и попадаю в атмосферу субтропиков. Зимний сад, – это лабиринт, в котором легко запутаться и выйти в окно, но у меня есть путеводная нить, что позволяет легко обойти все препятствия и вступить в чертоги второй квартиры. Это тончайший платочек, который обронила в нашей квартире фифа. Я шел с закрытыми глазами и почувствовал, как ко мне стали осторожно прикасаться маленькие лапки, а потом раздался повелительный голос зеркальной фифы: «Поднимите ему веки!» 11. Маленькие лапки тут же раскрыли мои глаза. В огромных зеркалах коридора и комнат вспыхнул инфернальный свет, и в нем стали резвиться бесенята-алимчики и, дергая за одежду, стали тихонько спрашивать: «ты выполнил свое предназначенье?» Зеркальная фифа взмахнула хлыстом, и мои мелкие отражения разбежались по углам. Зеркальная фифа была еще краше, чем её хозяйка, в алом переливающемся одеянии, волосы шевелились, словно змеи; она завораживала, от неё нельзя было отвести глаз. Я невольно сбавил шаг, любуясь зеркальной фифой. Она повторно взмахнула хлыстом, приглашая следовать дальше: «Тебя ждут, тебя ждут».
Едва я проходил мимо одного зеркала, как оно погасало, и свет еще ярче вспыхивал в другом зеркале. Бесенята-алимчики смотрели на меня с обожанием и старались держаться поближе. Они знали, что я мог появиться здесь только после исполнения предназначенья, Теперь они не будут развоплощены, и есть надежда остаться в этих зеркалах навсегда. Зеркальная фифа, сопровождавшая меня, неожиданно погладила меня по голове.
Я помнил, что в квартире на втором этаже легко заблудиться, поэтому попросил зеркальную фифу проводить меня к её госпоже. Интересно, слово «госпожа» далось мне совсем легко, видно смирился, что с тем, что надо так её называть. Зеркальная фифа подозрительно смерила меня взглядом, словно попыталась прочесть мои мысли, кивнула головой, и заскользила по зеркалам. Я следовал за ней. Мне показалось, что я переселился в призрачную зеркальную страну, полную загадок и тайн, и в призрачных зеркальных далях течет совсем иная жизнь, чем за стенами особнячка. Зеркальная фифа показалась мне более живой, чем её госпожа. Она была рядом, я чувствовал тонкий запах духов, слышал её дыхание, но не слышал своих шагов. Бесенята-алимчики, надувшись от важности, окружили меня стайкой и шли вместе с нами. Мы скользили из одной комнаты в другую, и мне показалось, что мы идем по закручивающейся спирали, из которой мне никогда не выбраться.
– Скажи, ты исполнил предназначенье? – спросила меня зеркальная фифа.
– Да, – буркнул я.
– Так расскажи, не томи душу.
– Разве у зеркального отражения есть душа? – недоуменно я хмыкнул.
– Да, – зеркальное отражение гордо подбоченилось. – И более глубокая, чем у вас, натуральных.
– Тогда ты должна быть госпожой.
Зеркальное отражение яростно сверкнула глазами:
– Всему свое время, несчастный человечишка.
Ох, и нешуточные страсти кипят в этой квартире, но не стал спорить, мне нужна была только фифа.
– Веди, веди, – я не стал тратить силы на споры с её отражением.
Шаг второй.
– Приготовься встретить свою госпожу, – прошептало зеркальное отражение, и я, наконец, вступил в комнату с фальш-окном на потолке, где по небу неслись тучи, и в разрывах сверкали звезды. У алтаря с зажженными черными свечами стояла фифа. Огни свечей дрожали и колебались, а вместе с ними менялась женская фигура, то вырастала до потолка, то съёжилась до пола, но ни в одной из поз она не теряла своего горделивого величия. У фифы бледное, словно высечено из мрамора, лицо, глаза, словно глубокие синие озера, и кроваво-красные губы. Она была в голубой хламиде, которая, несмотря на мешковатость, выгодно подчеркивало её тонкую фигуру. Фифа взмахнула руками, и мне показалось, что они превратились в крылья, огонь свечей затанцевал и погас, и от фитилей вверх потянулись узкие струйки дыма. Еще один мах руками-крыльями, и я стоял у алтаря, ярче тысячи солнц вспыхнули свечи, и свет ослепил меня.
– Ты исполнил свое предназначенье? – голос фифы опасно вибрировал. – Помни, если побоялся его исполнить, я растопчу тебя. Отвечай!
– Да, госпожа, – склонив голову, ответил я, – выполнил.
– Не тяни, рассказывай!
– Моя госпожа, – мой голос полон почтения, – я не умею толком говорить. Лучше покажу, как сделал.
– Хорошо, и не пытайся мне лгать.
Шаг третий
– Я никогда не лгу, – и оказываюсь за спиной фифы, в руке серебром вспыхивает тонкое лезвие ножа. Зеркальная фифа тихонько вскрикивает, понимая и страшась того, что сейчас произойдет, тянет руки, её лицо искривляется в гримасе, она не успевает, а я левой рукой зажимаю фифе рот, и тонкое лезвие ножа в правой руке вспарывает тьму и алебастровую кожу на шее. Я отскакиваю назад, чтобы не запачкаться в крови.
Фифа булькает, хрипит, с трудом выталкивает: «зачем ты убил меня?», хватается руками за горло, пытаясь зажать рану, но кровь протекает сквозь пальцы, падает на пол, испуганные глаза стекленеют, и бьющееся в агонии тело замирает. Возле растрепанной головы фифы расплывается черная лужа крови. Фальшивая луна в фальш-окне заливает комнату холодным серебряным светом, черные свечи, еще раз вспыхнув, потухают, а из черных зеркал на меня с отчаянием смотрит зеркальное отражение фифы.
– Радуйся, теперь ты стала госпожой и можешь занять её место, – слышу я свой, такой чужой, голос. С лезвия ножа стекают капли крови.
Потрясенная зеркальная фифа что-то пытается произнести, но зеркала покрываются сеткой трещин, дробя зеркальное отражение на мельчайшие части. Из призрачных глубин зеркал ко мне тянется женская рука и слышится полный отчаяния голос: «помоги, освободи меня». Ничему, не удивляясь, я рывком выхватил двойника фифы из глубин треснувшего зеркала, и меня осыпал дождь из мельчайших осколков стекла. На месте осыпавшихся зеркал – голые кирпичные стены. Руки зеркальной фифы, до этого бывшие холодными, становятся теплыми, в глазах попеременно страх, восторг, отвращение и презрение. Теперь она, главная, а не та кукла, лежащая на полу в луже черной крови. Я повернулся, чтобы уйти, но новая фифа шипит:
– Стой, чудовище! Ты не боишься, что тебя надолго посадят за… (слово «убийство», она, страшась, не произносит вслух, я подарил ей жизнь, но мы понимаем друг друга).
Я пожимаю плечами:
– Я изгой.
– Но зачем ты так поступил? – продолжает наседать новая фифа.
Опять пожимаю плечами:
– Ты умная, догадаешься.
Новая фифа неожиданно больно отхлестала меня по щекам:
– За меня, за неё. Будь ты проклят!
Пощечины обожгли скулы, и я пулей вылетел из комнаты. В критском лабиринте квартиры сначала от растерянности застыл, не зная, в какую сторону мне идти. Зеркала в квартире начинают лопаться с хрустальным звоном, и по ним заметались бесенята-алимчики, заламывая руки. Они также пропадают, и на большом осколке зеркала, упавшем мне к ногам, оказался бесенок-алимчик, он тянул ко мне слабые ручки и пищал: «спаси меня, старший бро 12, спаси, я выведу тебя отсюда, только спаси». Платком, чтобы не порезаться, я взял осколок зеркала с
