Мало ли!
Я только головой покачала. Меры безопасности у них тут, конечно, сомнительного свойства. Хорошо хоть защита самой академии выстояла, но вот все остальное…
Мы поднялись выше, на первый этаж. Вдали слышался гул толпы, прерываемый зычными голосамипреподавателей. Студентов успокаивали и отправляли по общежитиям.
Судя по виду за окном, там еще полночи придется уборку делать, а то и переезжать кому-то. Некогда ухоженные аллеи знатно проредило, то тут, то там торчали корнями кверху деревья. Дорожки засыпало вырванной травой и прелыми листьями, гравий разметало по окрестностям. Если в общежитиях защита слабее, чем на основном здании, там сейчас неуютно.
— У целителей, бытовиков и боевиков будет отличнаяпрактика, — отметил Хаттегер. — Впрочем, всем остальным тоже придется поучаствовать.
— В смысле?
— Ну, приживление сломанных растений, уборка и разгребание завалов, — хмыкнул артефактор. — Дел невпроворот. Всем найдется, чем заняться.
— Да, надеюсь, всю уборку не свалят на девочек с бытового, — осуждающе заметила я. — Тут и грубая физическая сила вполне справится. Мужская.
— Зато сколько новых заклинаний можно выучить! — радостно заявил преподаватель. — Реставрация, заплатки, декоративное шитье!
Я закатила глаза. Только этого мне не хватало!
Коридор раздвоился. Но вместо того чтобы свернуть направо, к центральному флигелю и выходу, Хаттегер деликатно, за локоток, подтолкнул меня к лестнице.
— Вы же не думали, что вот так запросто пойдете сейчас спать? — хмыкнул он. — Нам нужно с вами побеседовать. Насколько знаю, Руф вами заинтересовался.
Руф? Ах да, он же Рудольф Айзенхарт.
Мне вспомнилось каменное лицо ректора, крайне редко проявлявшего эмоции. Вот уж точно, сокращение Руди ему не слишком подходило.
— Мне не до развлечений и увлечений, — честно отозвалась я и предприняла попытку выдернуть руку. Не тут-то было.
— Не в том смысле. Хотя все возможно! — хитро подмигнул Хаттегер. — Но я сейчас о ваших особых умениях, которые могут нам пригодиться. Так что придется немного подождать, пока Руф освободится. Заодно можете осмотреть место преступления! Вряд ли найдете что-то, что мы пропустили, здесь работали лучшие специалисты. Но вдруг!
Знает, паразит, как даму уломать!
Любопытство сгубило не только кошку, но и воровку.
Я перестала вырываться — смысла-то все равно нет, дальше острова не убегу, купол-то вернулся, — и побрела следом за Хаттегером к кабинету ректора.
Будем искать положительные стороны. Я же хотела осмотреться и определиться, с чем или кем мы имеем дело? Вот и возможность представилась!
Знакомое кресло приняло меня в объятия.
Под задницей перекатились шарики. Я незаметно собрала почти все и ссыпала обратно в карман. Лучше не рисковать. Оставлю парочку на всякий случай, и те перепрячу получше.
— Вы спать собрались или все-таки искать улики? — поинтересовался Хаттегер. Он в кабинет не заходил, остался у дверей, подпирая плечом притолоку.
— И то, и другое, — усмехнулась я и прикрыла глаза.
В работе с магическими следами и потоками зрение только мешает.
Щупальца дара, неосязаемые, но чувствительные, расползлись туманом по комнате. Не удержавшись, коснулась артефактора. Он поежился, но ничего не заметил.
Наши школы магий слишком разные. Засечь мои заклинания для местных сложновато. Буду иметь в виду, возможно, получится пользоваться даром и вне учебного времени так, чтобы не засекли!
Только ради этого открытия стоило сюда прийти.
К сожалению, кроме нечувствительности Хаттегера к моим магическим плетениям сходу, на поверхности, я ничего не обнаружила.
Придется копать глубже.
Не люблю погружаться во временные потоки, но сегодня без этого не обойтись.
Вещи хранят отпечаток происходивших рядом с ними событий. К сожалению, я не могу просто коснуться вещи и увидеть как наяву желаемый момент, хотя, говорят, есть и такие умельцы. А вот зафиксировать присутствие живых существ, траекторию передвижения и их эмоции — вполне.
Если бы мне удалось лично побывать в кладовке, без посторонних ушей и глаз, можно было бы наверняка определить что или кто там безобразничает. Но пока обойдемся местом преступления.
— Прежнего ректора убили здесь? — решила уточнить, прежде чем углубиться в исследование кресла. А что, удобно — и контакт тактильный есть, и ракурс удачный.
Хаттегер вздрогнул.
— Я думал, ты спишь. А ты и правда работаешь! — пробормотал он сконфуженно. — Да, прямо здесь, в этом же кресле и нашли. Руф не стал менять обстановку.
— Не суеверный, значит. Это хорошо, — невнятно буркнула я, поерзала и нырнула в память ткани.
Мистер Айзенхарт оказался настоящим трудоголиком. Просиживал в кабинете все дни и ночи напролет. Даже спал зачастую здесь же! И периодически устраивал обыск с пристрастием. Даже несчастную мягкую мебель вскрывал, правда, потом с помощью магии восстанавливал. Память вещей до его появления из-за этого исказилась, и образы выцеплялись смутные и бесформенные. Чем дальше, тем неопределеннее.
В какой-то момент мельтешение и вовсе сошло на нет — скорее всего, период межвластия, когда старый ректор уже почил, а новый еще не принял бразды.
Я затаила дыхание, ожидая сцены убийства.
Дни отматывались назад мучительно медленно, словно сама сущность магии сопротивлялась моему вмешательству. Но вот и прежний начальник академии — недовольный, брюзгливый, но все еще бодрый дед с привычкой в приступе задумчивости бродить от окна к стене. К сожалению, внешности я разглядеть не сумела, только ощутить эмоции — напряженность, раздражение, рассеянность.
В тот злополучный день прежний ректор сидел за тем же столом, что сейчас возвышался от меня по правую руку, и что-то увлеченно писал. Наверное. Или правил, или подписывал. Немного нервничал, и будто бы чего-то ждал.
Или кого-то?
Вот он поднялся, подошел к стене и поводил руками. Воздух всколыхнулся, потянуло затхлостью и влажной гнилью. Потайной ход!
— Ого! — пробормотала я заинтригованно.
— Что там? — донесся как сквозь вату голос Хаттегера.
— Где? — рыкнул Айзенхарт. — Что здесь вообще происходит?
Меня встряхнули, вырывая из транса без малейшего сожаления.
Последнее, что я успела ощутить перед тем, как вернуться в реальность, был панический приступ мистера Дитлинда. Страх захлестнул старика, парализуя и лишая способности размышлять. Даже меня пробрало, а мне досталось лишь эхо его чувств!
Вместо того чтобы уйти тайным ходом, дед попятился и рухнул в то самое кресло, где сейчас сидела я.
От него разило таким ошеломляющим ужасом, что у меня тоже отчаянно заколотилось сердце, а дыхание перехватило.
Так вот как он умер.
— Ты что стоишь и смотришь? Ей же явно плохо! — выговаривал Айзенхарт приятелю, продолжая немилосердно меня трясти. Еще и по щекам похлопал!
— Мне сейчас плохо. А было нормально! — увернувшись от очередной оплеухи, огрызнулась я. — Вы меня зачем из транса выдернули?! Я почти добралась до момента убийства!
— Вас трясло так, что я думал язык прикусите! — рявкнул ректор. — В бездну такие трансы!
— Побочный эффект, бывает, —
