Здесь, в темноте - Алексис Солоски

Мы улыбаемся друг другу. Потом я вспоминаю, что́ находится под деревом, и улыбка сползает с моего лица.

– Детектив уже здесь. Он захочет поговорить с вами. Вы справитесь?

Я подкрепляю силы еще одним глотком кофе.

– Разумеется.

Парамедик уходит. Женщина в униформе наматывает пронзительно-желтую полицейскую ленту вокруг дерева, где лежит мертвый мужчина, теперь укрытый простыней.

– Мисс Пэрри? – произносит голос. Мужчина в темно-синем пальто садится на скамейку рядом и разворачивается ко мне всем корпусом. Поднятый воротник обрамляет лицо красновато-коричневого оттенка дорогих мокасин. У него этническая принадлежность, которую я не могу определить, с поразительными голубыми глазами и острым носом, похожим на клюв какой-нибудь хищной птицы. Хищной птицы в полосатом галстуке.

– Мисс Пэрри? – повторяет он. – Я детектив Пол Дестайн. Я бы хотел поговорить с вами. Вы не против проехать со мной в участок?

Мне в голову сразу приходят все полицейские процедуры, о которых я когда-либо читала или видела в кино.

– Я арестована? Мне нужен адвокат?

– Если хотите, – произносит он, разводя руками. – Но нет, мэм, я не рассматриваю вас как подозреваемую.

– Так почему же в участок?

– Там теплее, и мне нужно снять ваши отпечатки пальцев. На всякий случай.

– Хорошо, – соглашаюсь я и возвращаю одеяло Дуэйну, благодарно кивнув.

Детектив Дестайн сопровождает меня в участок – в здание из желтого кирпича, в окнах которого установлены кондиционеры. Подводит к столу, где полицейский, черты лица которого сморщены, точно прячутся от его же ушей, снимает у меня отпечатки пальцев, и я отважно пытаюсь не дергаться от прикосновений. Я ожидала увидеть что-то вроде сканера, однако он просто прижимает все мои пальцы по очереди к чернильной подушечке, а затем перекатывает их один за другим на листе жесткой желтой бумаги, который затем заставляет меня подписать. Потом он протягивает мне две высохшие влажные салфетки, которые практически не отчистили чернил.

Дестайн ведет меня по коридору, выкрашенному в суицидальный серый цвет, и открывает дверь в убогую комнату с несколькими складными стульями вокруг деревянного стола. Верхнюю половину стены занимает зеркало. Он устраивается на стуле и кладет блокнот и ручку на стол.

Я указываю на зеркало:

– Это для того, чтобы другие детективы могли наблюдать за допросом?

– Да.

– Там сейчас кто-нибудь есть?

– Сомневаюсь.

Беспокойство крабом пробегает по моему позвоночнику.

– Вы можете проверить?

Он явно прикладывает фантастическое усилие, чтобы не закатить глаза.

– Проверьте сами, – произносит он, указывая в сторону коридора. – Первая дверь налево. Должна быть открыта.

Так и есть. Я вхожу в узкую комнату. С этой стороны стеклянная стена выглядит толстой и желтоватой, отчего кожа Дестайна кажется темнее, а глаза ярче и пронзительнее. Он смотрит в зеркало, и, хотя я знаю, что на самом деле он меня не видит, мне чудится, будто моя одежда и кожа становятся прозрачными.

Когда я возвращаюсь в комнату, детектив выдвигает для меня стул. Это могло бы показаться джентльменским, если бы он при этом не ухмылялся.

– Это не официальный допрос, – успокаивает он меня. – А значит, записываться не будет.

– Так даже лучше, – произношу я, прокручивая в памяти свое последнее интервью, когда компактная кассета жужжала в пластиковом корпусе.

– После того, как мы получим отчет судмедэксперта, мне нужно, чтобы вы вернулись и подписали официальное заявление. Вы будете в городе в ближайшие пару недель?

Я киваю и прячу руки в рукава пальто, чтобы согреть их.

– Я не любитель путешествовать.

Дестайн листает свой блокнот.

– Имя?

Я называю свое имя, возраст, адрес, номер телефона, род занятий. Я рассказываю ему, что привело меня в парк. Как я увидела тело. Как я позвонила диспетчеру.

– Вы знали покойного? Вы когда-нибудь видели его раньше? – уточнил он.

– Нет, – отвечаю я. И все же, даже когда я говорю, я вспоминаю, как мой мозг наложил лицо Дэвида Адлера на труп. Я вздрагиваю и замечаю, что это не ускользнуло от Дестайна. Поэтому я сглатываю и делаю лицо немного суровее. – Никогда.

– Вы прикасались к телу?

– Я откинула капюшон с его лица, чтобы посмотреть, дышит он или нет.

– Значит, нам не следует ожидать каких-либо ваших отпечатков на его теле, мисс Пэрри? ДНК?

Мне нравится звук его голоса, резкий, прохладный и слегка насмешливый, когда он произносит мое имя.

– Я потеряла сознание во время разговора с диспетчером и упала. Возможно, моя рука задела тело, когда я падала. Я так и сказала парамедикам.

– И часто у вас происходят блэкауты, мисс Пэрри?

– Мне идет черный, – пытаюсь я пошутить. Есть другой ответ, более правдивый. Но, как сказали мне несколько психотерапевтов, шутки – это способ дистанцироваться и отвлечь внимание. Что-то в этом мужчине заставляет меня неохотно подпускать его близко.

– О, мисс Пэрри, остроумно! Мне это нравится. Хотите что-нибудь еще добавить?

Я качаю головой и решаюсь полюбопытствовать:

– Вы уже знаете, кто это? Мертвый мужчина?

– На теле был найден бумажник, но мы не имеем права назвать его имя, пока семья не будет уведомлена. Вы можете проверить сводку преступлений через день или два, или я могу попросить кого-нибудь из моих офицеров позвонить вам.

– И вы знаете, как он умер? – Мой голос сорвался на последнем слоге.

– У меня есть неплохая версия, – произносит он, откладывая ручку. – Вероятно, передозировка. Мы получили сообщения о некачественных наркотиках из одного участка. Но с этой информацией тоже придется подождать. Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо. Это всё.

– Что ж, спасибо вам, мисс Пэрри, – говорит он. – Вы свободны.

Я уже переношу свой вес, чтобы встать, когда мне приходит в голову задать вопрос.

– Подождите. Пока я здесь: вы когда-нибудь работали над делами о пропавших без вести людях?

– Несколько раз. Это имеет какое-то отношение…

– Никакого. Но мне интересно: если бы исчез мужчина, кто-нибудь, скажем, моего возраста, вы бы расследовали это?

– Это риторический вопрос, мисс Пэрри?

Я думаю, он имеет в виду гипотетический, а это совсем не так. Но я все равно киваю.

– Значит, этот риторический парень, он смышленый? Без приводов? У него нет истории психиатрических заболеваний?

– Давайте предположим, что нет.

– И он гражданин?

– Думаю, да. Внешне канадец.

– Я имею в виду, он вообще хороший парень, не торгует наркотиками, не связан с бандами?

Я вспомнила о том, что рассказал мне Джейк Левитц. О казино, о программе и возможной растрате.

– Хороший парень, – киваю я. – Никаких банд.

– Значит, он не пропал без вести. Это не ширпотребная книжка или какое-нибудь сетевое шоу, мисс Пэрри. Мужчины не исчезают. Вероятно, была ситуация, из которой он хотел выбраться, поэтому и ушел. Вы можете посмотреть статистику, если хотите. Пропавшие мужчины на