маме привет.
— До свидания, дядя Игорь! В следующий раз обязательно попьем чаю! — машет она ему рукой со ступенек, сбегает вниз и выскакивает на улицу.
«Теперь уж я точно на трамвае не поеду — пойду пешком! — решает она и тут же сама себе противоречит: — Как писать хочется! Я не дойду!»
— Машенька! — раздается откуда-то слева. Она поворачивает голову. — Ты меня узнаешь? — В ответ она кокетливо кивает — конечно, узнает. Маша держит руки в карманах шорт и слегка приседает. — Что ты тут делаешь? Садись — подвезу…
Он, конечно, наврал Мишке, что всего два раза в год посещал райком. По пути к дому Маликовой Юра вспоминал июль восемьдесят шестого…
