Однако две бурные сцены подряд изрядно меня вымотали. Следовало передохнуть.
- Может быть, зайдешь? - неуверенно предложила я возле дома Серафимы. Я могла бы напоить тебя чаем.
- Я не пью чай.
- Как знаешь, - обиделась я и пошла к подъезду.
- А тетка дома? - поинтересовался Юрик.
- Конечно, дома.
- Я завтра позвоню.
- Не трудись, - фыркнула я, исчезая за дверью.
- Ну и что мне с ними делать? - спросила я тетушку. - Катков полбеды, а вот Сережа...
- Сережа? - подняла брови Серафима. - Это кто такой?
Я нахмурилась.
- Серафима, я чувствую себя скверно. Обман, он всегда обман, во спасение или нет...
- Купилась, - всплеснула руками тетушка. - Дура, твою мать. На что купилась? На сладкие речи и ясный взор? Ты у Вовки поспрашивай, он тебе много чего про Циркача расскажет. О его прекрасной душе... Без тебя дур на свете много, чего ж ряды пополнять?
- Его душа - его проблемы, а моя - мои. И что бы ты там ни говорила...
- Охолодись, - рявкнула Серафима. - Циркачу сладенького захотелось, вот он и выкаблучивается. А разок свозит тебя на дачку и под утро ноги об тебя вытрет. И правильно, между прочим, сделает, потому как дураков учить надо.
- Прекрати мне гадости говорить, - разозлилась я. - Ни на какую дачку я с ним не собираюсь. Глупость какая... А извиниться и эти свидания прекратить я просто обязана.
- Серьезно? - обрадовалась Серафима. - Вот так вот попросту скажешь ему: "Бывай, Серега", он скупую слезу уронит и пойдет гонимый ветром. Ты эту публику не знаешь, а я насмотрелась за пять лет. И дур вроде тебя тоже видела... Знаешь, что он сделает? Сунет тебя в машину, да отвезет к ближайшим кустам. Хорошо, если живой отпустит. А не хочешь с располосованной физиономией оставшуюся жизнь ходить? - В этом месте тетушка тяжко вздохнула. - Ладно. Я погорячилась. Ты у нас натура артистическая, душа у тебя тонкая. Вовка прав: не тебе с бандитами тягаться. Отправляйся-ка ты в Италию.
- Какая ты, Серафима... - покачала я головой. - Ладно, что там у нас на очереди по твоему гениальному плану?
- Так ведь нет никакого плана, - пожаловалась тетушка. - Давай-ка коньячку накатим, расслабимся. Авось умная мысль и появится.
- У меня большие сомнения в отношении твоих мыслей.
Следующее утро началось скверно. То есть само по себе утро было солнечным и теплым, дул легкий ветерок, и все располагало к отдыху. Тетушка, что-то напевая, усердно избегала разговоров на животрепещущие темы.
Около девяти позвонил Тарханов. Торопливо поздоровавшись, сообщил:
- Негритенок в больнице. Вчера вечером его жестоко избили.
- О Господи, - побледнела тетушка. - Чего хотели-то?
- Я у него еще не был, звонила его мама. Думаю, вам надо ко мне переезжать.
- У нас Вовка живет.
- Он целыми днями на работе.
- Думаешь, это Каток?
- Давай не по телефону.
- Ты сейчас свободен? Можно подъехать?
Серафима повесила трубку и уставилась на стену. Я зябко поежилась и задумчиво сказала:
- В Негритенке сто килограммов, и он какой-то там чемпион. А человека довели до больницы. Что ж с нами-то будет?
- Ничего, обойдется. Это говорило об оптимизме, мне неведомом.
- Серафима, нам надо срочно что-нибудь предпринять.
- Умница. А что?
- Ну, не знаю. Кто его мог избить? На Юрика не похоже...
- Еще как похоже.
- Не вижу смысла. Зачем его избивать было? Если Юрик решил, что мы чего-то откопали, перестрелял бы всех троих, и дело с концом. Серафима, а что, если Циркачу все рассказать? Он помощь предлагал.
- Ага. Расскажи... Твой Сережа начнет прикидывать, как Катка завалить, и мы станем случайными жертвами между-усобной войны. Подождем пока...
- Чего ждать? Когда нас возле подъезда встретят?
- Не пугай меня, и так страшно. Вот что, я к Илье поеду, а ты дождись звонка Циркача. Встречаться с ним не смей, держи на коротком поводке, чтоб не сорвался, но и к себе не подпускай. Поговоришь с ним и в офис приедешь.
Оставшись в одиночестве, я мерила шагами квартиру, Пытаясь размышлять. Выходило так себе. Наконец позвонил Циркач.
- Увидимся? - спросил, поздоровавшись.
- Сегодня не могу.
- Не можешь или не хочешь? - Голос звучал резко, я бы даже сказала агрессивно.
Я не люблю, когда со мной так разговаривают. Однако вчерашняя тетушкина лекция даром не прошла, я вспомнила, где сейчас Саша, и подавила желание поставить нахала на место. Ответила миролюбиво:
- Мы с теткой к родственникам собрались. Возможно, на пару дней... - Я помедлила, придала голосу необходимую романтическую грусть и попросила: Сережа, мне надо подумать. Дай мне, пожалуйста, такую возможность.
Он молчал полминуты, не меньше.
- Хорошо...
Мы простились. Я с заметным облегчением. И стала собираться к Тарханову. Вышла, хлопнула дверью и вспомнила, что газ не выключила. Вернулась и решила позвонить: может, Илья Сергеевич пришлет за мной машину? Тут я сообразила, что Саша в больнице. Наверное, кроме Саши, есть еще кто-нибудь. Я махнула рукой и пошла к стоянке такси.
- Анжелика Станиславна, - услышала я мужской голос, повернулась и увидела шагах в пяти улыбающегося парня рядом с новенькой "девяткой". Парень продолжал улыбаться, а я теряться в догадках: кто он? Неужто Тарханов, опережая мои желания, прислал машину?
На размышления я потратила слишком много времени. Сзади кто-то схватил меня за локоть и буквально потащил к машине.
- В чем дело? - опомнилась я, таращась на рослого здоровяка справа.
- Закрой рот, - не очень вежливо посоветовал он.
Улыбчивый распахнул заднюю дверь, и меня втолкнули в машину, там находились еще двое - один за рулем, другой на заднем сиденье.
- Будь как дома, - сказал он мне. Я посмотрела на всех четверых и поняла, что дела мои хуже не бывает. Если бы я не стояла на тротуаре, раскрыв рот от изумления, то имела бы шанс выбраться из передряги: закричать или пуститься наутек. Теперь же оставалось одно: сидеть тихо и надеяться, что, может быть, жива останусь.
- Поехали, - сказал улыбчивый, который перестал улыбаться и сейчас выглядел чрезвычайно деятельным.
- Вовка, - подал голос сосед слева. - Может, ей рот заклеить?
- Не надо, - торопливо вмешалась я. - Я ничего такого делать не собираюсь. Только не трогайте меня, пожалуйста.
Вовка посмотрел оценивающе. Мой жалкий вид возымел действие, он кивнул, и рот мне заклеивать не стали.
"Девятка" покатила по городу, залитому солнцем. Возле перекрестка томились два милиционера на патрульной машине, и никому не было до меня никакого дела.
- Извините, - начала я вкрадчиво. - Куда вы меня везете и что все это значит?
Была у меня идиотская мысль, что это шуточки Юрика и все как-нибудь утрясется.
- Я ведь уже говорил, рот закрой, - откликнулся здоровяк рядом.
- Но ведь должна я узнать... или попытаться. Мне ведь страшно.
- Брось, - хохотнул тот, кого звали Вовкой. - Мы еще даже пугать не начали.
- Да мне ведь много и не надо, - о мудро рассудила я. - Я имею в виду, чтобы до смерти перепугаться...
- Будет время, не волнуйся.
Я попыталсь отгадать, шутят они или нет, и на всякий случай стала шарить в сумке в поисках валерьянки.
- Чего у тебя там? - заинтересовался s здоровяк. Вытряхнул содержимое на колени и принялся копаться.
- Ну? - промычал Вовка.
- Ерунда всякая...
-- Колеса ищешь? - спросил он меня.
- Колеса? - Тут я вспомнила, что сильно развитые дети так называют таблетки, и кивнула.
- Съешь, если очень хочется.
Я проглотила сразу три, но облегчения не намечалось. Меня подергивало, а руки дрожали так, что самой стало смешно. Я собрала свои вещи в сумку и жалобно посмотрела на здоровяка. Он никак на мой взгляд не реагировал, вот тебе и небесные черты.
Мы стремительно покинули город и теперь подъезжали к дачному поселку, тому самому, где вчера я была с Циркачом. Мысли метнулись в другую сторону: а что, если это он сильно разозлился на мою неласковость? Пока я гадала, мы въехали во двор новенького особнячка. Правда, выглядел он не только новеньким, но и необитаемым. Шуршали листьями три большие липы, Бог знает как уцелевшие во время строительства, гора песка, щебня и битый кирпич указывали на то, что работа на участке еще не закончена.
Мы вышли из машины и направились к дому. Я покрутила головой, но, в какой стороне правдинская дача, понять ле смогла. Вовка открыл дубовую дверь и с усмешкой сказал:
- Заходи...
Однако в дом вошли не все. Водитель и тот что сидел слева от меня, потоптавшись, простились кивком и отбыли. А мы оказались в просторной комнате, почти лишенной мебели.
- Придется тебе здесь посидеть, - сказал Вовка.
- А вы уедете? - То, что их осталось только двое, немного воодушевляло.
- Как же мы такую-то красоту да без присмотра оставим? Сядь на раскладушку и сделай вид, что глухонемая.
Я пристроилась в уголке и томилась ожиданием. Парни, оставив дверь открытой, прошли в кухню. Хлопнула дверца холодильника, и Вовка сказал приятелю:
