Ознакомительная версия.
Многие женщины заплакали в голос.
Анника хотела достать камеру, но решила подождать, когда они выплачутся. Она наскоро перечитала запись. Кто такие Лео и Мю? Дети Себастиана?
Она посмотрела на часы. Все это не продлится долго. Нужно позвонить Никласу Линде и спросить, не напала ли полиция на след убийц. Ей надо было написать три статьи и пораньше лечь спать, потому что завтра тоже будет тяжелый день.
– У Себастиана была жена, – громко и отчетливо произнесла Анника. – Есть здесь люди, которые ее знали?
Поднялась светловолосая женщина с короткой стрижкой.
– Вивве была шведка, – сказала она, – поэтому мы все ее знали.
Почти все женщины энергично закивали.
Вивве была шведкой. Почему женщина особо подчеркнула этот факт?
Анника отметила в блокноте этот вопрос, продолжая смотреть вниз, чтобы не испытывать смущения, ожидая, что дальше скажет женщина.
– Несмотря на то что она была очень занята детьми, школой и Себастианом, Вивве всегда находила время для руководящей работы, и надо еще вспомнить, как она заботилась о своей маме и Сюзетте, не важно, была ли она здесь или нет…
– Она где-то работала? – спросила Анника, и женщина вздрогнула и слегка поджала губы.
– Да, Вивве работала, но здесь работа для женщины не так важна, как в Швеции, – сказала она и села.
«Какая досада, – подумала Анника, – я, кажется, наступила на очень болезненную мозоль».
– Я поняла, что семью Сёдерстрём хорошо знали и любили в шведской колонии в Испании, – сказала Анника со своего места, надеясь, что правильно выразила свою мысль. Видимо, да, она все сделала правильно, потому что в ответ на ее слова люди дружно закивали.
– Вероника жила здесь с самого раннего детства, – поддержала разговор пожилая женщина, сидевшая одна за столиком возле кухни. Перед ней стояла почти пустая бутылка вина. Анника едва не вывернула шею, чтобы увидеть ее.
– Вероника Сёдерстрём росла здесь, в Испании? – уточнила Анника.
Женщина провела пальцами по стакану. Взгляд ее бесцельно блуждал.
– Я приехала сюда одновременно с Астрид, ее мамой. Астрид всех заражала своей радостью, своим оптимизмом. Вероника была самой красивой девочкой, какую видывал свет. Она стала фотомоделью.
Пожилая дама погрузилась в свои воспоминания.
Должно быть, Астрид была погибшей тещей Себастиана.
– Сколько времени ты знала Астрид? – спросила Анника.
Женщина наполнила бокал.
– Почти сорок лет. Она была подружкой на моей свадьбе с Эдгаром и была рядом со мной, когда я в прошлом году его похоронила. Я пью за тебя, Астрид!
Дама осушила бокал, и Анника ощутила ком в горле. Она встала, подошла к столику женщины и села рядом с ней. Гости истолковали это как окончание массового интервью и принялись разговаривать друг с другом.
Анника спросила, как зовут женщину, сколько ей лет и можно ли ее сфотографировать.
Майя-Лиза – так звали женщину – было шестьдесят девять лет, и она согласилась сфотографироваться, если это нужно.
Анника сделала несколько снимков со вспышкой без всяких претензий на украшательство, ласково погладила женщину по плечу и пошла к Лассе, чтобы о том же поговорить с ним.
Он знал Себастиана пять лет. Они познакомились, когда Лассе начал играть в теннис в клубе Себастиана, клубе сравнительно небольшом – всего пять кортов, но с большими перспективами перехода в клуб «Эль-Мадроньяль». Сын Лассе был ровесником Мю и Лео, которым было пять и восемь лет, но Лассе развелся, и бывшая жена увезла ребенка в Швецию, и отец виделся с ним только на каникулах.
Женщина, знавшая Веронику, тоже была шведкой, знала ее мало, да и остальные гости не много могли сказать о погибшей семье.
Анника сфотографировала нескольких женщин, потом уговорила остальных гостей на групповой снимок и, осмелев, задала вопрос.
– То, что случилось, повлияет на вашу жизнь здесь? – спросила она.
Высокий блондин, который до сих пор молчал, встал и вышел вперед.
– Думаю, что случившееся подтвердило важность газовой сигнализации, – сказал он. – Как вам известно, я продаю первоклассные системы газовой сигнализации в магазине в Сан-Педро, и те, кто до сих пор ее не установил, может это сделать теперь. Завтра мы работаем до двух часов…
Именно в этот момент Анника почувствовала, что с нее хватит.
Она нашла Кариту Халлинг Гонсалес. Переводчица была увлечена беседой с двумя мужчинами в светлых бриджах. Анника похлопала Кариту по плечу.
– Я готова, – сказала она, и переводчица тотчас поднялась.
Они расплатились, помахали на прощание присутствующим и вышли из ресторана.
– По-моему, все прошло хорошо, – сказала Карита, когда они сели в машину. – Куда мы теперь?
– Теперь мне надо садиться писать. – Анника повернула ключ зажигания. – Отвезти тебя домой?
– Это было бы очень любезно с твоей стороны, но ты сама никогда в жизни не найдешь дорогу к отелю. Отель «Пир» находится здесь, за углом. Моя машина стоит недалеко, в гараже Корт-Инглес. Кстати, вот школьный ежегодник. Завтра подберешь меня на улице. Я буду стоять на парковке, хорошо?
– Да, – ответила Анника.
Она взяла переплетенную книгу, напечатанную на мелованной бумаге.
– Как понять слова, что Вероника была к тому же шведкой?
– Нет, она была членом шведской женской образовательной ассоциации. Отделения есть во всем мире. Моя мама была членом этой организации в семидесятых годах в Лос-Анджелесе[7].
– Ты тоже состоишь в этой организации?
– Я? Нет, у меня на это нет времени. Сверни здесь.
Через минуту Анника притормозила у входа в отель.
– И еще один вопрос, – сказала она. – Как ты думаешь, смерть Сёдерстрёмов повлияет на жизнь шведской общины в Испании?
– Конечно, повлияет, – ответила Карита. – Теперь люди будут проявлять большую осторожность, чем до сих пор. Увидимся завтра!
Она закрыла дверцу машины и зашагала по тротуару в своих высоких сапогах.
Анника с наслаждением выдохнула. Люди станут проявлять большую осторожность, чем до сих пор.
Этой цитатой она и закончит статью.
Темнота сгустилась очень быстро. Со стороны шоссе доносился шум несущихся машин. Мощные желтые лампы, освещавшие дорожные работы, расчерчивали пол в номере на отчетливые квадраты.
Анника бросила сумку, фотоаппарат, пластиковый пакет со всеми книжками и картами на кровать и подошла к окну задернуть занавески.
Однако, прежде чем это сделать, она некоторое время постояла у окна, глядя на пестрый пейзаж.
За ее окном был виден опустевший теннисный корт. Два фонаря были разбиты, и почти вся площадка погрузилась в темноту.
С другой стороны шоссе здания взбирались вверх из долины к горному массиву. Свет лился из окон, с неоновых реклам, из ламп уличных фонарей, сиявших в темноте. Вдали был виден хребет Сьерра-Невады с двадцатью вершинами выше трех тысяч метров. Отроги хребта выделялись на фоне неба, как огромные черные языки.
Анника распахнула окно, и в лицо ей ударил ветер и запах выхлопных газов. Было еще тепло. Анника закрыла глаза.
Дети уже поели. Они бы сейчас сидели и смотрели «Болибомпу», но программу закрыли по какому-то закону. Эллен уже клюет носом, но, несмотря на это, не желает ложиться спать, а завтра с утра будет как зомби.
Она закрыла окно, взяла телефон и позвонила на мобильный Томасу. Он ответил очень сухо.
– Ужинаете? – примирительно спросила она.
– Мы с Софией позволили себе по бокалу вина, – ответил он. – Дети смотрят детскую программу. Что-то случилось?
Анника села на кровать и подтянула колени к побородку.
– Мне просто захотелось с ними поговорить.
Он театрально вздохнул и крикнул:
– Калле, мама зовет к телефону!
Анника услышала, как мальчик ответил: «Но сейчас будет «Спортивное зеркало»!»
– У тебя появился серьезный конкурент, – сказал Томас в трубку, но через секунду она услышала топот детских ножек и треск на линии.
– Привет, мама, – сказала Эллен.
У Анники опустились плечи и сжалось сердце.
– Привет, старушка, ты не заснула на диване?
На другом конце наступила небольшая заминка.
– Ну только чуть-чуть. Мама, можно мы заведем собаку?
– Собаку? Но мы не можем ее завести, у нас для этого слишком маленькая квартира. Собаке будет негде жить.
В ответе девочки прозвучало искреннее удивление.
– У Анны есть собака, рыжая, а она живет в еще меньшей квартире.
Анника подавила вздох. Этот разговор начинался всякий раз, когда у кого-то из детей в садике появлялся питомец.
– Это очень хорошо, что ты любишь животных, я тоже их люблю, но мы должны подумать и о них тоже. Вы же играете с Зико, когда бываете у бабушки и дедушки в Ваксхольме. Вам же это нравится?
– Зико очень добрый.
– Он очень добрый. Что ты сегодня делала в садике?
Девочка, видимо, добрый час проспала перед телевизором, испытывала теперь прилив бодрости и принялась с воодушевлением рассказывать, чем занималась днем. Когда двукратный чемпион мира по борьбе Ара Абрамян окончил свое телевизионное интервью, пришел Калле и рассказал все остальное. Никаких неприятностей, никаких травм, ничего, что потребовало бы от нее каких-то душевных усилий. Слава богу, сегодня с детьми все было хорошо.
Ознакомительная версия.
