Большой и теплый, он засопел ей в ухо.
– Привет, ты как, лучше? – спросила она.
– Выписываюсь.
Марина вздохнула. К радости примешивалось что-то неуловимое, какое-то странное чувство. Оно гнездилось в районе солнечного сплетения и было подлым и гаденьким. Марина оперлась на оконную раму и скосила глаза. Дима стоял на тротуаре возле своего «Мерседеса», с кем-то разговаривал, потом взял еженедельник и, положив его на капот, что-то нарисовал и сделал какие-то пометки.
– Сейчас я поговорю с врачом, – сказала Марина, – можно ли тебе ехать домой. И если будет можно, поедем.
– Я скучал, – сказал он, проводя ладонью по ее попе.
Она провела рукой по его избитому лицу, муж поймал ее пальцы губами.
– Я люблю тебя, Марина, – сказал Виталик.
– Я тебя тоже люблю, – сказал она, обнимая его за спину и целуя в ухо.
В палату вошел врач.
– Умоляю тебя, никуда не выходи, – сказала Марина, подкладывая под бок супругу подушку, – ты дважды чуть не погиб. Я не переживу, если с тобой что-то случится.
– Марина, – сказал Виталик и сел на диване, – пойми, я же мужчина. Я должен тебя защищать. А ты говоришь: «сиди дома, не высовывайся, чтобы с тобой ничего не случилось».
Марина повернулась к нему.
– А ты можешь меня защитить? – спросила она. – Можешь?
Он молчал.
– Я понял, что ты хочешь сказать, – обиделся Виталик и лег на диван лицом к стене.
В Марине вдруг начало расти бешенство, с которым она не сумела справиться. Ей нужно искать Игоря, ей нужно еще раз перерыть квартиру, потому что фотография там, где-то там, ее сестра пропала, но вместо этого она потратила полдня, нянча это великовозрастное дитя, которое с готовностью выносило мусор.
Более того. Она боялась оставить его одного. Он мог начать «самостоятельное расследование», он мог поехать к родителям и сказать лишнего, он мог…
Ее телефон зазвонил.
– Выходи, – сказал Дима, – пойдем искать в квартире по третьему кругу. Фотография где-то там. За твоим мужем проследят.
Дима не стал говорить, что лес прочесан вдоль и поперек, и даже пару раз казалось, что собаки взяли след, но все было тщетно – Лену не нашли.
– Иду, – сказала Марина в трубку.
И все опять стало хорошо. Спокойно и правильно. Виталик повернулся, и на лице у него появилось странное выражение.
– Кто звонил? – спросил он.
– Любовник покойной Жанны, – честно ответила Марина, – отдыхай. Все будет хорошо.
Она вышла из квартиры.
Лена услышала лай собак и вскочила на ноги. Затекшие и замерзшие конечности заболели. Время от времени Лена массировала ноги, ни на что не надеясь, но все равно большой палец ноги она, казалось, ночью отморозила, и он почти ничего не чувствовал. Лена покачнулась и уперлась рукой в глиняную стенку.
– Я здесь, здесь, сюда! – кричала она.
Собаки – это хорошо. Это надежда. Лай начал удаляться. Лена принялась колотить руками по стенкам ямы. Звуков не было слышно.
– Я здесь! – продолжала кричать она.
Откуда-то из глубины души пришло понимание, что это ее ищут. И все те качества ее сестры: настойчивость, привычка доводить дело до конца, не считаясь с затратами, бесшабашность и умение работать по восемнадцать часов в сутки – все, что так раздражало Лену в Марине, чего она не могла никогда достичь и постичь, стало хорошим, нужным и правильным. Потому что именно в этом сейчас таилась надежда. Потому что в целом мире у Лены не существовало больше человека, на которого она могла бы рассчитывать. Никто и никогда не найдет ее в этой яме. Кроме сестры и ее друзей.
В воздухе пахло свежестью и сыростью. Земля после дождя размокла, и Лена чуть не зарыдала в голос, сообразив, что дождь смыл все следы, все запахи, которые она оставила, когда ее волокли по лесу.
Лай слышался все дальше и дальше, потом совсем затих.
– Я вам больше ничего не скажу, – сказала Леденцова, и в ее голосе прорезались истерические нотки. – Ни слова. Что вам нужно? Почему вы преследуете меня?
– Просто скажите всю правду до конца, и все дела, – сказал Дима.
Леденцова повернулась и быстро пошла по супермаркету, толкая тележку, потом бросила ее и пошла просто так.
В следующем проходе Марина нагнала ее и пошла рядом.
– Виталик – мой муж, и на него уже дважды покушались.
– Ваш муж – кобель. Кому он нужен, чтобы на него покушаться? – сказала Леденцова. – Он всем подряд глазки строил. Пикапер чертов.
– Глазки строить – это не преступление, – ответила Марина.
– Это внушение необоснованных надежд, – сказала Леденцова. – И уже одно это нехорошо. Тем более, – она запнулась, – не для всех эти надежды были необоснованными.
Взгляд у нее стал виноватым. Марина молча смотрела на нее. Женщины остановились.
– По-моему, Александра была любовницей вашего мужа. Некоторое время. Потом он ее оставил, и у бедняжки началась депрессия.
– Это ваши домыслы или у вас есть какие-то основания так думать? – спросила Марина. – Поймите, все думали, что и у вас с моим мужем все зашло далеко. А оказалось, это не так.
– Возможно, – сказала Леденцова, – но некоторое время он строил ей глазки очень активно. Мне сообщили даже, что они обнимались в коридоре. Это так, чтобы меня уязвить. Я же стала на работе посмешищем. Но свечку, как вы понимаете, никто не держал.
– Вы ненавидите его только из-за неоправдавшихся надежд? – спросила Марина. – Он флиртовал с вами, а вы решили, что все серьезно?
Леденцова повернула к ней холеное гладкое лицо.
– А вы как думаете? – спросила она. – Если я чуть было не сказала мужу, что люблю другого? Не знаю, что меня остановило, шестое чувство какое-то. Если мы все время на работе ходили вместе, если все по углам шушукались, а я не открещивалась, не скрывалась, я рисковала своей рабочей репутацией, а потом он перестал отвечать на мои звонки, начал отворачиваться от меня…
– Вы унижались, пытаясь вернуть его? – спросила Марина.
Она никогда не знала своего мужа с этой стороны.
– Да, пока не поняла, что все, что ему от меня было нужно – доказательство собственной значимости, желание самоутвердиться за мой счет. И должность у меня выше, и репутация безупречная. Была. И теперь воспоминания об этих унижениях – как я пыталась встретить его после работы, как ловила его взгляд в коридоре… ну, вы понимаете. И все же это видели.
Марина вполне понимала.
– Тем не менее, несмотря на такие проблемы, вы не сменили работу, – сказала она, – на что-то надеялись. Что он осознает свою ошибку? Что будет раскаиваться? Что вернется к вам и продолжит роман?
– Вы не правы, – сказала Леденцова, – я уволилась и дорабатываю последние две недели. Если честно, я ненавижу вашего мужа и видеть его впредь не хочу. Хорошенький, но пустоголовый и жестокий болван с большими претензиями.
Леденцова уже уходила.
– Я советую поговорить с Александрой, – добавила она, обернувшись, – с ней у вашего мужа был роман после меня. У него, честно вам скажу, постоянно с кем-нибудь был роман.
Она повернулась и пошла по супермаркету в сторону винно-водочного отдела.
В кольце был огромный розовый бриллиант. Марина скользнула по нему взглядом, прошла мимо витрины, потом слегка обернулась и снова посмотрела.
– Хочешь? – спросил Дима, отследив ее взгляд.
Бриллиант был дивно хорош и тянул тысяч на пятьдесят долларов.
– Нет, – натурально удивилась Марина, – конечно, нет. Ты задаешь странные вопросы.
Она вскинула голову. На секунду в ее сознании возникла крамольная мысль, что никто и никогда не покупал ей кольца с бриллиантами. Все свои бриллианты она купила сама. Себе. На свои деньги.
– Ты уже поняла, что я ничего не говорю зря? – спросил он как бы между прочим.
– Ты прямолинейный парень, – отметила она, идя прочь от ювелирного бутика.
– Только намекни, – сказал он.
– Я не понимаю, о чем ты, – сказала она. – Я, между прочим, замужем. Счастливо.
– Да? – удивился он. – А я и забыл. Кстати, Леденцова могла лишнего наговорить. Женщины очень болезненно переживают отказ. К тому же я пока не вижу, как информация о том, что у твоего мужа было много поклонниц, может иметь отношение к угрозам в его, твой и Ленин адрес. Если бы Леденцова хотела отомстить твоему супругу, его бы уволили или подставили где-нибудь в рабочей обстановке, в крайнем случае кто-нибудь из ее друзей морду бы набил. Я лично так и сделал бы.
– А если он таки кого-то соблазнил? Чью-то жену? – сказала Марина. – Если все это не всегда ограничивалось флиртом?
– Тогда за что тебя? Несчастную обманутую супругу? А Лена и вовсе ни при чем.
Он улыбнулся одними уголками губ.
– Несчастную обманутую супругу? Ну-ну, спасибо, – сказала Марина.
Дом у Димы был просто огромным. Теплый двухэтажный особняк из крымского ракушечника, он возвышался над лесом, и в нем дышалось легко и свежо. За окнами росли сосны, под которыми лежал снег. В городе снег уже растаял, а здесь лежал на подушках из иголок белыми языками и кляксами.
