Алимчик - Александр Шкурин

Я глубоко вздохнул, провел языком по внезапно пересохшим губам и кое-как выдавил из себя:

– Отказываюсь.

Мать пискнула за моей спиной, но я не обернулся, чтобы её упокоить. Старичок-чок-чок адвокат поднял на меня равнодушные глаза, пожевал губами и продолжил что-то рисовать на листе бумаги. Я наконец понял, что адвокат рисует чертиков и ещё раз убедился, что в очередной раз разыгрывается порядком надоевшее его постоянным участникам действо. Действо, в котором всегда только одно новое лицо, в этот раз ваш покорный слуга, – подсудимый Фейломазов Алимчик. Действо давно отрепетировано и катится по заранее написанному сценарию, а поэтому мой отказ от дачи показаний ничего не меняет. Свой реальный срок я обязательно получу. Мне это не нравится, но об этом никто меня не спрашивает.

До этого я индифферентно относился к судебному действу, и тут со спины ко мне подкралась фифа и прошептала в ухо: «убей их всех, убей, как меня. Это так легко». Я повернулся. Лицо фифы мертвенно-бледное, горло фифы – от уха до уха – перехвачено ножом, а хламида залита кровью. Но она жива и настойчиво продолжает шептать: «убей, убей, как меня!». Кровь фифы заливает пол зала судебных заседаний, ползет вверх по стенам, окрашивает красным потолок и шторы, и мелкий кровавым дождиком проливается на головы мирового судьи, старичка-чка-чка адвоката, прокурорши и секретаря судебного заседания. Они еще не понимают и не осознают, как близки от смерти, еще одно – другое мгновение, и во мне проснется хищный зверь, который будет водить по сторонам страшной мордой и щелкать огромными зубами. В два прыжка я оказываюсь перед судьей и прокуроршей, что изломанными куклами падают на пол, и их кровь смешивается с горячей кровью фифы. Только вжавшуюся в стенку побелевшую секретаршу я не трогаю, провожу по её лицу липкими пальцами, оставляя кровавые полосы, и секретарша падает со стула в обморок. Старичка–чка-чка адвоката я не трогаю. Он не сделал мне ничего плохого.

Адвокат закончил рисовать и показывает мне рисунок. Я вздрагиваю: на рисунке мелкий пацанчик в ужасе закрывает ручонками глазки. Над ним навис страшный монстр, или монстра, женского рода, в которой узнаю окарикатуренные черты фифы. Да, ошибся в этом адвокате – старичке-чке-чке. Думал, сидит божий одуванчик, носом клюет и копеечку сшибает, а он мигом все понял. Уваж-жаю старичка-чка-чка!

Я с трудом отодрал побелевшие пальцы от спинки скамьи. Фифы, слава богу, возле меня нет. Почудилось. Я облегченно вздохнул. Скорей бы уже заканчивалась эта судебная тягомотина.

Судья что-то пишет, прокурорша по-прежнему увлеченно с кем-то переписывается по смартфону, а секретарша продолжает барабанить по клавишам компьютера.

Потом судья объявила, что предоставляет мне последнее слово. Я продолжаю молчать, а мать дергает меня за рубашку, а потом начинает громко навзрыд плакать. Пусть поплачет, женские слезы, хоть и материнские, просто вода, и ничего не значат.

Судья удалилась в совещательную комнату.

Я вышел в коридор и прислонился лбом к стене, оклеенной дешевыми обоями.

Иногда мне кажется, что я вовсе не жил и не живу, а придуман, от начала до конца давно пьющим горькую драматургом, что с бодуна и безденежья написал скверную пьесу, где мне отведена самая отвратительная роль – черного злодея, и мои преступления – это только иллюзии

иллюзии

иллюзии.

Ал-Грушевск – Ростов-на-Дону

апрель – сентябрь 2021 г.