косметику. Не заморачиваясь, просто смахнула с одной полки все флакончики.
– Лови! – Яна, обувшись, кинула ключи от машины Коле.
– Это мне? Плата за превосходный секс?
– А ты себя не переоцениваешь, герой-любовник? – усмехнулась она. – Поможешь продать жесткокрылого? – спросила, имея в виду коллекционного «жука».
– Че так?
– Надо. Помоги, пожалуйста, я тебе процент дам. ПТС и СТС пришлю.
– Издеваешься, женщина? Проценты засунь себе… Посмотрю, куда его можно сплавить. Где он стоит?
– Да тут, на парковке во дворе.
Яна тихо открыла своим ключом входную дверь и прокралась в прихожую, снимая грязные ботинки, не ступая за периметр идеально чистого половика. На просторной кухне под документальный фильм о Ляле Черной что-то шкворчало. Галина Ивановна готовила нехотя и без особой любви – просто потому, что так полагалось женщине. Не чаще двух раз в неделю она варила по огромной кастрюле густого супа с кругляшками застывшего жира поверх, запекала рыночное мясо и жарила рыбные котлеты, чтобы далее Константин Константинович просто разогревал себе еду в микроволновке. Никаких совместных ужинов как традиции у них не водилось. Первым заметил явление блудной дочери отец семейства:
– Привет, Янус! – Он вышел из ванной в старом банном халате с оторванным карманом. От него пахло ментоловым кремом после бритья.
– Звучит как анус! – как всегда, окрысилась Яна такому приветствию.
– Янус – между прочим, двуликий бог дверей в Древнем Риме, чего ты тут топчешься?
– Так у нее, – показала она взглядом на кухню, – шаг вправо, шаг влево – и швабра твоя на несколько часов.
– Это да, – согласился Константин Константинович с гестаповскими методами приучения домочадцев к порядку.
– Костя, откуда дует? Просила же: идешь курить на лестницу – закрывай дверь, – донеслось гневливое рычание с кухни.
– Тебе на кухне запретили курить под вытяжку? – дивилась нововведениям дочь.
– Санкции, – пожал плечами Константин Константинович. – Пришел тут с дня рождения Васильевых и разбил три банки лечо на балконе.
– Пойдем, может, правда покурим? – шаловливо покосилась на отца Яна.
– А ты с каких пор начала?
– С вот этих, – Яна закатила в прихожую чемодан, к выдвижной ручке которого был привязан мусорный пакет с косметикой.
Они спустились на полпролета вниз и молча затянулись, прикурив от одной потрескивающей спички. Яна даже не сразу заприметила, что отец заметно прихрамывал и моментально примостился на широком подоконнике, не в силах стоять.
– Слушай, – не дал Константин Константинович Яне первой начать исповедь, – я чего-то до Никиты не могу дозвониться уже неделю. Несколько СМС написал. У него все нормально? Хотя, – вспомнил он про чемодан, – чую, не все.
– Нет, пап, у Никиты как раз все шикардос. Это я в жопе. А тебе он зачем был нужен?
– Не хочу тебя в это вмешивать, это наше, мужское.
– Пап, мужского там ничего нет. Он меня в асфальт обещал закатать и изменил мне дюжину раз за год, так что давай уже.
– Вот сученыш, отродье, а как гладко стелил. Да операцию мне надо срочную, а он мне денег должен.
– В плане? – Яну будто окатили ледяной водой. Ее отец не богатей, а ученый-химик, заведующий поросшей мхом лабораторией в научном институте.
– Ну, я полтора миллиона давал на свадьбу и кольцо помолвочное. Ему не хватало.
– Пап, свадьба была четыре года назад. За год до этого он мне сделал предложение. Ты хочешь сказать, что за это время он так и не отдал?
– Ну, тут я сам не торопил, вы же на таунхаус копили.
– Пап, расписка хотя бы есть? Это же не две копейки.
– Дочь, ты говоришь как юрист. Ну кто с родных людей расписки берет? – Константин Константинович елозил глазами по паутине в углу оконного проема в надежде, что спадет пелена неловкости. Не хотел он вмешивать дочь.
– С ногой что?
– Трофические язвы и начальная стадия некроза из-за вен моих проклятых, надо оперировать. А срочная операция как раз те сраные полтора миллиона стоит.
– Пап, даже если я сейчас продам бизнес, моей доли вряд ли хватит. У нас после коронавирусных времен все очень негладко. Я машину сливаю, чтобы адвокатов оплатить, хотя… – Тут Яна подумала, что ноутбук с банковскими данными может стоить полтора миллиона. Как раз столько, сколько он должен ее отцу. Она моментально настрочила СМС и отправила адресату:
«Я готова отдать тебе ноутбук. Но вот мои условия: ты возвращаешь деньги, которые занял у моего отца, оформляешь задним числом договор займа и подписываешь брачный контракт, по которому все твои долги, как и доходы, остаются на твоей юридической совести. И еще соглашение с мамой, что ты выписываешься из квартиры в течение 30 дней после развода. Deal?».
«Юристы? Смешно. Ну пусть звонят мне твои юристы, поговорим».
«Сначала деньги и соглашение, что ты выписываешься, – потом ноутбук. Твой телефон передаю адвокатам».
Яна выключила звук на телефоне. Она сказала мужу все, что могла и хотела.
Константин Константинович окликнул дочь:
– Янус! Идешь? – Яна вернулась к отцу, укладывая телефон в карман. Ей даже понравилось жить без связи, и сейчас казалось, что все тревоги исходят из гаджетов. – Пойдем, дочь, расскажем маме, что ты разводишься. Готовься, может и подзатыльник прилететь.
– Идем, – выдохнула Яна, предвкушая тяжелый разговор. От квартиры отделял всего лишь пролет в десять ступеней, но его преодоление показалось восхождением на Голгофу.
Пахло домашней едой. И вроде бы нейроны мозга должны нарисовать перед глазами счастливое детство и доставить скорым поездом в страну беззаботности, но с Яниным мозгом подобные схемы не работали. Она не любила амбре жареного лука и куриного бульона. А если варили мясной суп – открывала настежь окна, брала флакон духов, орошала полотенце и прикладывала к носу, чтобы не вырвало.
– Не хотите объяснить причину возникновения чемодана в прихожей? – Галина Ивановна выглянула из кухни, встречая курильщиков.
– Хотим. Я развожусь. – Яна вошла в туман из маминых кулинарных паров.
– Это с какой радости? – Мама деревянной лопаткой, обожженной и изрядно потемневшей, помешала зажарку в суп.
– Ну, например, потому что Никита мне изменяет.
– Мне кажется, ты делаешь из мухи слона. – Мама продолжила заниматься дымящим варевом, не поднимая глаз на Яну. – Думаешь, твой отец мне не изменял? Кость, расскажи-ка.
Константин Константинович смотрел в окно, неподвижно стоя спиной к дочери.
– Кость, ну поведай, как ты с Мариной практически жил, когда Яне два года было. И про аспиранток своих. – Галина Ивановна медленно и спокойно высыпала золотистый лук с обжаренной морковкой в кастрюлю, бурлящую крупными пузырями.
– Пап? – Яна вопросительно сверлила глазами его затылок.
– Ну ничего, Ян, как-то же живем, – продолжила мама, не
