ли, представимся по-человечески, – начала я, отложив газету. – Меня зовут Евгения Максимовна Охотникова, и с сегодняшнего дня я – личный телохранитель Василисы Ефимовны. Меня нанял Артур Лаврентьевич Соколов, и в мои обязанности входит охрана исключительно Василисы Ефимовны.
– Нонна Ефимовна Загребец. – Лысая дамочка без промедления подошла (грудь подрагивала от энергичной ходьбы) и протянула руку для рукопожатия. – Мастер широкого профиля, замок там открыть, спереть чё нужное, по яйцам кому двинуть, если у тя руки не дойдут… Меня тоже Лаврентич подыскал. Сказал, тебе, цыпа, в помощь.
Она улыбнулась широко и нестеснительно, почти вызывающе. Неформальные ее, мягко сказать, ухватки сильно спорили с мягкой женственной внешностью.
У Рональда Петровича ничто ни с чем не спорило и душа вполне гармонировала с физической оболочкой.
Он приблизился, глядя на меня сверху вниз из-под нахмуренных кустистых бровей, и протянул грубую, рабоче-мозолистую ладонь:
– Рональд Петрович Коновалов. Бывший спецназовец. Буду, видимо, за физическую силу. – Он пожал мне руку, слегка вскинув брови: мое рукопожатие слабеньким не назовешь. – Как-то я, по правде, не ожидал, что такую фифу, простите, наймут Ефимну охранять. Тут бы покрепше кого, дело-то серьезное и выездное…
– В каком отряде служили? – поинтересовалась я с безмятежной улыбкой.
– «Бета», у полковника Молчанова, – с готовностью и затаенной гордостью отрекомендовался Рональд Петрович. – Довелось и пострелять, и побывать много где. Опыт оперативный имею самый разнообразный.
Мы все еще пожимали друг другу руки, когда я отрекомендовалась в ответ:
– Отряд «Сигма», под началом полковника Анисимова.
Воцарилось молчание. Даже Людмила перестала поправлять на свой лад столовые приборы после ухода официанта.
– Один-один, – хмыкнула Загребец. – Вот тебе и бабы, а?
– Хреновые настали времена, коли бабы служить и защищать берутся. Не женская это работа. – Рональд Петрович разомкнул рукопожатие. Он остался верен себе, пусть и глядел теперь с большим уважением. – Вы уж звиняйте, но я такого не понимаю.
– А от тя никто и не просит понимать, – вставила свои пять копеек Нонна Тимофеевна.
– А я, напротив, уверена, что мы все сработаемся. У нас общая цель, не так ли?
Я в команде работаю очень редко. Но здесь была полна решимости не дать человеческому фактору встать поперек служебного долга.
– Только чур хвостом не вертеть, – предупредил Коновалов. – Я-то не Казанова, просто не люблю, когда пристают и от работы отвлекают.
– Будьте уверены, я профессионал. Служебный долг для меня прежде всего. – Мне было все равно, что там Рональд Петрович думает про женщин на вроде как мужской работе. И на задании, разумеется, я «хвостом не верчу». Но если мужику будет спокойнее от моих заверений, почему бы и не озвучить очевидное.
– А я вообще замужняя женщина. – Загребец махнула ладошкой, демонстрируя кольцо. Добавила уже глумливо, с вызовом: – Так что будь спокоен, ты тут никому не сдался. Как и то, что у тебя в штанах.
– Ну и чё ты тут тогда забыла? Что, мужик твой обеспечить тебя не может? Что ж тогда это за мужик-то такой?
– Нормальный мужик. Бухгалтер, – отбрила Загребец. – А что поделать, если у нас ипотека, а я зарабатываю больше его? Бабки нужны, вот и мотаюсь, зашибаю копеечку.
– Вы двое случайно не были знакомы раньше? – вмешалась я.
Рональд Петрович хотел ответить, но тут из приоткрытой двери из спальни Руслана донеслось не то хныканье, не то сонное бормотание.
– Ля, ребенок, а мы тут собачимся, – спохватился он.
Бесшумно (с его-то ножищами – уметь надо!) прошел к двери, заглянул.
– Спит, порядок.
Шум в душе тоже стих.
– Мы раньше не были знакомы, – отозвалась Нонна Тимофеевна, потирая еле заметную щетинку на затылке. – А только нефиг тут выкаблучиваться, списки выкатывать – то ему не делай, это не делай. На одного перца пашем.
– Надеюсь на вашу помощь, – только и ответила я, с трудом удерживаясь от язвительности.
В этот момент раздался стук в дверь.
– Обслуживание номеров!
Я покосилась на полноценно сервированный стол.
– Людмила, вы что-то еще заказывали? – тихо спросила я.
Загребец и Коновалов мгновенно притихли и подобрались. Из голенища сапога в руку Нонны Тимофеевны будто сам собой скользнул нож.
Наступила такая тишина, что стало слышно, как в душевой Василиса Ефимовна что-то напевает.
Павел находился внизу, спустился выпить кофе в ресторане.
Людмила, к счастью, моментально сориентировалась. Тихонько отступая в спальню к Руслану, за мощную спину Рональда Петровича, она выкрикнула:
– Спасибо, мы ничего не заказывали!
– Подарок от гостиницы, – профессионально-услужливым тоном пояснили с той стороны. – Бутерброды и шампанское.
Голос был женский, вроде не очень низкий.
Я отступила за стол, поближе к душевой.
– Спрячьтесь и не выходите, пока не скажу! – тихо рявкнула я Людмиле. Та нервно кивнула и скрылась.
Загребец вопросительно оглянулась на меня и потянулась к дверной ручке. Я кивнула. «Евразия» – заведение высшего класса, сюда и столичных гостей селят, не стыдно. Это действительно мог быть презент от заведения.
Сперва в номере оказалась небольшая тележка на колесиках. На ней потела в ведерке со льдом бутылка шампанского «Дом Периньон», вокруг ведерка столпились тарталетки в бумажных корзиночках.
Затем зашла гостиничная работница: высокая кудрявая блондинка с гротескно большой задницей, впрочем, вполне уравновешенной широкими плечами. Гостиничная форма на ней сидела почти в обтяжку, на грани приличия.
Рональд Петрович досадливо скривился, но помолчал. На лице у него, впрочем, можно было прочесть что-то вроде «Кто ж так одевается!».
– Администратор сообщает, что очень, очень рад принимать в нашей замечательной гостинице такую известную гостью, как Василиса Ефимовна… – Блондинка слегка растерянно оглянулась, задержавшись взглядом на плечищах Коновалова, на лысом черепе Нонны Тимофеевны. Почти не взглянула на меня – похоже, мое обычное, пусть и зверски сосредоточенное лицо ее не насторожило.
Нонна Тимофеевна держала руку с ножом за спиной.
– Ты, детка, молодец, – произнесла она. Сунула руку в вырез кардигана и достала мятую пятисотенную купюру. – Держи вот, и можешь идти.
Людмила (вопреки инструкциям!) вышла к тележке и уже деловито инспектировала ее содержимое.
Блондинка оглянулась на Загребец, на Людмилу, забрала купюру. Как-то странно она себя вела, словно хотела побыстрее уйти, но что-то ее удерживало.
– А где Василиса Ефимовна? – поинтересовалась она.
– Какая разница, шуруй давай. Спасибки за шампань, всем довольны, благодарность выпишем. – Нонна Тимофеевна начала теснить работницу к выходу.
Это выглядело забавно, если б не повисшее в воздухе напряжение. Такое ощутимое, что хоть ножом режь.
– Милочка, вы же штопор забыли. Как мы шампанское откроем? – недовольно прочирикала Людмила. Нахмурилась, вглядываясь в горлышко бутылки. – Ничего себе сервис! Да его уже открывали!
Она потянула пробку…
В следующую минуту произошло вот что.
Работница развернулась на сто восемьдесят градусов и длинной своей ногой
