взял ее за плечи и сказал:
– Очень люблю истории с привидениями и всякие ужасы. Вот поэтому-то в жизни ни с чем по-настоящему жутким и не сталкивался. Но вам не нужно бояться чертовых теней и прочей ерунды, слышите? Вам и так хватило с лихвой.
– Бога ради…
– Вам надо покинуть этот треклятый дом с кувшинами горячей воды, кривыми зеркалами и молью траченными призраками. Отправляйтесь в Лондон или Париж, лучше в Париж, вдохните полной грудью и расслабьтесь. Пройдитесь по лавкам портных, поживите в шикарных отелях, послушайте джаз, закрутите головокружительный роман, напейтесь в каждом баре на площади Клиши, посмотрите на китайские фонарики на озере Буа, потанцуйте в Шато-де-Мадрид в модном платье, вдохните аромат роскошных блюд и полюбуйтесь на цвет бургундского вина в каком-нибудь безумно дорогом ресторане. Погуляйте среди каштановых деревьев, зацветающих весной на Елисейских Полях, попробуйте луковый суп на рынке у реки, когда едва рассвело, вам нужно…
Беннет забыл о дипломатии. Он встал, размахивая рукой. Но вот воздушный шар его фантазий лопнул, и он понял, что выглядит полным идиотом. Он снова вернулся в мрачную комнату с окнами, выходящими на снег. Его удивило выражение лица Катарины Бохун. Она подняла глаза.
– Вы… вы чертов янки! – произнесла она со злостью и облегчением, от которых дрожал голос. Потом невесело засмеялась, – казалось, ей трудно остановиться.
– Э-э… да. Именно так.
– В жизни не видела такого психа.
– Напротив, проклятая англичанка, меня считают…
– И не вздумайте говорить так, по крайней мере… там, где вас могут услышать.
– А?
Она остановилась.
– Ничего. Ведите себя разумно. И я постараюсь. То есть… Марсия. Не могу думать больше ни о чем. Марсия могла делать все, о чем вы говорили. Марсия была собой, она была одна, она была чудесная на свой лад. – Катарина снова стиснула руки. – И думается мне, она была довольна. Она лежит там мертвая. Но она умерла, когда у нее было все, чего можно пожелать, все, чего может пожелать женщина. Она была одна, она была великолепна – и не узнала, что такое старость. Разве ради этого не стоит умереть? И пусть кто-то размозжил ей голову залитой свинцом рукоятью хлыста, все равно оно того стоило…
Она вдруг умолкла, но значение непроизнесенных слов было так же осязаемо, как звук захлопнувшейся двери в холодную комнату.
Беннет внимательно посмотрел на нее:
– Хлыста?
Едва открыв рот, он понял, что сделал это напрасно. Захлопнувшаяся дверь разделила их.
Она поднялась с подоконника.
– Разве нет? Я, должно быть, услышала это от Стеллы, – сказала она, будто запыхавшись, быстро и громко, и в этот момент тихая и нервная Катарина Бохун казалась опасной. – Теперь мне пора вернуться к пациентке. Спасибо за все. Идите завтракать.
Прежде чем он смог пошевелиться или открыть рот, она вышла из комнаты, будто ее тут и не было никогда. Беннет так и остался смотреть на закрытую дверь, ощупывая небритый подбородок. Потом подошел к чемодану и пнул его – тот пролетел через всю комнату; Беннет хотел снова его пнуть, но вместо этого сел на кровать, зажег сигарету и с силой затянулся.
Все запуталось еще больше. Рука его дрожала, в комнате витал призрак Марсии Тэйт. Если Уиллард охарактеризовал ее верно, она в жизни не смеялась так, как после смерти. Хлыст! На месте преступления или даже рядом не было никакого хлыста, кроме того, что висел на запястье у Джона Бохуна. Бред какой-то.
Полиция уже должна была вернуться из павильона. Заставляя себя не думать о Катарине Бохун, Беннет умылся холодной водой, почувствовал себя лучше (хотя голова немного кружилась), оделся и направился вниз.
Он хотел пройти в столовую, но из библиотеки донеслись громкие голоса. Дверь была открыта. В полутемной комнате была зажжена люстра, и несколько человек собралось перед камином. За столом у дивана, между двух бронзовых ламп с желтыми абажурами, сидел спиной к двери высокий мужчина в форме инспектора полиции. Он постукивал себя по виску карандашом. За ним стоял очень нервозный Томпсон, а еще дальше – старший инспектор Мастерс, невозмутимо изучавший тома на полках. Тот, кто говорил, быстро и уверенно жестикулируя, был низеньким человечком с острым лицом, в потрепанном черном пальто и сдвинутом на затылок котелке. Он стоял спиной к огню, на носу у него криво сидели очки на черной ленте.
– Не думайте, что можете учить меня моему ремеслу, Поттер, – сказал он. – Я считаю это прямым оскорблением! – Он злобно взглянул на Поттера поверх очков. – Я вам сообщаю точные медицинские факты. Если хотите, пусть их проверит ваш полицейский хирург. Соберите всех проклятых шарлатанов с Харли-стрит и тогда узнаете…
Он заметил Беннета в дверях и умолк.
В комнате воцарилась напряженная тишина. Мастерс подошел к столу.
– А! – быстро сказал он. – Заходите, мистер Беннет. Заходите, пожалуйста. Я как раз собирался послать за вами. Это доктор Уинн, а это инспектор Поттер. Итак, за последние полчаса мы услышали кое-что необычное.
Доктор Уинн фыркнул. Мастерс частично подрастерял свою жизнерадостность, вокруг его рта пролегли морщины, он выглядел обеспокоенным.
– И это нужно объяснить. Вот так. Сэр, я уже рассказал этим джентльменам то, что услышал от вас некоторое время назад. Возможно, вам лучше будет это повторить для инспектора, чистая формальность…
Инспектор Поттер поднял глаза от блокнота. Это был лысый великан с нелепыми усами, красноватым лицом и глазами, как у задумчивой коровы. Он казался деловито настроенным, пусть и озадаченным, и смотрел на Беннета с подозрением.
– Имя-адрес, – пробурчал инспектор. – Если вы иностранец, – (подозрения ощутимо усилились), – нужны подтверждения. Ради вашего же блага советую быть откровенным. Ну же!
– Ну же – что, Поттер? – жестко перебил Мастерс. – Вам нужна моя помощь? А?
– Верно, сэр.
– Хорошо! – Мастерс махнул рукой. – Я немного поучаствую, если не возражаете. А теперь, мистер Беннет, я хочу подчеркнуть важность ситуации. Нужно, чтобы вы все прояснили. Томпсон!
Томпсон вышел вперед. Его воспаленные глаза выражали отчетливую враждебность, но голос звучал вполне миролюбиво, и, на взгляд Беннета, он выглядел самым почтенным человеком в комнате.
– Вы сказали инспектору Поттеру, – резко начал Мастерс, – что снегопад прекратился ночью сразу после двух – именно в это время, – вы можете поклясться?
– Да, сэр. Боюсь, что могу.
– Боитесь? В каком смысле – боитесь?
– Сэр, я просто не хочу создавать для полиции лишние проблемы, – невозмутимо ответил Томпсон. – Да, я могу поклясться, я глаз всю ночь не сомкнул.
Мастерс отвернулся:
– А доктор Уинн говорит нам…
– Я вам это говорю, – отрезал доктор и похлопал Мастерса по плечу. – С учетом всего, включая температуру, я склонен считать, что смерть этой женщины наступила между тремя часами и полчетвертого утра. Это точно. Вы уверяете, что снег прекратился в два. Ладно, дело
