задрожали. Сусанна слышала голоса, чей-то смех. Снаружи царил вечер пятницы, время ликования.
Здесь она больше не может оставаться. Она с трудом поднялась с низенького диванчика. Тело двигалось механически: она отметила, как руки схватили кресла-мешки и поволокли их к отделу подростковой литературы. Погасили свет и заперли дверь в комнату сказок, надели верхнюю одежду, убедились, что в о стальных помещениях пусто. Затем она вышла, заперев за собой дверь, оставила ключ на стойке администратора в отделении полиции и замерла на тротуаре снаружи.
Температура вновь устремилась к нулю. Розовая куртка слишком тонкая для мороза. От ледяных порывов ветра голова прояснилась.
Она должна поговорить с Биргиттой. Открыться ей. Биргитта будет шокирована, но не станет ее осуждать. Казалось, что-то внутри вот-вот разорвется на части – не то в голове, не то в сердце. Биргитта – ее лучшая подруга, она должна понять.
Сусанна двинулась вниз, миновала здание школы и пошла по тропинке, ведущей наверх к строящемуся мосту. Эту тропинку, которую зимой не посыпали снегом и которая летом превращалась в грязное месиво, Сусанна в обычной ситуации избегала, но сейчас ей не хотелось ни с кем столкнуться. Дойдя до таунхаусов, она свернула влево и пошла по Бергвеген в сторону Олимпа. На самом деле улица, откуда открывался живописный вид на реку, называлась не так, это прозвище ей дали жители. Было светло как днем, солнце вообще едва зайдет, но налетели облака, мир казался серым и туманным. Ее розовая куртка выделялась среди молочно-белого тумана. Для подъема вверх по склону джинсы оказались слишком узкими, врезались между ног, она запыхалась, пока поднялась на вершину холма, где жил папа Биргитты. Она остановилась, чтобы перевести дух. В кирпичной вилле горели окна, изнутри доносилась музыка. По телевизору сейчас могли передавать разве что новости – забастовка, о которой она слышала утром, сказалась и на выпусках телепередач. Папа Биргитты, начальник ракетной базы, мог позволить себе и вид на воду, и стереоустановку. Его новая жена работала врачом в больнице, как и мама Биргитты. Если верить слухам, старая и новая жена когда-то были лучшими подругами – что само по себе очень противно. Неужели можно вот так предать лучшую подругу. Сусанна не была уверена, что это правда.
Подойдя к входной двери, она нажала на кнопку звонка. От этого внутри заиграл небольшой карильон. Ей открыл один из близнецов, на заднем плане ссорились из-за чего-то остальные дети.
– Привет, Биргитта дома?
Сусанна намеренно не назвала мальчика по имени: не различала Хампуса и Себастиана.
– Не-а, она ушла.
Мальчишка начал закрывать дверь у нее перед носом.
– Ты не знаешь, когда она вернется?
– Привет, Сусанна, – с казала Гунилла, коварная подруга, высунувшись из кухни. – Биргитта ушла на читательский клуб, она вернется поздно.
Сусанна попыталась улыбнуться.
– Окей. Спасибо, Гунилла, хорошего вечера.
Мальчишка захлопнул дверь. Сусанна подняла воротник куртки, пошла вниз по дороге. Остановилась. Куда направилась Биргитта? Почему напялила джинсы с лампасами? С кем она общается в Стентрэске, кого не знает Сусанна? Или же она уехала на последнем автобусе в Эльвсбюн? Он только что ушел, а в «Форуме» сегодня дискотека. Может быть, в кино показывают какой-нибудь хороший фильм. Нет, в таком случае она спросила бы, не хочет ли Сусанна пойти с ней.
Мимо проехала машина, где-то протарахтел мопед, в остальном же улицы были пустынны.
Что же ей теперь делать? Она должна что-то предпринять. Какой идиотизм ударить Софию, как она могла вести себя так глупо? Надо как можно скорее попросить прощения.
Мэр жил неподалеку. Не с таким великолепным видом, как у семьи Ланде́н, – вероятно, чтобы не мозолить глаза избирателям.
Пройдя немного по Бергвеген, Сусанна свернула вправо. Большой угловой дом модели «Эгир» находился в тупике, развернутом спиной к поселку. На мосту горели фонари. В одном из окон светила лампа с вязаным абажуром, в остальном дом стоял, окутанный мраком. Сусанна почувствовала, как сердце забилось в груди. Откашлялась, собралась с духом и позвонила в дверь. Обычный звонок, никакого карильона. Дверь открыл папа Софии, мэр городка. Сусанна поймала себя на том, что невольно присела, словно делая книксен.
– Добрый вечер, меня зовут Сусанна, я хотела спросить, дома ли София, – выпалила она.
Жаль мэра и его жену, ведь у них есть только София. Они уже были довольно старые, когда родилась она, а потом долго бились над тем, чтобы сделать ей братика или сестричку – жене исполнилось уже сорок четыре, когда это наконец удалось. Но мальчик прожил всего несколько месяцев – наверное, у него что-то было не так со здоровьем, и после этого мама Софии ушла в себя. Нет, она по-прежнему показывалась на людях на официальных мероприятиях вместе с мужем, когда того требовал его статус, но вид у нее всегда был мрачный. Это крайне отрицательно сказывалось на карьере ее мужа – так считали поголовно все жители Стентрэска. Если бы не жена, он мог бы стать министром.
– Нет, – ответил мэр, – София ушла на свой читательский клуб. Они сидят в библиотеке. Пойди туда и постучись, там ты наверняка ее найдешь!
Так она не пришла домой! Куда же она пошла? Уже вовсю распространяет свое дерьмо?
Сусанна поблагодарила и с трудом сдержалась, чтобы снова не сделать книксен.
Дверь захлопнулась, Сусанна осталась стоять на крыльце на пронизывающем ветру. В мерцании стекла закрытой входной двери страх и одиночество стали настолько остро ощутимы, что во всем теле гудело. Куда делась София? И Биргитта? Вместе пошли домой к Агнете? Нет, это исключено. Агнета со своей странной мамашей живет в двухкомнатной квартире в квартале Трэск, где многоквартирные дома постройки 1960-х похожи на казармы, отделанные снаружи металлическим листом. Все дома там на одно лицо, унылое однообразие, хотя Сусанна знала, где их квартира. Один раз она заходила в гости к Агнете попить кофе с булочками, когда у мамы был «хороший период».
Повернувшись спиной к дому мэра, Сусанна поплелась туда. Краткосрочные метели, которые, судя по прогнозу, ожидались сегодня на юге Лапландии, повисли в воздухе. Сусанна поплотнее натянула на уши повязку.
Поверит ли кто-нибудь Софии, если та начнет утверждать, что Сусанна влюблена в Карину?
Может быть, просто все отрицать? Снимок – фотография с розовым сердечком на обороте осталась у Софии, но что с того? Ничто не доказывает, что эта фотография хранилась у Сусанны.
Хотя все равно надо попросить у Софии прощения – или это равносильно капитуляции? Признанию того, что дело обстоит именно так?
Ах, если бы Биргитта была рядом!
